Я сделаю это сама - Салма Кальк Страница 65

23. Обживаемся

Я проснулась… ну вот, опять. Вчера было что-то этакое, и позавчера, и до того тоже, и я ясно помнила, что на сегодня тоже кое-что оставалось.

Что-что, дом нужно домывать. И переезжать, чем скорее, тем лучше.

Похоже, у меня становится нехорошей традицией добираться домой после всяких местных уборочных, пожарных и магических дел совершенно не в себе, и не держась на ногах. Интересно, это от того, что я лезу, куда не следует? Но вроде то, что я делала, было совершенно уместно, и тушение пожара, и вчерашнее… всё. И кипяток в покойничков, и потом ещё поход в подвал и зачистка того подвала.

Вчера в тот момент, когда Северин сказал, что в подвале мертвецы, первой моей мыслью было – и как теперь вообще я буду дальше жить в этом доме и ходить в этот подвал. Мне будет страшно и противно, и запах будет мерещиться, даже если его и не будет вовсе.

Но после того, что там сделал рыжий приятель нашего господина генерала, с подвалом всё стало, как надо, это вот прямо ощущалось. Тот невероятный слепящий свет не оставил шанса ни грязи, ни нежити, ни микробам, ни бактериям. Интересно, как это делается? И можно ли попробовать сделать без вреда для здоровья? Моего здоровья, ясное дело?

Ладно, Женя, подъём. Встали и пошли умываться.

Пока умывалась, Марьюшка рассказала, что на улице ночью приморозило. Вода покрывалась коркой льда уже давно, и иней на траве тоже мы видели регулярно, но тут уже и вдоль берега, сказали, начинает образовываться ледяная корка. Эх, торопиться надо.

- Что это такое о вас тут рассказывают? – поинтересовалась вместо доброго утра сидевшая на куне Трезон.

- А что ж вы вчера сами не пришли да не послушали? – спросила я. – там было интересно.

- Что-то подозрительно мне это всё. С чего это там, где вы есть, то пожар, то ещё какая напасть?

Мне самой, дорогая госпожа Трезон, знаете, как всё это интересно? Но вслух я сказала только:

- Это местные напасти. И если бы вы были внимательнее, то тоже бы о том знали. Кстати, вы уже решили, где собираетесь жить?

- Вы это о чём? – искренне не понимает.

- О том, что зима на пороге, и нехорошо добрым людям лавки просиживать. Вы договорились с Пелагеей? Или вас возьмут ещё в какой-то дом?

- Я буду жить там же, где и вы, - сообщила, и нос задрала.

- В самом деле? А сделать для этого что-нибудь не хотите?

Лавку я ей выделить могу, от меня не убудет. Но – только если хотя бы палец о палец ударит для собственного дальнейшего житья.

- Вы это о чём? Не думаете ли вы, что я тут буду что-то мыть?

- Раз мне не зазорно, то и вам сойдёт, - пожала я плечами. – Но я не настаиваю, поймите меня правильно. Вдруг у вас уже есть на примете тёплое местечко за печкой? Или вам нравится то, где сплю сейчас я? Думайте, в общем.

Трезон поджала губы и куда-то удалилась, впрочем – внутрь дома. Пусть сама соображает, вообще не маленькая уже.

Пелагея накормила меня завтраком и пообещала перину – вроде бы она вчера слышала, что есть такая надобность. Мне стало неловко – мало того, что меня тут кормят второй месяц, так ещё и перина.

- Мне много не надо, а о том, как Софья с Гаврилой буду жить, пусть сами и подумают, - сказала она. – Чай, Софья не с пустыми руками придёт, на голой лавке спать не будет. Так что не бери в голову. Ешь, да пойдём смотреть, пока мои охламоны в море.

Ага, значит, Гаврила и Пахом снова в море, и пока их нет, Пелагея собирается помочь мне обустроиться в новом доме. Нужно будет дать ей что-нибудь взамен, какую-нибудь драгоценную брошку, даже если она не сможет применить сейчас, то сможет потом.

Я придумала это, и мне стало легко. Вообще, если бы мы вчера не вскрыли подвал, то кто знает, сколько человек могли бы ещё туда попасть? Валерьян – он их, он не со мной прибыл, он бы их тут продолжал убивать и жрать. А вдруг научился бы потом выпускать из подвала, чтоб для него убивали и жрали? Вот, то-то.

Мысль о том, что его придётся ловить, огорчала. Но я говорила себе – что не одна же я буду это делать, а хотя бы как вчера, наверное?

После завтрака Пелагея привела меня в закуточек своей спальни, где и выдала что-то среднее между матрасом и периной. У меня в детстве на даче была перина – бабушкина. Я любила в неё проваливаться. А летом мы то и дело сушили её на улице, потому что в доме все на «раз» отсыревало. Так вот, перина от Пелагеи была примерно такая же, тоже довольно мягкая, этакий плоский мешок с пухом и перьями. Перья даже кололись сквозь хороший плотный лён. Я уже отвыкла со всеми нынешними синтепухами и анатомическими подушками, принимающими форму тела. Ну, это вот вполне должно принимать форму тела. А если вдруг нет – ну, поглядим.

Кроме перины, я оказалась обладательницей двух тонких матрасов, вроде того, на каком сама сейчас сплю – правильно, мне нужно ещё уложить Марьюшку и Меланью, и пяти подушек разного размера. Одеяла тоже были чем-то наполнены, шерстью какой, что ли, и простёганы. Вручную, чтоб их, простёганы. Ещё дали простыней – ну да, правильно. И наволочек.

Обживусь – заведу накидашки на подушки, как у бабушки в детстве. И подзоры свяжу-сошью на все кровати. Ни разу не помню, как это делать, Но умела же когда-то? И подумаешь, что в той, прежней жизни, и было мне тогда лет десять от роду, а то и поменьше? Вон Меланье пятнадцать, а она сколько всего умеет! Нет, я, конечно, тоже умею, но все мои умения здесь – ни к чему. Совсем.

Мальчик Лука отправился на рыболовлю с Гаврилой и Пахомом, а Фомка и Алёшка остались при Пелагее. Им мы и выдали все постельные принадлежности, чтобы помогли дотащить.

Господи, а ведь ещё нужна посуда – чтоб готовить и есть, и какие-нибудь корыта, чтобы стирать. И вёдра, чтобы мыть… Чтоб не бегать к Пелагее за каждой тряпкой и