Заключённыий волк - Каролайн Пекхам Страница 67

Магической Зоне. Какое-то время они гладили ее руки, затем она стряхнула их прикосновения, и они уселись на землю у ее ног. Она проводила больше времени со Львом, Шестьдесят Девятым, чем со своими сородичами. Не нормальное поведение Волка, даже если она с ним спала. И мой слишком аналитический мозг не знал покоя. В ней было что-то особенное. Что-то, что побуждало ее к действиям. Но я просто не мог понять, что.

В последние несколько дней непрерывной работы, у меня не было времени предаться охоте, и мои магические резервы начали истощаться. По долгу службы я должен был постоянно подпитывать свою силу, но в последнее время у меня не было возможности взять кровь у заключенного. Хотя я знал, что Гастингс без проблем предложит мне глоток, мне не нравилась добровольно пожертвованная еда. Я жил не так. Мне нужна была погоня. Я был зависим от нее. И голод только усиливал мои первобытные желания. Скоро мне придется поесть, иначе я сорвусь на каком-нибудь влиятельном заключенном, и нарвусь на увольнение.

Стоя за оградой в военной позе, ноги на ширине плеч, руки сложены за спиной, я провел языком по сухим губам, и взгляд снова устремился к Двенадцать через всю Магическую Зону. Она начала создавать на земле сад цветов, а ее стая расстелилась на рукотворной лужайке. Ее взгляд был расфокусирован, и она казалась рассеянной, пока вокруг ее ног распускались полевые цветы. Ее Бета, Девятнадцать, делал стойки на руках, прохаживая вперед-назад, как обезьяна на шоу, и в глаза Двенадцать вернулся свет.

Девчонка была для меня загадкой. Но я едва мог сосредоточиться, чтобы в сотый раз попытаться понять, что именно терзало ее разум. Я был слишком голоден. И чем больше я смотрел на нее, тем отчаяннее мне хотелось ее крови. Я не забыл ее запах, ее шея под моим носом была самой сладкая пыткой. А при воспоминании ее близости, у меня заболело горло. Я не хотел просто крови. Я хотел ее крови.

И я собирался ее получить.

Когда их время в Магической Зоне подошло к концу, заключенных выпустили, и я направился к лестнице, ожидая ее появления. До ужина оставалось еще несколько часов, которые мы резервировали для тех, кто хотел работать дольше. Я был в полном праве взять ее под контроль и потребовать, чтобы она работала сверхурочно. Момент был будоражащим, потому что я собирался нарушить правила.

Она появилась, направляя стаю к лестнице, и я встал на ее пути, мое нейтральное выражение лица не выдавало намеков. Ее брови изогнулись, и я схватил ее за руку, оттаскивая от других Волков, заставляя ее быстрее идти по лестнице.

— Скучали по мне, офицер? — слащаво спросила она, но я проигнорировал ее, поспешив вниз по уровням, пока остальные заключенные возвращались в свои камеры или на работу.

Я провел Двенадцать вниз, в изолятор, но не повел ее через дверь, как обычно. Напротив двери находилось помещение для хранения чистящих средств, и я потащил ее к нему, отперев его магической подписью на сканере. Дверь со щелчком открылась, и я втолкнул ее внутрь, следуя за ней в помещение, где высокие полки были заставлены всевозможными химикатами и чистящими спреями.

Я захлопнул за нами дверь, и Двенадцать зашагала вперед меня, осматривая большую комнату. Я последовал за ней, и она проскользнула между двумя полками вдоль узкого прохода, где были сложены кучи коробок.

— Что в них? — спросила она непринужденно, указывая на коробки, и я последовал за ней, мои клыки удлинились, реагируя на ее движения.

— Припасы, — ответил я низким рыком, и она оглянулась через плечо, ее глаза внезапно расширились, когда она увидела выражение моего лица.

— Здесь нет камер, — выдохнула она, прикусив нижнюю губу. — Вы собираетесь сделать мне больно, офицер?

Ее голос был дразнящим, будто она этого хотела. Как будто она наслаждалась нашей игрой. Что только заставило мой пульс забиться еще сильнее.

— Ты не ведешь себя как нормальный Оборотень, Двенадцать, — прокомментировал я, игнорируя ее вопрос, когда она дошла до конца прохода и повернула назад по другой дорожке. Я последовал за ней, адреналин хлынул в мою кровь, когда она ускорила шаг.

— Что значит «нормальный» твоем понимании? — спросила она, снова оглядываясь на меня. — Я никогда не встречала нормальных людей в своей жизни. А если бы и встречала, то не запомнила бы, потому что нормальный — это просто синоним слова скучный.

— Думаю, ты что-то замышляешь, — сказал я низким голосом, снова игнорируя ее попытки втянуть меня в бессмысленный разговор. — Я просто пока не могу понять, что именно.

— Что ради Солярии я могу замышлять в тюрьме Даркмор? — невинно спросила она.

Она свернула за угол, и я поспешил за ней.

Мое сердце заколотилось, когда я обнаружил следующий проход пустым, и я крутанулся на месте, выискивая.

— Выходи, — прорычал я, мое сердце бешено колотилось от азарта игры.

— В прятки играют по-другому, офицер, — раздался ее голос откуда-то сзади меня, и я резко обернулся. — Я прячусь, ты ищешь.

Я повернул обратно в проход, из которого пришел, застыв на месте и оборачивая мой обостренный слух к окружающему пространству. Я закрыл глаза, сосредотачиваясь, с бурлящим возбуждение от нашей совместной игры. Но знала ли она, как опасно было искушать Вампира на охоте?

Трепещущее дыхание донеслось до моего уха, и я побежал, используя всю свою Вампирскую скорость, проскакивая в следующий проход. Она завизжала в тревоге, вскакивая, и пытаясь взобраться на полки позади нее, но я поймал ее за ногу и потащил с возбужденным ворчанием, прижимаясь грудью к ее спине.

Я заключил ее в клетку моего тела, запуская руку в ее волосы и дергая в сторону, так что ее шея оказалась передо мной. Ее задница уперлась в мою ширинку, и я застонал от удивления, прежде чем вонзить клыки в шелковистую кожу ее горла. Она задохнулась, и этот звук подстегнул меня, заставляя мой член напрячься, когда ее кровь полилась на мой язык.

Черт, она восхитительна. На вкус как летние фрукты, купающиеся в звездном свете. Я провел рукой по ее животу, удерживая на месте, и она потянулась за спину, ее ладонь скользнула по моей выпирающей ширинке. Я застонал от ее ласк, зная, что это было пятьдесят оттенков неправильного, поскольку я продолжал пить и позволял ей так ко мне прикасаться. Я потерялся в жажде крови, мои пределы допустимого ослабли, когда я отдался этой части себя. Я никогда не трахал заключенных, никогда не хотел, никогда даже близко не подходил.