Реанимация солнца - Яблонцева Валерия Страница 7

Низ живота свело нервно-голодным спазмом. Шейдер… шиссов шейдер, пробудивший во мне этот первобытный… отвратительный… голод. Шейд внутри меня жаждал вновь ощутить уверенную властность прикосновений манна. Жаждал… быть покоренным.

Шиссова ж мать и все ее шиссовы дети!

После ночной перегрузки обесточивать клинику уже не требовалось. Я быстро переоделась – темная майка, джинсы, короткая кожаная куртка с высоким воротником, почти скрывающим лицо, – отбила сообщение Хель, предупредив об испорченной проводке и необходимости вызвать ремонтника, включила сигнализацию и поспешила подальше от клиники и дороги, по которой обычно ходила сменщица. Лучше было сделать небольшой крюк, чем столкнуться с медичкой.

А еще можно было наконец-то достать из кармана шиссов коммуникатор. На маленьком экране высветились пропущенные вызовы и сообщения от Ли Френнеля, чуть-чуть не дотянувшие до полусотни. Я мельком пробежалась по ним взглядом, даже не открывая.

Само собой – озадачен, раздосадован, удивлен. И настолько литианин, что ни разу не скатился до обсценной лексики. Будь на его месте типичный обитатель трущоб Абисс-сити, сообщения звучали бы совершенно иначе.

Я фыркнула.

Вежливость. Как будто по учебнику этикета – если фемма опаздывает на свидание, нужно задать ей обязательный набор стандартных вопросов. И совершить ровно двадцать два звонка – ни больше ни меньше. Шиссов формализм. По шаблонным, лишенным эмоций фразам казалось, что со мной переписывался робот. Озадаченный и раздосадованный.

Пальцы быстро отстучали ответ.

«Извини. Работа».

Что ж, озадаченный и раздосадованный робот переживет без объяснений.

Семнадцатый район Абисс-сити – как и все окраины, плотным кольцом охватывавшие мегаполис, – считался местом обитания нор-ров. Низкорослые и щуплые манны и феммы с крепкими руками и круглыми плоскими лицами, нор-ры, дальние генетические родственники литиан, составляли большую часть населения городов и планет Литианского сектора.

Две расы мирно сосуществовали уже не одно тысячелетие. Литиане стремились вверх, к звездам, двигая вперед науку и технологии, а нор-ры, более приспособленные к жизни на вулканических пустошах Абисса или в бескрайних пустынях Кверты, обеспечивали ученых всем необходимым.

Кто-то назвал бы это бытовым рабством, но нор-ров все полностью устраивало. Трудолюбивые, выносливые и послушные, они без устали трудились на верфях, станциях и заводах, создавая литианам комфортное и беззаботное существование и не прося большего. Нетребовательность к условиям жизни, непритязательность в быту, неприхотливость в еде проявлялись буквально на каждом шагу, в каждой мелочи. Покосившиеся домишки, больше похожие на бетонные коробки, кое-как наложенные одна на другую, грязные улицы, полное отсутствие солнечного света, вечный шум от подземных коммуникаций и пробивающиеся через решетки водостока миазмы коллектора – и при этом спокойные умиротворенные лица вокруг, словно никого из миллионов ютящихся в тесноте нор-ров не беспокоило их незавидное положение. Если в толпе работяг и были недовольные или усталые от жизни, все они, без сомнения, принадлежали к цивилизованным шейдерам или помесям трех рас, так и не пробившимся наверх, к заветному литианскому счастью.

Иногда я жалела, что в моей крови не было ни капли философского смирения нор-ров. Да, я не рвалась в недосягаемый Центр, подобно многим моим соплеменникам, но как же проще была бы жизнь в трущобах без тянущего чувства неудовлетворенности и вечной жажды перемен.

И проблем бы… не было.

Ночью мирные тихие нор-ры предпочитали прятаться по домам, оставляя темные улицы на откуп бандитам, грабителям и убийцам, но ранним утром трущобы оживали, наполнялись движением и гулом. Маленькие деловитые манны и феммы спешили занять рабочие места, распахивали двери многочисленные магазинчики и закусочные, торговцы наперебой с роботами зазывали к неоновым цветным витринам. Несколько часов спустя суета стихала, чтобы вечером вернуться вновь – еще шумнее и ярче.

Заметив знакомую вывеску – наклоненная тарелка из ядовито-розовой светящейся ленты с желтой лампочкой в центре, – я протолкалась сквозь гудящую толпу к заветной закусочной, откуда раздавались мягкие голоса нор-ров, стук ложек и упоительные запахи жаркого.

Заметили меня в ту же секунду, как я появилась на пороге.

– Шей Шола! – поприветствовал сухощавый старый нор-р, стоявший за стойкой, увешанной разноцветными перемигивавшимися светильниками со списанных ховеров, космолетов и заводской техники. – Доброго утречка!

– Нор Цинь, – вымученно улыбнулась я. – И тебе… доброго.

Нор Лю-Цинь. Мой спаситель, пришедший на помощь в самое тяжелое время после смерти матери и бегства из Центра. Именно он устроил меня на первую работу – помощницей в своей закусочной – и предложил снять у его знакомого комнатку на втором этаже этого же здания. Нор-р время от времени бесплатно кормил меня и иногда одалживал небольшие суммы денег на блокиратор или оплату аренды, объясняя это тем, что финансовая поддержка медиков – это священный долг каждого в Абисс-сити.

Поймав мой усталый взгляд, нор-р укоризненно покачал головой.

– Нехорошо, Шей Шола, – поманил он меня к себе короткопалой рукой, игнорируя слабые попытки отвертеться. – Иди шюда, иди. Ешть будешь? Твое любимое шегодня.

Я с трудом сглотнула густую слюну. Из маленькой кухоньки доносились запахи фирменной похлебки Циня – разваренные питательные кубики, немного сушеных специй для усиления вкуса и аромата и, как я подозревала, мясо каких-то неопознанных тварей с пустошей. Если задуматься – та еще сомнительная бурда, но, если не задумываться, пальчики оближешь.

– Кушай… – Цинь выставил на стойку глубокую тарелку, доверху наполненную желтоватой похлебкой, и в качестве контрольного выстрела в голову добавил целое блюдце хрустящих розоватых хлебцев. – Кушай, Шей Шола.

Отказаться было выше моих сил. Я набросилась на еду с такой жадностью, будто до этого голодала по меньшей мере неделю.

– Вкушно? – Нор-р наблюдал за мной с отеческой заботой. – Вкушно, да, – кивнул он самому себе. – Хорошо. Шейд долшен хорошо кушать, Шей Шола, не забывай. Яшно?

Ложка чуть не выпала у меня из рук.

Я уставилась на старого нор-ра со смесью ужаса и недоверия. Как он мог узнать о трансформации? Не почуял же – нюх нор-ров не мог похвастаться той же остротой, которая была у вольных шейдеров. Но Нор Цинь не спешил раскрывать секреты – лишь смотрел на меня и улыбался, покачивая круглой головой в такт своим мыслям.

– Кушай. – Он подтолкнул ко мне блюдце с хлебцами. – Ешь.

– Нор Цинь…

– Ешь!

Он погрозил мне коротким пальцем, и я послушалась, понимая, что старый нор-р все равно не скажет больше, чем захочет сказать.

После тарелки густой питательной похлебки голод слегка притупился, но накатила ужасная усталость. Я с трудом поднялась, скороговоркой поблагодарив нор-ра за завтрак, вышла из закусочной и по боковой скрипучей лестнице поднялась к себе.

Знакомый Нор Циня сдавал три крохотные комнатки на втором этаже закусочной. В двух жили семьи нор-ров, в третьей, самой маленькой, я. На десяти квадратах нашлось место для узкой кровати, стула и даже небольшого шкафа. Вместо стола и полки приходилось использовать подоконник. В отгороженном углу ютились простенькая душевая кабина с зеркалом, мойка и туалет. Щедрый хозяин привинтил к стене голопроектор, но за все годы я так ни разу и не включила его, да и денег на оплату подписки не было. Но я не жаловалась. Поесть, поспать, вымыться и переодеться – вот и все, что я хотела от временного жилья. За новостями можно спуститься к Циню, а свободное время провести на работе, взяв лишнюю смену.

Коммуникатор в кармане вновь ожил. Ли Френнель. Кто же еще может позволить себе проснуться в самый разгар рабочего дня в трущобах?