Черная невеста - Мария Николаевна Покусаева Страница 7

Нет, Матильда никогда не говорила о сестре плохо, просто иногда ворчала на ту за семейными ужинами, повторяя слова отца. Но Флоренс вдруг стало стыдно и за свое смущение, и за вспыхнувшие щеки, и за то, что кровь гулко била в висках, а губы пересохли. Матильда, похоже, знала, что все это значит, и злое торжество в ее взгляде ранило в самое сердце.

Так что Флоренс уткнулась в книгу, пытаясь больше не обращать внимания на разговоры вокруг. Они были ни о чем: о погоде, о людях, которых Флоренс не знала, о приемах, спектаклях и балах, на которых она не была. О лошадях, охоте и танцах. В общем, обо всем, о чем Флоренс имела понятия меньше, чем о трущобах, в которых, по словам Бенджамина, жила мисс Лилиан.

Шляпка чуть съехала, длинные пряди, забранные под нее, чтобы было не так жарко, выбились, но Флоренс не могла найти в себе силы поправить прическу. Ей казалось, что все на нее смотрят, что лучше не шевелиться, даже когда рядом, над корзинкой с ломтиками хлеба и вареньем в вазочке, снова начали виться осы. И тогда ощущение жгучего, тяжелого взгляда исчезнет.

Стоило отдать Эдварду должное: он нашел, как устроить их почти секретную встречу, не делая из нее секрета. Яблоневая роща в глубине парка прятала крошечную кофейню, хозяева которой арендовали здание старой водонапорной башни. Здесь было дороговато, зато на втором этаже, куда вела кованая винтовая лестница, располагался закрытый кабинет для гостей, которым необходимо уединение.

Видимо, не у одного Эдварда была потребность в тайных свиданиях.

И что бы там ни подумал вежливый лакей, встретивший их у порога, он не сказал ни слова – только проводил леди и двух джентльменов наверх и пообещал принести им лимонад и закуски. И чашку горячего шоколада с перцем для отчаянной сеньоры, которой будто бы мало жары вокруг!

Кованая лестница погромыхала под ногами и затихла. Узкие окна, похожие на бойницы в крепостной стене, снаружи затянул девичий виноград. Было все еще жарко, но не так, как под палящим солнцем, словно здесь, на втором этаже башни, гулял прохладный ветерок. Пахло каменной крошкой, гиацинтами, букет которых стоял в вазе на столе, и речной свежестью.

Эдвард подвинул стул для сеньоры, и та степенно села, поставив сложенный зонт рядом.

– Что скажете, Глория? – спросил Эдвард. – Здесь работал заклинатель или артефактор?

Это было похоже на вызов.

Глория на минуту замерла. Ее взгляд скользнул по стенам из красного кирпича, по деревянным балкам на высоком потолке, по гобеленам и мебели, словно сеньора что-то искала. Ее светло-серые глаза на миг обрели почти металлический блеск, зрачки сузились, а на лице вдруг проступила гротескная маска безразличия. Тоже на миг, но Ронан успел понять все, что должен был понять.

– Артефактор, несомненно. – Сеньора Глория повернулась к Эдварду; ничего странного в ее лице уже не было. Разве что смуглая кожа слегка побледнела. – Я не вижу ни печатей на стенах, ни узоров плетения. Хозяин этого места отдал немало за некий хитрый механизм, который прячется где-то… – Глория снова сощурилась. – Думаю, где-то внутри балок или в одной из стен. Ну что, господин Черный ловец? – Теперь Глория смотрела прямо на Ронана, чуть насмешливо и ни капли не испуганно. – Кто перед вами? Ассистентка придворного врача или картахенская ведьма?

– Дочь алхимика, – ответил Ронан спокойно, хотя кто-то более склонный к соблюдению формальностей уже надевал бы на тонкие запястья сеньоры дель Розель Петлю Гилберта – заклятие, запрещающее творить магию, один из инструментов ловцов. – И пожалуй, все-таки ведьма. Умная ведьма, которая не высовывается.

Она не кивнула, лишь прикрыла на миг свои невероятные глаза. Ртуть блеснула сквозь густые, по-картахенски черные ресницы. Глория соглашалась с тем, что он сказал: она действительно ведьма, и она умная ведьма, которая умеет сидеть тихо, как мышь под метлой – прямо под носом у кота. Точнее, у ловца. Так тихо, что ни у Ронана, ни у кого-либо другого не было ни единого повода получше присмотреться к Глории или задать ей несколько неудобных вопросов.

Сидела бы себе и сидела, так нет же. Значит, случилось то, что заставило ее выйти на свет, – опираясь на руку Эдварда, который, и Ронан это хорошо знал, не стал бы помогать чужачке, будь она опасна для Альберта, королевы или Логресса вообще.

– Так зачем госпожа ведьма решила явить себя перед таким, как я? – спросил Ронан прямо. И посмотрел не на Глорию – на Эдварда Милле, притихшего и довольного, как сытый кот.

Глория печально усмехнулась и пожала плечами.

– Я все расскажу. Но после того, как получу свою чашку шоколада, господин ловец. Мне, поверьте, нелегко далось это решение!

Горячий шоколад и правда был горяч, но у сеньоры Глории ни капельки пота на лбу не выступило. Она сделала несколько глотков из крошечной чашечки и поставила ее на блюдце, расписанное незабудками и золотыми листиками.

– Пожалуй, вам стоит начать этот рассказ, Эдвард, – сказала она мягко. – Или я начну со своей стороны?

Эдвард нахмурил брови и фыркнул. Он сидел, откинувшись на спинку стула, очень вольготно и совсем не так, как принято сидеть в присутствии дамы. Но рядом, конечно, не было тех, кто сделал бы ему замечание.

– Принцесса готовится стать матерью, – сообщил он холодно.

Ронан не смог сдержать радостного изумления.

– Я подозревал, но…

– Готовится стать не в том смысле, что они… уже, – поправил Эдвард сам себя. – Это деликатная история, Ронан, но слухи, которые приходилось давить, как жаб, до того как они выпрыгнут за пределы дворцовых кулуаров, правдивы. У принца-регента и его жены очень долго не получалось зачать.

– У иных пар уходит несколько лет. – Ронан задумчиво посмотрел на хрустальный графин, в котором плавали лед и кусочки лимонов.

Графин этот очень хотелось приложить ко лбу запотевшим боком.

– У иных пар нет в распоряжении всех достижений науки, которые существуют в этой стране в данный момент. – Эдвард покачал головой. – А Элизабета очень хочет ребенка. В этом, понимаешь ли, ее долг.

Он помрачнел. Это выглядело так, словно на солнце вдруг набежала небольшая, но плотная тучка и весь мир стал приглушенно-серым. Эдварду, привыкшему все тяготы судьбы воспринимать с легкой улыбкой на губах, что-то не нравилось – и это было странно.

– Ее Высочество страстно хочет стать матерью, и я понимаю ее как женщина, – осторожно продолжила Глория. – Если она окажется вдруг бесплодна, хотя ни у одного из врачей нет причин подозревать это, принц-регент имеет полное право расторгнуть брак. А Лиззи привязалась к нему совершенно искренне. – Сеньора помешала шоколад в чашке крошечной серебряной ложечкой. – Да и возвращение будет для нее почти позором. Так что да, принцесса Элизабета готова на все, чтобы зачать дитя от своего мужа.

– И тут на сцене появляется сеньора дель Розель, – подхватил Эдвард с недоброй усмешкой. – Ассистентка королевского врача, дочь алхимика и картахенской ведьмы.

– Хитанос.

Эдвард посмотрел на нее с неподдельным изумлением, а Глория опустила взгляд, как девушка, воспитанная в строгости и потому ко лжи неспособная, но вдруг обвиненная в мелочном вранье.

– Моя бабка была из хитанос, – сказала она негромко. – Мой дед, картахенский идальго, взял ее в жены, несмотря на протесты родни, а потом ему пожаловали титул. За особые заслуги перед королем Филиппом и королевой Изабеллой, так что бабке Люците состряпали легенду о происхождении, и матушка моя родилась уже полноправной аристократкой. Чистокровной, что твоя любимая охотничья сука. – Глория усмехнулась. – Но, как видите, кровь осталась горячей, так что моя матушка сбежала в Богемию за возлюбленным, бродячим алхимиком, которого чуть не сожгли за шарлатанство. А там родились я и мои братья.

– И дар у вас от матери, – понял Ронан. – Потому что ваш отец был всего лишь алхимиком – артефактором, а не заклинателем – и где-то просчитался, за что едва не поплатился жизнью. А она его спасла.

– Конечно. – Она тонко улыбнулась. – Поскреби картахенскую дворянку – найдешь хитанос. А хитанос все ведьмы. Потому их не любят и гонят прочь. Только вот я, господин Черный ловец, в силах договориться с нашей богиней, Бледной Донной, чтобы ваша принцесса наконец родила вашему регенту наследника.

– Это звучит как сделка.

Ронан почувствовал себя так, словно ему впервые в жизни предложили взятку. Черным ловцам взяток обычно не предлагали: за такое можно было и на костре сгореть. И не будь рядом Эдварда – человека, который всю жизнь положил на процветание Логресса, и лучшего