Академия пурпурной розы (СИ) - Снегова Анна Страница 7

Снова молчание. Они молчат оба. Долго.

Я как наяву вижу их, сидящих рядом. Папа наверняка держит мамины руки. Она положила голову ему на плечо.

— Я просто… не хочу, чтобы с нашей малышкой что-то случилось. Никогда себе не прощу, если не уберегу.

— Мы не сможем защитить их от всего, Рон! Ни ее, ни Дженни. Даже с обычным ребенком может случиться несчастье вдали от дома. Эмма… по крайней мере, она самая разумная и осторожная девочка на всем белом свете. Может быть, все же дадим ей шанс? Здесь она будет тихо вянуть.

— Ты предлагаешь мне рискнуть? Рискнуть безопасностью нашей дочери?

Папа снова начинает горячиться. Мама обиженно молчит.

А я… больше не могу этого выносить.

И плевать, что обо мне подумают.

Толкаю ладонью дверь и замираю на пороге. Они выглядят именно так, как я представляла. И обоих разрывает желание сделать меня счастливой, но при этом не угробить. А я до чертиков устала быть причиной их тревог.

— Пап, мам, вы что же — меня куда-то отправляете? Я вам совсем надоела?

Отец смотрит на меня обескураженно, а мама… подозрительно. Значит, надо лучше стараться и превзойти саму себя в актерской игре.

— Вообще-то я никуда не собираюсь! Простите, что подслушивала… можете меня оставить без сладкого на ближайший месяц. Но я хочу вам сказать, что наш дом — самый лучший, самый теплый и уютный дом на свете. Я отсюда ни ногой! Очень надеюсь, что вы не станете выпихивать меня на учебу насильно. Потому что если так — я забаррикадируюсь в своей комнате!

Разворачиваюсь и ухожу. Замок сам аккуратно притворяет за мной дверь, отсекает ошеломленное молчание.

Делаю пару шагов по коридору, убираю с лица приклеенную улыбку.

Прислоняюсь спиной к стене, вцепляюсь пальцами в камень. А потом в бессильной тоске бьюсь об стену затылком, сжимая зубы, чтобы не дать пролиться слезам. Даю себе ровно пару мгновений, чтобы прийти в себя. Чтобы снова стать той спокойной, невозмутимой, уравновешенной Эммой, которую все знают.

От стены отделяется изогнутая плеть каменных роз. Осторожно гладит меня по щеке.

Из теней, что в этот вечерний час окутывают Замок, неслышно приближается Светлячок. Тычется лохматой вислоухой головой мне в руку, пыхтит и молча сочувствует.

Наверное, я не перенесла бы проклятия своего испорченного дара, если б не мои молчаливые друзья. Ну кто в здравом уме захочет с ними расстаться? Кому вообще нужны эти учебы и тревоги.

Лично мне — нет.

Мне хорошо в моем улиточьем панцире.

Возвращаюсь в нашу маленькую уютную комнату в башне под самой крышей. Скоро приходит и Дженни — ее глаза сверкают, она взбудоражена и никак не может успокоиться после новостей о том, что завтра уезжает. Механически переодеваюсь в ночную сорочку, готовлюсь поскорее залезть в постель и забыться сном. Сестра о чем-то с увлечением трындит, я слушаю ее вполуха. Голова начинает болеть от дурацких шпилек. Поднимаю руку, нащупываю их в волосах.

— А? Ты что-то говорила?

— Эмма, ну давай погадаем на женихов!

И Дженни произносит слова древнего заклинания, начертанные на зеркале. А потом, не дождавшись результата, засыпает. Я же, так и не успокоившись на свою беду, встаю, беру зеркало в руки… и вижу то, что видела.

Воина в темном зале, освещенном лишь отблесками пламени.

Танец стали, завороживший меня и заставивший забыть обо всем на свете.

О моих невыплаканных слезах, о моих невымечтанных мечтах. О том, что я — неправильная, испорченная, бракованная при рождении. О том, что сестра уезжает утром, и я останусь одна.

И о том, что из-за моей проклятой магии нельзя даже мечтать о том, что у меня когда-нибудь будет жених. И значит, скорее всего, зеркало просто-напросто перепутало нас с Дженни и показало человека, предназначенного судьбой для моей сестры. А она слишком рано заснула и не успела увидеть, как подействует заклинание, которое произнесла.

Я ведь никогда не завидовала сестре — разве что самую малость, по-доброму. Никогда не ссорилась с ней из-за игрушек. Не ревновала родителей, когда они обнимали и целовали ее, держали на коленях, когда отец учил ее плавать, а мама — вышивать.

Но вот сейчас мне вдруг впервые в жизни стало по-настоящему больно. До той кровоточащей, тянущей под сердцем боли, которая заставляет сжиматься в комок и хотеть словно раненому зверю, спрятаться в нору подальше ото всех и зализывать раны.

Дженни мирно спит, разметав по подушке длинные локоны. Ночь умиротворенно плывет над погруженным в дремоту Замком ледяной розы. Зеркало тускло поблескивает на столе — там, где оно выпало из моих ослабевших рук.

А я стою посреди комнаты, прижав руки к груди, и представляю. Со своей буйной фантазией, взращенной годами затворничества в Замке, очень живо представляю их рядом — мою сестру и этого незнакомого мужчину. Он непременно влюбится в Дженни — как и все они, ведь в нее невозможно не влюбиться. Как наяву вижу ее счастливое лицо и сияющие глаза. Она ведь так хотела сказки… наверное, небо услышало ее мольбы и сказка начинает сбываться. В этой сказке, как и положено, есть тетушка-фея и волшебное зеркало, указывающее путь к мечте.

Мечте, которая не моя.

Наверное, слишком много всего навалилось в тот день. Из-за этого так вышло, что я совершила первый в жизни по-настоящему эгоистический поступок.

Наутро я промолчала. Ничего не сказала сестре. Оправдывала себя тем, что если этот воин в Зазеркалье — судьба Дженни, они и так встретятся. Но на самом деле малодушно не нашла в себе сил признаться в том, что случилось ночью, и что просто-напросто перевернуло мой мир вверх тормашками.

Потому что я никогда в жизни так сильно не хотела прикоснуться к другому человеку.

Глава 6

Утро началось… странно.

Я открыла глаза и полежала немного, прислушиваясь к ощущениям.

Рассветное солнце бросало на стены сине-золотую сеть ярких бликов от витражного окна. Безмятежно пели птицы. Новый день только-только разгорался, и утренняя прохлада гладила щеки сквозняком.

Мне было до странности хорошо, будто приснился приятный сон. Что-то, что отдавалось во всем теле легкостью и светом, и отчего кровь по венам бежала быстрее — как весенние ручьи, наполняющие землю жизнью и заставляющие ее пробуждаться от зимних мороков.

Что же это такое выбило меня из колеи монотонных, похожих один на другой дней… каждую клеточку тела наполнило ощущением, какое бывает лишь в Новогоднее утро, когда ты бежишь под елку за подарками…

Я рывком села и обхватила колени руками. Ночная сорочка сползла с плеча.

Косой взгляд на пол подтвердил, что я вспомнила правильно, и мне ничего не прибредилось. Там по-прежнему были рассыпаны лепестки, теперь, правда, основательно увядшие.

Я вздохнула, призвала беспокойно скачущие мысли к порядку. Жалящим воспоминаниям приказала оставить меня в покое — у меня еще будет время перебирать их в ладони, как драгоценные бусы, когда я буду ночи напролет лежать без сна в своей одинокой комнате.

Откинула одеяло, осторожно запихала лепестки ногой под кровать и позвала:

— Эй, соня, вставай! У тебя сегодня большой день.

Джен потянулась, как сонная кошка. Она не любила ранние подъемы. Хотя кто их любит? Но если она хочет успеть добраться до столицы к моменту открытия Академии, некогда разлеживаться. И я рывком сдернула с нее одеяло, заставляя вставать.

Зевая на ходу и покачиваясь, Джен все-таки приняла вертикальное положение… ну почти.

Я как раз остановилась у распахнутой дверцы шкафа, размышляя, что надеть, как сзади раздался разочарованный возглас:

— Эм, ну ты представляешь — надпись пропала!

— Какая надпись? — машинально спросила я.

— Как это какая? На зеркале. Неужели она мне приснилась…