О пауках и собаках - Алиса Рудницкая Страница 66

– Я слышала его голос, – сказала мать. – Голос в темноте… впервые в жизни – собственными ушами. Я не видела его… но он дотрагивался до меня своими когтистыми лапами, даже дал морду пощупать, потому что я не верила и думала, что его жрецы меня дурят. Мы с ним поговорили. Он вообще болтливый…

– Я знаю, – улыбнулся Фрино. – Знаю…

– Ах ты негодяй! – удивленно распахнула глаза Ольса. – И как только скрыл это от меня! И давно? И долго? И… а не отвечай, какая разница. Но это меня обнадеживает. В общем попала я к нему в лапы, а он и спрашивает – а чего ты, такая интересная, смелая девушка, сама-то хочешь? Давай, мол, не стесняйся, я, может, и не все выполню, но послушаю. И… ты же знаешь, страх – это не про меня. Потому я подумала – а чего бы и нет? Ему же скучно наверное. И подсела этому псу на уши часа, наверное, на два, расписывая себе сыночка. Так во вкус вошла, так распалилась, хоть роман пиши.

– А он что? – заинтересовался Фрино.

– А он смеялся надо мной пока не охрип, – не сдержала улыбки Ольса. – А когда навеселился, забрал мою душу и исчез так ничего и не сказав. Только все хохотал. Ну а мне-то что? Я тоже вместе с ним повеселилась. А потом родился ты… и оно начало сбываться. Не могу опять же из-за клятвы рассказывать тебе подробности… но я там такого наплела, что тебе и в страшном сне, горе мое, не снилось.

– Такого наплела, что отцу не понравилось? – спросил озадаченно Фрино.

– А то, – сказала мать, закинув ногу на ногу и посмотрев в потолок. – Я была бы не я, если бы не подгадила Алану. Теперь понимаешь, почему он тебя ненавидит и мечтает сжить со свету?

– Но… почему он меня не убил? – спросил Фрино неверяще.

– Да все просто, – ответила Ольса. – Тебе еще не успели пуповину обрезать – а в дверь уже ломился курьер из штаба Хранителей. Мол, ваш сын родился пригодным до академии. В случае его кончины отвечать вам. И приписка внизу: если мальчик умрет – это станет последней каплей в их чаше терпения, и Алану припомнят его старые грешки.

Фрино пожевал губу. Что ж… теперь многое вставало на свои места.

– Это значит, горе мое, – продолжила Ольса, – что однажды ты вполне можешь занять его место. Есть все шансы. К тому же… смотри сам. Старый паук хоть тебя и ненавидит, но учит. Готовит. Вдалбливает в голову то, что так старательно еще не одному своему отпрыску не вдалбливал. И вот кажется мне, что из них всех он хотел сделать второго себя, но они все где-то лажали. А ты хоть и был другим… и пусть он тебя ненавидел… но, возможно, смирился с мыслью о том, что ты его заменишь.

– Сама-то себя слышишь? – фыркнул Фрино. – Нет, это вряд ли… бред…

– Может и так, – хитро улыбнулась Ольса. – Ты же у нас мысли читаешь, не я.

С надеждой посмотрев на нее, Фрино вымученно улыбнулся. Слова матери были нереальны… но вселяли надежду. Надежду, которой у него никогда не было раньше.

– Так что горе мое, там, в академии, не разочаровывай папочку, – попросила она. – И не вылети оттуда, доучись. Будь хорошим, хитрым мальчиком. Потому что до этого ты был в безопасности из-за закона… но теперь ты, мой хороший, гол и открыт. Вылетишь – и он убьет тебя сразу же. Закончишь академию, не разозлив его – и у тебя есть шанс. Ты все понял?

– Приложу все усилия, – кивнул Фрино, сердце которого билось как сумасшедшее от какого-то странного ощущения. А в голове крутилась всего одна мысль.

У него есть шанс.

Есть.

И он этот самый шанс не упустит.

Глава тридцать шестая, в которой Эйнар прощается с Мэри

Сегодня возвращается дядя.

Осознание этого приносило какое-то странное облегчение, чуть ли не радость вместо куда более логичного страха. Быть может, потому, что этим же вечером за Эйнаром должны были прибыть из академии – и там, в Междумирье, обучаясь магии, он уж точно освободиться, хоть на время, и совершенно будет не важно осуществится ли дурацкий план... умрет ли Авель лор Телламон в течении ближайшей декады.

– Это все, что ты с собой берешь? – с невинным любопытством уточнила Мэри.  – Один лишь артефакторский мусор?

Она как обычно ничего не хотела знать о неприкосновенности частной собственности. Быть сегодня в замке у нее не было ни малейшей нужды, но Эйнар в очередной раз проснулся и увидел привычную картину: голую Мэри в своей постели.

Правда на этот раз он прекрасно помнил, как она там очутилась. Он сам же ее вчера ночью туда и пригласил. Старания женщины остались вознаграждены, неправильные ассоциации и гадкие воспоминания от ее златокудрого облика ушли, и Эйнар, поддавшись безумному настроению после торжественного освобождения Рейны, провел приятнейшую ночь.

– В академии студентов обеспечивают всем необходимым, - просветил Эйнар. Он встал с постели раньше Мэри и уже успел принять утреннюю ванну, позавтракать, вернуться в покои и увидеть, как женщина, проснувшись, первым делом решила проверить собранную заранее сумку с вещами – все артефакты Эйнара и материалы для их создания, дневники с его исследованиями и копии рабочих журналов Лергенов. Большего ему и не нужно было.

– Неужели кроме своих артефактов нет у тебя ничего, с чем бы расставаться не хотелось? – Мэри с любопытством повертела в руках маленький мешочек, развязала и высыпала себе в ладонь содержимое – дюжину цветных бусин. Кроме Соллит и Марты Лерген в жизни Эйнара было еще пару благодарных женщин. – Ого, миленький… а тебя любят! Только, вот досада, вчерашняя лорочка не успела тебя одарить сувениром.

Издевку в голове Мэри даже не скрывала.

У Рейны вчера тоже случилась приятнейшая ночь – словно прекрасный, горько-сладкий сон. Авель, ее бессердечный похититель был больше не в силах скрывать чувства, что пробудила в нем такая удивительная, чарующая, сильная духом жертва. Он больше не хотел причинять боль своей возлюбленной Рейне, он отказался от злодейских планов и отпустил ее, прочитав проникновенный монолог. Но Рейна не желала так просто уходить, она желала познать бывшего врага