Новый мир для Элиз - Оксана Гринберга Страница 7

— Доставим ее поскорее в цитадель. И если она все еще будет жива… Если кто-то и сможет ей помочь, так это мессир Густаф. В путь, не стоит медлить! — приказал он.

— Я понесу ее сам, мой лорд, — вызвался Юсуп, его заместитель, и Маркус неожиданно понял, что жалость к девушке испытывал не он один.

У других из Песчаного Патруля, закаленных воинов юга, тоже имелись чувства.

— Хорошо, Юсуп! Но Ингор будет тебя сопровождать, — приказал Маркус, потому что летать над пустыней в одиночку было довольно опасно. — Остальные останутся, нам нужно здесь закончить. Похоже, адские пауки снова расплодились, да и фоморы свили гнездо где-то неподалеку, — с этими словами он посмотрел на похожих на растерзанные полотенца существ.

И тотчас же вместо двоих из Пустынного Патруля, следившего за прорывами и треснувшими Гранями возле древнего и священного города Хордвика, появились драконы. Один из них, темно-серый, осторожно подхватил девушку. Сжал в когтях ее тело, после чего расправил крылья.

И вот уже два дракона поднялись в небо, после чего взяли направление на Сирью.

Остальные разбрелись по развалинам в поисках Темных тварей. У них было чем заняться в когда-то процветающем, а теперь занесенном песками Хордвике.

В месте, где все и началось.

…Но лорд Маркус Аттиус Корвин не увидел того, как один из патруля нашел в песке возле колонны пеструю продолговатую штуку. Недоуменно покрутил ее в руках, после чего сунул в нагрудный карман.

Глава 2

'И пришел в Хордвик Аль-Бенгази, величайший маг всех времен и народов. И вступил он на центральную площадь, как раз возле Храмов Верховного Бога-Громовержца, Великой Матери и Драконьих Предков.

И молвил он… Обрушился со страшными ругательствами на драконов, упрекая их в высокомерии и гордыне.

Но драконы высокомерно промолчали, слишком гордые, чтобы ответить на обидные слова.

И тогда заявил Аль-Бенгази, что в его силах все изменить. С этого самого дня никто больше не скажет, что людские маги слабы, потому что с его помощью они обретут немыслимую мощь и тоже отрастят себе крылья.

Тогда не выдержали уже драконы. Возмущенные, они явились к главе города, потребовав у того справедливости.

И он их послушал. Приказал немедленно остановить Аль-Бенгази; схватить его и бросить в темницу за подобные речи.

Но последователи Аль-Бенгази не пропустили городскую стражу. Ценой своей жизни они удерживали магов, воинов и драконов, позволяя своему учителю закончить ритуал.

… И вспыхнули алым светом начертанные Аль-Бенгази линии, на которые пролилась жертвенная кровь. И прозвучали слова молитвы, сорвавшиеся с его уст, после чего основы мира потрясло сильнейшее заклинание, которое до этого видели разве что Боги.

Именно в этом месте — в Хордвике, на главной площади между тремя Храмами, как раз у подножия статуи Отца-Основателя, — все и началось…'

Хроники Хордвика, 5067 г. от Сотворения Мира.

* * *

Иногда я приходила в себя. Возвращалась в реальный мир из того места, где боли не существовало.

На короткие минуты обретала сознание, о чем тотчас же жалела — потому что мое тело колотило в лихорадке, конечности скручивали страшные судороги, а сильнейшая боль разрывала внутренности.

Тогда я отталкивала чужую руку с кружкой от своих губ, потому что седовласый старик с встревоженным лицом пытался меня напоить. Твердил, склоняясь к моему уху, что без воды мне нельзя и без воды я пропаду.

Заодно он говорил, что добавил в кружку лекарство, которое снимет мою боль и прогонит лихорадку, тем самым облегчив мои страдания.

Но в его глазах я видела свой приговор.

В них были жалость и сострадание, а на осунувшемся старческом лице отрешенность — словно, по его мнению, я была обречена, и ждать моего конца оставалось уже недолго.

— Она оказалась очень крепкой, мой господин! — говорил он кому-то значительно позже, потому что я не оправдала его ожиданий и не умерла. — Да, яд попал в ее тело через ту рану на ноге, но она все еще ему сопротивляется. Я даю ей укрепляющую и снимающую жар настойку, а также вливаю целительскую магию…

Молчание, затем звук приближающихся шагов. Кажется, на стул возле моей кровати опустился кто-то другой. Выше и тяжелее, потому что деревянные ножки недовольно скрипнули.

Я хотела открыть глаза и посмотреть на визитера, но не смогла. Не хватило сил.

— Конечно, мой лорд! — твердил тем временем лекарь, и его голос звучал подобострастно. — Драконья магия ей нисколько не помешает. Наоборот, пойдет только на пользу…

— Ты можешь идти, Густаф! Я немного с ней побуду, — отвечал ему молодой, но явно привыкший командовать голос.

Тогда я снова уснула и снилось мне нечто невероятно приятное. Например, что самый красивый в мире мужчина держал меня за руку, и его прикосновение приносило приятную прохладу и остужало пылающий внутри меня пожар.

Заодно оно снимало боль и давало мне новые силы. Помогало спать — причем со сновидениями, а не с кошмарами, из которых меня время от времени вырывало бормотание старика.

Затем я узнала, что старик был главным лекарем при цитадели Сирьи, и звали его мессир Густаф.

Но значительно позже, еще через несколько долгих снов.

— Да, ваша светлость! — снова твердил лекарь, когда я в очередной раз проснулась, разбуженная приглушенными мужскими голосами. — Вы правы, эта девушка — магичка. В ней есть людская магия, но каким именно даром она обладает и насколько он силен — этого я сказать вам не могу. Яд Темного паука все еще в ее крови. Она до сих пор на грани, хотя надежда на выздоровление все-таки есть. Но если она выживет…

Я выживу, хотела сказать старику. И еще тому мужчине, который иногда являлся, чтобы справиться о моем здоровье, после чего садился возле кровати, сжимал мою руку и вливал драконью магию.

Но я так никому ничего и не сказала, потому что снова провалилась в забытье.

На пятый день, по словам мессира Густафа, в течении моей болезни случился перелом. Причем в мою пользу.

Мне стало заметно лучше.

Боль почти ушла, и я все чаще приходила в себя. Открывала глаза и лежала, уставившись на мерцающие на фитильках огонечки свечей — единственный источник света в моей маленькой келье.

Иногда поднимала руку и подносила ее к глазам, глядя на то, как подрагивали от слабости мои пальцы.

Пыталась даже брать кружку с горьковатым варевом, которое делал для меня мессир Густаф. Первый раз не