Лорен Де Стефано - Лихорадка Страница 65

— Ты не замечала за собой ничего необычного? — спрашивает у меня Вон. — Боли в груди? Мигрени? Изжога?

— Только апельсиновые лепестки.

Я отвечаю так, будто он знает, что я их вижу. Поворачиваю голову и сдуваю те, что упали мне на плечо.

Он вводит иглу мне в вену, и я смотрю, как течет кровь.

— Роуз говорила, что вы выбрали меня из-за глаз, — говорю я.

— Роуз была неглупой девушкой, — откликается Вон. — В тот день я, конечно, давал сыну советы, но он выбрал тебя сам. Если бы он этого не сделал, возможно, все было бы проще.

— Потому что я уже была бы мертва, — соглашаюсь я.

Он извлекает иглу у меня из руки и протирает место укола ваткой со спиртом.

— Конечно же нет, милая. Ты просто оказалась бы здесь раньше, чтобы помочь мне найти противоядие. Что ты знаешь о гетерохромии? Представь себе свои гены в виде мозаики, — начинает объяснять он. — Все ее кусочки кажутся несвязанными, но стоит отступить на шаг — и становится видно, что эти несочетающиеся кусочки составляют четкую картинку. Просто они создают ее иным способом.

Я теряю нить рассуждений, однако в последнее время мне трудно бывает понять даже самые простые вещи.

— Подозреваю, что у тебя генетический мозаицизм. Две разные популяции клеток, тогда как в организме обычного человека — всего одна. Один глаз голубой, другой — карий…

Он подается вперед и ласково убирает у меня с лица волосы, словно я маленькая девочка, которая не в состоянии понять сказку, рассказанную ей на ночь.

Будь здесь Роуэн, он бы понял. А возможно, уже и сам обо всем догадался. Но это не имеет значения. Я больше никогда его не увижу. И ни за что не расскажу Распорядителю про брата. Раз уж Вона так интересую я, он будет вне себя от радости, если узнает, что у меня есть брат-близнец.

— Я не мог предвидеть, что мой сын так сильно тебя полюбит, — продолжает Вон. — И понял, что не смогу забрать тебя от него.

— Теперь он уже меня не любит, — возражаю я.

— Ошибаешься, — не соглашается Вон. — Безответная любовь может быть очень сильной. Он так крепко тебя любит, что его чувство перешло в ненависть.

Ненависть. Я пытаюсь представить себе Линдена с мрачным лицом, но у меня ничего не получается. Возможно, к лучшему.

— Хорошо ли ты спишь? — спрашивает Вон.

Я смеюсь. Смех взрывается мощным эхом. Беспокойство Вона обо мне совершенно абсурдно.

Когда он от меня уходит, я слышу, как начинает орать в воздуховоде Роуз.

25

Мне снится ветряная мельница. Она стоит на поле для гольфа, вращается, и ураганный ветер расшатывает крепления ее крыльев. Габриель зовет меня, просит зайти в дом.

— Рейн!

Ветряная мельница по-прежнему скрежещет.

— Сесилия? — Мой голос даже шепотом назвать нельзя. — Вернись внутрь.

Ее рыжие волосы полощутся на ветру. Она тянется ко мне, но я слишком далеко. Я смотрю, как шевелятся ее губы.

— Проснись! — говорит она.

Я открываю глаза. Сесилия склоняется надо мной, запыхавшаяся и раскрасневшаяся, а у нее над головой мельтешат огни. Но урагана нет. Спустя мгновение я понимаю, что меня везут по подвальному коридору на каталке. Как труп Роуз. Сесилии приходится торопиться, чтобы не отстать. Ее окружают санитары в белом. Один из них кричит, требует, чтобы она ушла с дороги, но она запрыгивает на каталку и садится рядом со мной.

— Что происходит? — спрашиваю я.

Возникает смутное чувство паники, но тело не желает реагировать. Я почти не ощущаю собственных пальцев, хотя Сесилия сжимает их изо всех сил.

— Деточка, Распорядитель снесет вам голову, если увидит здесь, — говорит ей один из санитаров.

Сесилия хмурит брови.

— Я не деточка. А мой свекор не сделает ничего подобного, — дерзко заявляет она. — Потому что не узнает об этом.

— Кто постоянно ее сюда пускает? — вопрошает тот же санитар.

— Нельзя же учить жену Коменданта Линдена, как ей себя вести, — возражает другой.

Сесилия самодовольно подмигивает мне.

— Распорядитель Вон в отъезде, — шепчет она. Я едва разбираю ее голос сквозь скрежет колес. — Он в Сиэтле, читает лекцию об антителах.

Каталка останавливается.

— Слезаем! — приказывает голос.

Сесилия отпускает мою руку, и та падает, тяжелая и бесполезная, словно доска. Меня перекладывают с каталки на кровать; изголовье у кровати чуть приподнято. Подключают капельницу. Я жду знакомого прилива беспамятства, но его нет. Веки мне фиксируют в открытом положении, но сейчас я и не смогла бы моргать, даже если бы захотела. Успеваю позвать Сесилию прежде, чем меня настигает оцепенение, — и она тут же оказывается рядом.

Сестра по мужу забирается на кровать, устраивается сзади и подтаскивает меня к себе, так что я упираюсь спиной в ее живот. Она кладет подбородок мне на плечо, и я вдруг начинаю ощущать жар ее щек. Наверное, сейчас они красные — так всегда бывает, когда она готова расплакаться. Я не сразу понимаю, что за слова она шепчет мне снова и снова.

— Держись!

Санитары ушли — все, кроме одного, он возится с каким-то прибором. Перед глазами все начинает расплываться.

— Пожалуйста, слезьте с кровати, леди Сесилия.

— Иди к черту, — огрызается она.

В комнате раздается жужжание. Санитар отлаживает большую механическую «руку», которая спускается с потолка. Из нее торчит игла фута в три длиной. (Или мне только кажется, что она такая огромная?)

— Рейн, — шепчет Сесилия, — помнишь истории, которые ты мне рассказывала? Про воздушных змеев.

Голос из динамика начинает отдавать команды санитару с иглой. Отладки. Уровни жидкости. Что-то насчет видеозаписи и мониторов.

— Так вот, я пыталась делать змеев из бумаги, но они не летают. Я попрошу, чтобы Линден заказал листы пластика. Сквозь них не будет проходить воздух, и, может, тогда они начнут летать.

Она гладит меня по волосам, а голос на потолке говорит:

— Зафиксируйте голову объекта.

Сесилия выполняет приказ, прижимает мне виски ладонями. Санитар опускает сверху шлем, который не позволит мне двигать головой — хотя я все равно не в состоянии ею двигать, — надевает его на меня и застегивает ремешок под подбородком.

— Отодвиньте ее назад на два сантиметра, — требует голос.

Санитар выполняет распоряжение.

— Это будет больно? — спрашивает Сесилия.

Мне хочется сказать ей, что я вообще не чувствую своего тела, но не могу пошевелить языком. Санитар не отвечает.

— Леди Сесилия, если она шевельнется во время манипуляций, она может ослепнуть. Вы этого хотите?

На этот раз девушка прислушивается к нему и слезает с кровати.