Тайна северного особняка - Милли Вель Страница 65

— Рэйзельд де Умарри, — пропела я, ехидно улыбаясь.

С нашей последней встречи мужчина осунулся, под глазами залегли синяки, а белки глаз покрыла сеточка лопнувших капилляров.

Я на показ осмотрелась по сторонам:

— А где же ваша ведьмочка? Опухоль уже съела её?

Ноздри мужчины гневно раздулись, а челюсть сжалась. Я лишь невинно моргала, смотря на него честными глазками.

— Исчезни, стерва, — прорычал менталист, огибая меня и ступая в прежнем направлении.

Но я почувствовала, что не навеселилась:

— Рэйзельд, — окликнула я эспера. — Вам стоит лучше следить за покоями вашей жены.

Мужчина остановился и повернул в мою сторону голову. Его карие глаза сверкали гневом. Я самодовольно улыбнулась и пояснила:

— К нам на днях заезжал лорд Урла де Ларкос. Он жаловался, что в покоях леди Стеллы де Умарри слишком много пыли, словно вам не хватает прислуги. И подушки недостаточно взбиты.

О том, что о самой любовнице гость некроманта отзывался, как о самой последней продажной девке, так ещё и с ужасным характером, я умолчала. Но по словам Ларкоса жениться на ней мог только полный идиот.

— Кстати, он приезжал лечить гонорею, так что я бы на вашем месте воздержалась от походов к супруге. Ах, да…

Я сделала вид, будто только что вспомнила о том, что мне рассказывал Зельто. Отчим действительно гордился тем, что сотворил с эспером. А мне очень хотелось исследовать как же так тело мужчины потеряло всякую чувствительность? Внутри и снаружи. Мертво ли оно или как-то заблокировано?

А ведь мужчины очень болезненно и бережно относятся к своему здоровью, особенно тому что "ниже пояса". Я читала в газетах едва ли не каждый день о брошенных вызовах на дуэль именно после оскорблений связанных с мужской детородной дисфункцией.

Самообладание герцога продолжало меня восхищать и одновременно провоцировать. Он склонил голову и проговорил:

— Благодарю, Жозефина, я приму к сведению.

Я скривилась. Неужели он смирился с тем, что все вокруг знают о том, что его жена изменяет ему направо и налево?

— Так как ваша дочь? Как стало быть её зовут… противное имя. Под стать девочке.

— Следите за языком, леди, — процедил сквозь зубы собеседник, наконец, поворачиваясь ко мне целиком. — Не опускайтесь до оскорблений ребёнка.

— Хорошо, — радостно кивнула я. — Тогда продолжу оскорблять вас. Какого это, Рэй, быть изгоем, которому даже никто не хочет помочь спасти единственную дочь?

Он смотрел на меня ледяным взглядом, плотно сжав челюсть. Его взор мог бы заставить камни отскакивать с его пути, но мне было абсолютно все равно.

Зельто запугивал меня намного страшнее.

— Не ответите? Ладно, тогда другой вопрос: каково это быть мужчиной неспособным запретить жене раздвигать ноги перед каждым встречным эспером? А может и перед колдунами…

Я сделала вид, что задумалась, а потом изрекла:

— Точно ясно одно — у вас очень высокие потолки в доме, ибо такие рога ни в каждый особняк засунешь.

Менталист оторвал взгляд от моего лица и медленно осмотрел все мое тело. Его оценивающий взор останавливался на тех местах, где под одеждой у меня скрывались защитные амулеты.

В этот момент я почувствовала как холодок прошелся по моей спине, и излишняя уверенность покинула мысли. В них, словно ночная бабочка угодившая в паутину, забилась паника. Следующая фраза была продиктована страхом и я сама услышала писклявые нотки, возникшие в голосе:

— Не смейте на меня так глазеть, герцог. Вы все равно не способны ничего сделать с моим телом. Ни как менталист, ни как мужчина.

Карие глаза вновь смотрели прямо на меня, и в следующее мгновение моя душа ушла в пятки, потому что Рэйзельд улыбнулся. Его губы искривились в такой гримасе, словно рот давно умершего человека решили растянуть пальцами для того, чтоб художнику было удобнее запечатлеть его на память.

Я рефлекторно сделала шаг назад, но было уже поздно. Я услышала как захрустели, ломаясь, мои амулеты.

— Нет! — взвизгнула, но вместо крика из горла вырвался только хрип. Меня сковал ужас, а менталист шагнул вперёд, и в следующее мгновение я поняла, что тело мне больше не подвластно, а в голове зазвучал приказ:

— Иди за мной.

Мои ноги против воли последовали за мужчиной. Я хотела кричать, сопротивляться, вырваться из этого страшного оцепенения, но не получилось даже заплакать. Рэйзельд полностью овладел моим телом и сознанием.

Он завел меня в комнату и запер дверь. Оглянулся по сторонам, что-то ища. Я замерла послушной марионеткой посреди комнаты.

— Не бойся так, Жози, а то, когда я отпущу, можешь обделаться от страха. Ты же не хочешь такого конфуза? Я тебя всего лишь проучу, а потом верну твоему отчиму. Конечно, в том случае, если ты будешь хорошо себя вести, а он поможет в моем деле. Спи.

И наступила спасительная темнота.

Снова оказавшись в реальности я испуганно и неверяще посмотрела на Рэйзельда. Мужчина даже не сменил позу, наблюдая за мной с непроницаемым выражением лица.

В горле пересохло, а грудь сдавило так, что я едва могла дышать.

Стало ужасно стыдно, а еще очень страшно.

Я не смогла выдавить ни слова, просто резко развернулась и бросилась прочь из кабинета, на бегу утирая катящиеся по щекам слезы. Коридор, лестница, холл первого этажа…

— Арэли! — отчаянный крик Мирабель заставил меня остановиться, когда я уже выбежала во двор. Я обернулась, наткнувшись взглядом на девочку, выскочившую на порог следом за мной, всмотрелась в ее изумрудные глаза и меня накрыло третьим воспоминанием.

Я услышала их голоса, когда шла в кабинет Зельто. Остановилась посреди коридора, освещенного факелами, и заинтересовано прислушалась. Мужской сильный голос звучал на редкость жалко.

"Неужели, опять взял на опыты кого-то из крестьян?" — недовольно подумала я, решительно меняя свою траекторию движения и заходя на винтовую лестницу. Я привыкла к тому, что для опытов некроманта часто нужны живые люди, но все равно каждый раз что-то начинало противно ворочаться внутри.

"Нет, не крестьянин, выражается прилично" — было второй мыслью, когда я медленно и аккуратно спускалась вниз.

Зельто запрещает мне выходить к гостям. Он говорит, что мой дар слишком редкий, и все высокородные только и мечтают таким завладеть. Именно поэтому мы прячемся в этой глуши, в районе южных виноградников. К тому же тут великолепная лаборатория, чистый воздух, нетронутая природа.

— Я прошу тебя забыть о нашей вражде и помочь моей дочери, — говорил неизвестный мне мужчина. Слова давались ему тяжело, казалось, что он с боем вырывает каждый звук из своей груди. — Она совсем ребёнок, моя единственная дочь. Я заплачу тебе сколько ты скажешь,