Связано с любовью (СИ) - Брай Марьяна Страница 74

– Э-ээ, простите, а вас как зовут? Здесь женщины вообще есть? – спросила я, стягивая варежки, чтобы снять шаль и стряхнуть начавший таять слой нега на ней.

– Толку то знать наши имена. Сама-то чего тут забыла? Смолу искала? – спросил мужик, что возился у печи, и все трое захохотали.

– Ага, чтобы рот залепить, если кто надумает смеяться надо мной, - ответила я и скопировала их смех. Они замолчали. – Не до шуток, я и не поняла – как ушла в сторону. Пока шла снега почти не было, а потом как повалил, да и ветер этот. Мне к берегу надо было – на работу я шла.

– Такие не работают, так что не выдумывай! – ответил один из них.

– Работают, а вы зачем меня сюда притащили? Красть у меня нечего, варить меня – то еще приключение – кожа да кости.

– Замерзнуть хотела? Может, отец твой сколько – нибудь заплатит за то, что спасли, а варить тебя не собирался никто, так что, сиди спокойно. Дождемся конца метели, и проводим, - больно уж сладким каким-то голосом ответил третий, что отряхивал сейчас с себя снег. Таким голосом детям говорят, что «мама сейчас только в туалет сбегает, и сразу заберёт тебя домой», а на деле – оставляют в детском саду на целый день. И ты орешь там, боясь, что она больше никогда не вернется.

– Нет у меня отца. И матери нет. Я сама. Одна. Оттого и работаю. Сама заплачу, как проводите до ворот. И правда, замело бы меня. Сотню серебряных отдам – копила, думала может хоть барона какого куплю… Хотела за пару лет тысячу скопить, да вот…

– Девка, ты нам сказок не рассказывай. Отца сначала найдем, а потом и вернем, когда заплатит, - хмыкнул первый, который не особо любил эти шутки, и цикнул всем, чтобы прекратили ржать.

Вода вскипела в черном загорелом чайнике, и один из них высыпал из бумажного мешка какое-то крошево, но запахло отваром, только без привычного клеверного запаха, а больше на чай из корешков, вроде шиповникового. Мне подали кружку, которую я с удовольствием зажала в ладонях. В комнатушке, если ее так можно было назвать, становилось теплее, а горячая жидкость, проникая в желудок, дала толчок организму, и кровь заструилась быстрее, возвращая тепло ногам и рукам.

Значит, ребятки, вы хотите выкупа, а папки у меня нет. Если они узнают про Элиота, попросят много сразу, как дом увидят, да и Элиот может распереживаться. Флора! Деньги есть у Флоры, ну или она что-то придумает, знает же, что верну потом. Адрес я помню. Только вот, если начнут выяснять, поймут, что соврала. Дирк? Он поднимет на уши всю фабрику! Но это лучше, чем ничего! Марита сама, если что обратится к Флоре за деньгами.

– Ребята, отец у меня – угольщик обычный, а я на фабрике работаю, на прядильной. Денег у него мало, а я скопила. Вы меня прямо до дома можете отвести, я там вам и отдам – понимаю ведь – спасли, и я не против, - аккуратно продолжила я.

– Завтра решим, хотя, может, и завтра еще мести не перестанет, так что, сиди пока, может и поспишь, - ответили мне. Но то ли отвар такой, то ли оттого, что тело начало отогреваться, в сон потянуло сильно. Я подтянула ноги под себя, прижалась к торфяной, и от этого не сырой, хоть и прохладной стене и задремала.

– Коли отец небогат, то и брать с нее нечего. Приведи Нису, пусть посмотрит сколько на ней вещи стоят. Кто их знает, может и правда не больно дороги. А сама она сотню дает, чего поди врать – то стала бы? – я проснулась под этот шепот. В окошке над дверью была темнота. Значит ночь. В печурке краснели угли. Я, не поворачивая головы смотрела на то, что было видно из-под ресниц.

– А если врет? Там нас и поймают, а может и мимо ворот не пройдем – городовому знак подаст, и все – считай висельники. А нам только денег за спасательство получить, - буркнул в ответ второй. Третьего, самого серьезного, и самого опасного на мой взгляд, не было.

– Дойди до Нисы. Забери каких-нибудь махров, чтоб переодеть, а эти вещицы продадите потом. Пока суть да дело, хоть на еду будет. Бабы в таверне купят, только вот, тощая она больно – кому еще такое налезет?

– Сам иди, там не видно ни зги, - буркнул собеседник в ответ.

– И пойду, а утром Ниса уже и еды принесет, коли метель закончится. Третий день на твоей коре сидим – живот подвело, сил нет как жрать охота, - ответил тот, которому не терпелось меня раздеть. Тут мне стало страшновато, но я помнила, что бандитов лучше не злить. По факту нужно было предложить самой какой-то адекватный вариант, при котором они не будут чувствовать опасности.

Мужик ушел, впустив в землянку порцию снега – метель, похоже, решила только усилиться. Лишь бы утром этот бедлам не прекратился.

Если бы я не захотела в туалет, ни за что бы не подала вида, что проснулась. Но лежать уже было невыносимо.

– Можно в туалет выйти? – осторожно спросила я.

– Там заметет сразу, - ответил все так же, шепотом оставшийся.

– Ну не здесь же пол мочить. Давай хоть за дверь. Неужели, думаешь, я в эту метель сбегу? Я жить хочу – только начала считай. Сначала матушка – психопатка, потом ее церковники – чуть дом не забрали. Отцу моему от меня снесите записку. Он вам и деньги отдаст. Или к знакомой, что на фабрике. Не сидеть же мне здесь неделю, - решила я начать диалог, ссылаясь на то, что и моя жизнь – не сахар.

В дверь ввалился недавно ушедший, и за ним, слава Богу, шла девушка. Судя по тому, что существо было в юбке и платке – только так можно было точно сказать, что это барышня.

– Эта? – спросила она, поправив дырявую шаль, завязанную крестом на груди.

– Ты другую видишь? – отряхиваясь спросил приведший ее мужик.

– Вы меня в туалет можете проводить? – я встала, разминая затекшие ноги и спину.

– Идем, посмотрю, чтоб не задуло, - ответила девка, которую они называли Нисой.

Мы вышли за дверь, я присела сразу, как поднялась по лестницам, и осмотрелась – темень и метель. Бежать – точно не вариант. Замерзну через пару часов – найдут только к лету, если звери не растащат, - подумала я и отбросила эту мысль.

– Откуда ты? – спросила девка. Голос был молодым. Если не моя ровесница, то не больше, чем на пару лет старше.

– Из города. Дочь купца и женщины, которая хотела продать меня церковникам.

– Зовут как? – как-то мягче уже, спросила та. Ну, раз речь зашла об именах, убивать меня, скорее всего, не станут.

– Рузи. Деньги у меня есть, и я вам с удовольствием помогу – вижу, как вы тут живете. Это смоловары? – спросила я, стараясь как можно медленнее подтягивать штаны, чтобы подольше оставаться наедине с девушкой. – Если б не они – замерзла бы уже.

– Я Ниса. Нет, смоловары ближе к городу. Это провал, Рузи, - хмыкнув, ответила она. Сердце мое забилось как птенчик, потому что много говорили о том, что здесь живет множество бандитов. Но мои девушки, что работают на фабрике… Они тоже отсюда!

– Со мной девушки на фабрике работают… тоже отсюда, - буркнула я, и начала спускаться вниз.

– Ну-ка, подойди к печке, - потянула она меня за рукав. – подкинь пару поленьев, не жалей, - крикнула она мужику, что привел ее. Я не стала сопротивляться. Помещение метра три на четыре, не больше, да и печь практически в центре, но лежанки по углам, видимо, когда печь топится, возле нее жарко.

– Я и пальто вам сама отдам, только выведите меня, прошу вас, - тихо прошептала я.

– А не та ли ты рыжая Рузи, что на свою фабрику народ набирала? – сощурившись, спросила она. – А сейчас, говорят, и церковников разогнали, так та Рузи предложила наших брать в приюты. Про нее сейчас много у нас говорят, - она подвела меня к печи, потянула за шаль, и сняла ее с меня. – Ну, что? Та ты Рузи?

– Та, - ответила я, потому что врать было бесполезно.

– А вы ее раздеть хотели? М-м? – обернулась она к мужикам, что грели руки о кружки с очередной порцией чая из коры.

Ниса привела меня в свою землянку, что находилась в десяти метрах от этой. Здесь у стен были лавки, подобие стола и даже что-то вроде кухни. Везде были развешаны сушеные травы. На полу толстый слой соломы, на лавках матрасы. Двое детей лет восьми – десяти одетые в вязаные штаны и куртки что-то вязали из соломы на полу возле печи.