Сталь и шелк. Акт третий - Алиса Рудницкая Страница 68

– Не припомню, чтобы старик обращался ко мне по имени в наших переписках.

Блин, догадался, что мы у Ярэна Корна “почту взломали”... Или нет? Или, как часто это делает Эйнар, просто пытается поймать на слове, проверить предположение – верное или нет?

– Он о вас студентам байки рассказывал, – подтверждать ничего я не собиралась. Тем более даже врать не пришлось.

– Ааа... – я чувствовала, как Лев посерьезнел. Разумеется, кулон из блэртелита я активировала на полную мощь, как только осознала, на кого наткнулась. Как и с Лэйли я больше сосредоточила силу артефакта на защите, но эмоции Хранителя различала довольно ясно. – Вредный старикашка... знал же, как меня бесят все разговоры об имени.

В его словах переплетались раздражение и тепло.

- Что вы хотите от... Яны? - вмешался Хоук.  – И вообще, может поднимемся наверх и поговорим в более удобной обстановке?

Он явно нервничал, хоть и находился на своей территории… Или, скорее, именно поэтому он и нервничал. Может, Биллу казалось, что в логово невинных овечек забрался настоящий скучающий лев, а он был в своих глазах самоотверженным пастушьим псом, который пытался отару защитить, несмотря на неравенство сил? Хотя какой из этого собакофоба пес? Он тоже кот.  Дикий… рысь какая-нибудь. А я тогда кто? Да и лев у нас больно задрипанный…

Да уж, кажется маленького глоточка вина мне хватило, чтобы голову заполонили дурные пьяные мысли.

Хоук привел меня и притихшего с хитрой ухмылочкой Льва в маленькую невзрачную комнатку. Очень невзрачную –  голый пол и голые стены, два стула и стол. Все из какого-то серого дерева, и только над потолком висел бледно-желтый светящийся шар. Брр... будто в допросной оказались. Хотя это даже чем-то прикольно. Мы с Хранителем сели друг напротив друга, а Хоук стал позади меня – как телохранитель.

Лев посмотрел на него как на досадное недоразумение и улыбнулся мне.

- Значит, чего я от тебя хочу, Яна… Ну уж точно не использовать как доказательство преступления госпожи ректора. Боюсь, это все равно будет бессмысленно. Ммм... Тебе же уже за двадцать, да? И в академию тебя до обмена душами и не звали... могу предположить, что у вас с подругой до обмена телами, было просто слишком мало магии...

Я открыла была рот, но Лев воодушевленно помотал головой:

– Тсс, не отвечай, – с неизменной легкой улыбкой он чуть ли не гипнотизировал меня взглядом, но никакой магии точно не использовал. – Знаешь... будучи Хранителем, я некоторое время работал в архиве и наткнулся на интересную информацию. Пару сотен лет назад в Альянсе буйствовала группа анархистов, считающих, что ради того, чтобы стать сильнейшими магами, нужно найти и организовать идеальное сочетание души и тела - пусть и с помощью запретной магии. Разумеется, ничего у них не получалось, и считали их просто шутами. Но на всякий случай всех перебили, а их теории канули в Лету – даже слухов не осталось. И до того, как узнать про вас с Абигейл, я и не думал связать их с Радой, но сейчас жалею, что не стал копать глубже...

- Значит, вы знаете зачем она нас поменяла? - напряженно уточнила я.

- Я знаю ее оправдание на любое преступление, - хмыкнул Лев. - Спасение Альянса, спасение магии - ради этого можно на любые жертвы идти...

- И Донар Айвен, этот ваш самый главный хранительский шеф, поймет и простит, - подхватила я. Про этого человека в письмах Корна было написано немало – и со стороны Льва в основном гадости.

- Ярэн был с ним почти дружен, надеялся, что удастся его убедить. А я уверен - черта с два. Пока есть вероятность свалить все на спасение мира, шанса заставить Айвена пойти против Рады нет.

Тут я была со Львом согласна. В крайнем случае Рада действительно могла рассказать о том, какие великие силы она в нас с Эби пробудила, рассказать теорию о выкачивании магии из другого мира, заставить нас продемонстрировать свои способности. Чем больше я читала о внутренних разборках Хранителей, тем яснее понимала, что пожелай того, Рада бы обеспечила нас официальным статусом будущих героинь. Другое дело, что герои долго не живут: И Хранители либо использовали бы нас как бесправных рабочих лошадок, либо избавились бы – во избежание. Но вряд ли продолжая скрывать нас, Рада думала о нашей безопасности. Сдается мне, она просто из тех людей, что предпочитает держать все козыри в своих руках и только.

- Значит надо доказать старейшинам Хранителей, что Раде на спасение мира плевать.

- Верно мыслите, пани, - глаза Льва довольно загорелись. - Доказать, что магию она забирает лишь для себя, крадет то, что принадлежит всем и Айвену в частности.

- То есть...

- Вы же знаете, сколько энергии из семи миров, из избранных студентов академии и из сотен преступников, жертвуется, чтобы держать магические потоки Междумирья в стабильности? Единственное решение проблемы с которым по наводке Рады согласилось большинство из старейших. Разумеется, со своей выгодой.

В голосе Льва я слышала отвращение.

- Часть они забирают себе, - наконец поняла я. Вот же... ублюдки. Как же меня бесит, когда прикрывают свое дерьмо красивыми словами – что Рада, что чертовы Хранители.

- Эти трусливые старики просто не хотят умирать и не хотят становиться слабее: поэтому губят талантливую молодежь, поэтому используют осколки кристаллов Междумирья как накопители энергии - такой вот щедрый дар от Рады они получили. И это – настоящая причина, по которой они закрывают глаза на все ее косяки.

- Вы же узнали об этом недавно… Иначе бы Корн себя так с нами не повел.

- Да, увы... Мы все-таки наивно считали, что Айвен и его люди думают лишь о сохранности магии и своей политической власти. Но в ту ночь, когда Ярэн исчез, мне повезло услышать подозрительную фразу. Чтобы убедиться в правильности догадок я рискнул и осквернил своим присутствием дом одного из старейшин из фракции Донара Айвена. Воспользовался тем, что он развлекался на балу в Академии, и нашел доказательство... которое никак нельзя было использовать. Но все равно думал, что Ярэн придет в восторг, только вот… – он горько усмехнулся.

Так вот почему мы так и не нашли ответа на последнее сообщение Корна, и почему подмога так и не пришла. Лев был занят, а потом было уже слишком поздно. Обидно, должно быть.