Легенда (ЛП) - Халле Карина Страница 7

— Посмотри на нее хорошенько, Бром, — говорит Крейн. — Потому что ты можешь только смотреть.

Бром издает еще один сдавленный рык, его глаза темнеют. Пламя свечей создает впечатление, что здесь царит Ад.

«Ты же знаешь, что это так и есть», напоминаю я себе. «Ты видела, что он пытался с тобой сделать. Внутри этого парня ад, и ты не будешь в безопасности, пока тьма не исчезнет».

— Ты мокрая? — спрашивает меня Крейн, снова принимаясь за работу, и стол скрипит. — Подними ночнушку и покажи ему.

Я встречаюсь взглядом с Крейном, удивленная тем, о чем он просит меня. Хотя выражение его лица искажено похотью, он серьезно смотрит мне в глаза.

— Он не причинит тебе вреда. Он не прикоснется к тебе. Я тоже, пока ты не попросишь. Просто хочу, чтобы он понял, чего лишился, — он делает паузу. — Есть несколько способов причинить боль мужчине, дорогая.

Я с трудом сглатываю, на мгновение задержав взгляд на Броме. Это звучит так жестоко.

Но в то же время заманчиво.

Меня охватывает странный прилив сил. Вот каково это — быть Крейном? У которого на руках все козыри?

Я снимаю пальто Крейна и бросаю его на пол. Затем подхожу так, чтобы Бром хорошо меня видел. Встречаюсь взглядом с Крейном и с радостью замечаю, что от его хладнокровия не осталось и следа, и вместо этого он смотрит на меня с неподдельным жаром.

Энергия бурлит во мне, как в пчелином улье, с моих ног капает мед.

Сила и мощь. Я чувствую их, пока эти два здоровяка смотрят на меня так, словно то, что они делают друг с другом, даже не считается.

Они видят только меня.

Задираю ночнушку и раздвигаю ноги. Прохладный воздух обдувает мою разгоряченную плоть, и Бром с Крейном втягивают воздух в унисон.

Да. В этом и есть сила.

Электрический разряд пробегает по моему позвоночнику, и я опускаю руку вниз, скользя по тазовой кости, раздвигая самое чувствительное место. Я мокрая.

Смотрю на Брома, вспоминая, как он причинил мне боль, месть и жестокость пронзают мое сердце. Дело не только в всаднике. Дело не только в том, что он разбил мою голову о стену и хотел убить меня. А в том, что он бросил меня. Я знаю, почему он ушел, но это все равно не избавляет от боли, от того факта, что он не считал меня достойной доверия, все равно бросил меня, хотя знал, что моя мать никогда ни во что меня не ставила. Ни разу не вернулся в Сонную Лощину, чтобы рассказать мне правду, ни разу не прислал письма, чтобы сообщить, что с ним все в порядке.

Вместо этого он был с этим человеком, с человеком, который сейчас глубоко внутри него, и должна признать, я немного зла на Крейна, потому что это несправедливо, что они в Нью-Йорке были вместе, а я осталась позади. Я завидую, ведь тогда была совсем одна.

Сейчас я смотрю на Крейна, от вожделения он хмурится еще сильнее, его рот открывается в прерывистых вздохах, когда он продолжает вонзаться в задницу Брома. Что ж, если он хочет наказать его, я не собираюсь его останавливать.

Я помогу ему.

Двигаюсь поближе к Крейну, но чтобы Бром меня видел.

— Прикоснись ко мне, — говорю я Крейну, с трудом сглатывая. Такое чувство, что я играю в пьесе, но должна владеть собой, владеть этой дикой энергией, которая течет сквозь меня.

Его глаза вспыхивают. Он прочищает горло.

— Попроси меня по-хорошему.

Этот мужчина не унимается.

— Пожалуйста, прикоснись ко мне.

Он протягивает руку и проводит ладонью по внутренней стороне моих бедер, заставляя вздрогнуть от его прикосновения. Я издаю глубокий стон.

— Господи, Бром, ты бы знал, какая она мокрая, — выдохнул он. — У нее по ногам стекает. Как думаешь, это из-за тебя или меня?

Крейн замедляет движение, его рука скользит все выше и выше по моему бедру, пока не оказывается на гладкой поверхности, и я не могу сдержать тихий стон, который срывается с моего открытого рта.

— Боже, — выдыхаю я.

— Верно, — говорит Крейн сквозь стон, одновременно сильнее входя в Брома и начиная доставлять мне удовольствие рукой. Его пальцы погружаются в меня, движения грубые, я такая влажная.

В этом есть что-то греховное. В детстве родители водили меня в церковь, но только для того, чтобы соблюсти приличия и влиться в общество Сонной Лощины. Понятие греха не кажется таким уж реальным, когда ты знаешь, что ты ведьма, и они сожгли бы тебя на костре, если бы могли. Но здесь, сейчас, когда Крейн оскверняет Брома, двигает во мне своими длинными, умелыми пальцами, когда я стою перед ними обоими, обнаженная, я понимаю, о каком грехе говорили во время проповедей. Это нечто толкает тебя на порочный путь, с которого ты никогда не вернешься.

Я хочу идти по этому пути и никогда не оглядываться назад.

После жизни, полной потерь и тайн, я хочу быть порочной.

И, боже мой, это так приятно.

Глава 4

Кэт

Я издаю сдавленный стон, меняя позу, чтобы Крейн мог глубже погрузить пальцы, хлюпающий звук наполняет комнату, и я начинаю двигаться на его руке, как на лошади, наклоняясь и ерзая бедрами взад-вперед.

— Черт, — бормочет Крейн и резко выпрямляется. Он выходит из Брома, его член подпрыгивает, такой длинный, толстый и влажный, что меня пронзает новый прилив вожделения. Затем он убирает от меня свою руку, и я тихо вскрикиваю в знак протеста, чувствуя холодную пустоту там, где должна быть его рука.

Он быстро хватает Брома за шиворот и стаскивает его со стола на пол, где ставит на колени. Привязывает поводья к ножкам стола, я смотрю на Брома, стоящего на коленях и избегающего моего взгляда, его руки связаны за спиной, рубашка расстегнута, и вся в красных пятнах, нос распух, с виска стекает струйка крови.

Член у него между ног торчит вверх. Он выглядит болезненно твердым, кончик блестит от возбуждения, весь ствол потемнел и подергивается в такт биению его сердца.

Какая-то часть меня хочет упасть перед ним на колени и умолять, прижаться губами к его члену и облизывать дочиста, пока он не кончит мне в рот.

Но другая часть, та, что злится, заставляет оставаться на месте, не дает двинуться с места, даже когда Крейн подходит к Брому и проводит рукой по его заткнутому рту.

— Как на вкус, Бром Бонс? — спрашивает он, хотя, конечно, не ждет ответа. Затем Крейн поворачивается ко мне, в его глаза горит страсть, одна рука на члене, и я чувствую, как по моим венам пробегает молния, а пальцы ног прижимаются к полу.

— Раздевайся, — говорит мне Крейн. Это звучит как приказ. Я знаю, что не обязана этого делать, знаю, что он никогда не заставил бы меня делать то, чего я не хочу, но тон его голоса и выражение глаз говорят об обратном.

Я повинуюсь ему, снимая ночнушку через голову.

— Теперь ляг на пол, на спину, и раздвинь ноги.

О боже.

Я смотрю на Крейна, не понимая, что он задумал, но у меня есть хорошая догадка. Его взгляд приковывает меня к месту.

«Ты можешь уйти», — произносит он у меня в голове, его губы слегка шевелятся. «Я не буду тебя здесь удерживать».

Я киваю, чувствуя себя увереннее, опускаюсь на пол, ложась на спину. Пол холодный, но мое тело словно горит. Я вдыхаю, ощущая, как энергия искрится и обжигает меня.

Крейн опускается на пол и, продолжая смотреть мне в глаза, медленно проводит руками вверх по моим ногам. Я думаю, он хочет трахнуть меня, проникнуть поглубже и заставить Брома смотреть, но он проводит челюстью по внутренней стороне моего бедра, и я чувствую легкое прикосновение его щетины. Прерывисто вздыхаю, выгибая спину и отводя взгляд.

Поворачиваю голову в сторону и смотрю на Брома.

Взгляд его глаз мог бы разжечь тысячи огней. Если бы мое тело и так не было горячим, клянусь, он бы воспламенил меня.

В нем бушуют ярость и разочарование, но под всем этим скрывается желание. Вожделение. Необузданная потребность. Как будто его стояк не доказывает этого.

— Ты можешь смотреть на него сколько угодно, — шепчет Крейн между моих бедер, его губы скользнули туда, где влажно. — Помни, что ты моя, и я могу пробовать тебя на вкус, трогать и трахать.