Синдром самозванки, или Единственная для Палача (СИ) - Рокко Джулия Страница 7

При слове «мальчик» мой сосед, худощавый шатен с руками музыканта, хмыкнул и покосился в мою сторону. Взгляд его упал на жабо, так зазывно вздымающееся на моей выдающейся груди. Ни дать, ни взять горка взбитых сливок над двумя шариками персикового мороженого.

Однако, реакция была понята и простительна. Не обратить внимания на подобный натюрморт — задача близкая к невыполнимой. Есть что-то магнетическое в большой женской груди. Имеется у меня парочка приятельниц с внушительным бюстом, так стоит им только упаковать свои сокровища в нечто оборудованное декольте, как я и сама, буквально против воли, то и дело начинаю таращиться туда, куда вроде бы положено смотреть только мужчинам. Что уж говорить о нормальном гетеросексуальном представителе сильного пола?

— Для начала, Реджинальд, познакомься с остальными моими сыновьями. Рядом с тобой сидит Каспар, он от моей второй жены Леониды. Каспар служит в том же ведомстве, что и Рэт, но в другом подразделении. — Для выжившего из ума параноика, ундер излагал свои мысли складно и последовательно. — Каспар займется твоим умственным образованием.

Каспар в очередной раз хмыкнул, на этот раз несколько наигранно, как бы давая понять всем собравшимся, что ничего нелепее в своей жизни не слышал. Он довольно долго таращился на меня поверх своего бокала, в итоге взгляды наши встретились, и я подивилась, какого глубокого аквамаринового цвета оказались его глаза.

— Напротив тебя, первый от края — Ланзо.

Плечистый, с грубым скуластым лицом Ланзо больше всего напоминал туповатого головореза. Однако взгляд его холодных, цвета закаленной стали глаз выдавал ум и расчетливость. А жгуче черные, схваченные на затылке в простой хвост волосы, добавляли яркости его в общем-то довольно невзрачной внешности.

— Ланзо будет учить тебя фехтованию.

Теперь уже поперхнулась я, украсив свое жабо россыпью ярких винных капель.

— Извините. Не в то горло попало, — чувствуя себя крайне неловко, промямлила я. — Всю жизнь мечтала фехтовать…

— Рядом с Ланзо — Хейден. Хейден у нас самый красивый, потому что пошел в свою матушку Миорику, мою четвертую жену. Ее портреты в великом множестве ты можешь увидеть в крытой галерее восточного крыла. Прекрасная была женщина. Небольшого ума, но редкой красоты. Набожная и послушная. Очень родовитая. Седьмая в очереди на корону, так что Хейден практически принц.

Все за столом, исключая Хейдена и меня, издевательски рассмеялись. Стало очевидным, что шутка эта бородатая и весьма злая.

Я не решилась разглядывать объект столь неуклюжей насмешки в открытую, однако даже мимолетные взгляды подтверждали слова ундера о редкой красоте его четвертого сына. Светлокожий и худощавый, с точно выбеленными, завораживающими холодным сиянием волосами, Хэйден казался белой вороной среди своих темноволосых братьев.

Он смотрел на меня в спокойной невозмутимости, одновременно и пугая, и завораживая блеском практически желтых глаз. Их удивительный цвет только подчеркивал рыжеватый ободок вокруг радужки, рождая ассоциации с кем-то хищным, то ли волком, то ли тигром, то ли еще какой дикой тварью, способной в два счета расквитаться с обидчиком. Несколько приглушая флер совершенства, окружающий мужчину, через всю левую половину лица тянулся тонкий, едва заметный шрам. Он пересекал безупречно изогнутую бровь, неуловимым образом превращая ангелоподобный лик в красивую, но зловещую маску.

Я непроизвольно поежилась, сражаясь с пробежавшей по телу дрожью.

— Хэйден у нас поэт и художник, а также признанный законодатель мод, — не скрывая презрения, сообщил глава семейства. — Так что его задачей станет научить тебя изящно изъясняться, кропать незамысловатые стишки и вести светские беседы со знатными персонами.

— Вы планируете представить Реджинальда ко двору? — лениво растягивая слова, поинтересовался желтоглазый.

— Я много чего планирую, — сухо ответил старик, сыну. — Твоя задача быть мне полезным.

— Как всегда, отец, как всегда, — не скрывая сарказма, но с неким холодным смирением подытожил «принц». — Появившись в свете как ваш протеже, Реджи произведет фурор.

«Ага, особенно ежели при знакомствах меня будут величать сударь», — добавила я про себя, в то время как остальные наверняка о том же самом подумали.

Последним «дядюшка» представил Волкера. Младший сын сидел по его левую руку и, не скрывая расчетливого интереса, разглядывал своего новоявленного «брата», то бишь меня, отложив в сторону нож с вилкой.

От мужчины так и веяло педантичностью и аскетизмом. Одежда, по сравнению с остальными представителями рода Уркайских, — очень простая, безупречно отглаженная и чем-то неуловимо напоминающая униформу католического пастора. Выразительное сосредоточенное лицо украшали аккуратная темно-каштановая борода, густые прямые брови и задумчивые светло-карие глаза. Темный цвет собранной в простой низкий хвост шевелюры разбавляли серебристые нити ранней седины, отчего-то совсем не коснувшейся покрывающей высокие скулы растительности.

— Волкер обучит тебя азам магической механики, — в очередной раз «осчастливил» ундер. — Было бы совсем недурно, если бы ты, Реджинальд, обнаружил в этом деле способности. Механизмы в последнее время пользуются большой популярностью при дворе. Настолько большой, что обладая необходимыми навыками, легко сделать блистательную карьеру. К примеру, Волкер, несмотря на свой незначительный возраст, всего-то тридцать пять, уже три года как Лорд-конструктор Механического Приказа. Его мать, моя последняя, ныне покойная жена Фладира, из всех была самая любознательная. Сколько я ни жег ее книг, а она все равно умудрилась выучить три языка в дополнении к тем пяти, что успела освоить до брака. Церковники, к которым, в конце концов, я услал ее на обряд смирения, сочли бедняжку одержимой. Как иначе объяснить ненормальную для скудного женского ума способность запоминать все, что когда-либо было увидено, услышано, или прочитано?

«Как — как? Фотографической памятью!» — благоразумно не ответила я на возмутительный вопрос главы самого женоненавистнического во всей вселенной семейства. Какое счастье, что этот сумасшедший изверг считает, что я — мужчина, а стало быть, подразумевается, создание куда более разумное, достойное уважения и изрядной степени личной свободы. Неизвестно, конечно, как долго продержится этот фарс, но, без сомнения, со своей стороны я должна приложить все возможные усилия, дабы покровительство дядюшки лишь крепло. И если для этого придется подружиться с плоскогубцами и отверткой, то так тому и быть.

Наконец покончив с формальностями, все приступили к трапезе. Стресс превратил мою пищеварительную систему в бездонную яму, и я с огромным трудом заставила себя есть медленно, с притворной неохотой.

Меж тем, стол буквально ломился от всевозможных шедевральных вкусностей, красноречиво свидетельствующих о том, что повар Уркайских — кулинарный виртуоз! Однако, собравшиеся за столом мужчины подобного счастья совершенно не ценили. Они лениво ковырялись в своих тарелках, от каждой перемены блюд — коих было ни много, ни мало, а восемь — изволив отведать лишь по паре кусочков.

— Ваш повар — гений! — Слова вырвались из меня помимо воли.

Излившийся в ликующий желудок божественным нектаром десерт буквально вынудил меня таки нарушить неприветливую тишину семейного ужина.

— Герард о-очень дорогой и редкий раб! За изрядную сумму да парочку смертельных секретов, — дядюшка разразился скрипучим смехом, — я выкупил его у Великого Герцога. Такого славного повара нет даже при дворе.

Очевидно, данное обстоятельство доставляло старику немалое удовольствие. Ундер вообще по всем признакам отличался тщеславием. Он едва терпел стороннее превосходство и во многом привил подобное свойство натуры и своим сыновьям.

В тщетной попытке подсластить своё безрадостное открытие, я отправила в рот последнюю ложечку отдающего лимонным послевкусием крема.

В завершении ужина в центр каменного стола водрузили высокий, причудливо граненый графин с густой, цвета перезрелых слив жидкостью.