Синтия Хэнд - Святая Страница 76

Он останавливается. – Ты знаешь, что сделала.

- Нет. То есть, да, думаю, в прошлом году я была достаточно эгоистична, зациклена на своем предназначении и все такое. Я не думала о тебе.

- Ой, и правда, - говорит он.

- Прости меня. Если я игнорировала тебя, или из-за меня ты не получал достаточно внимания, потому что я была так сосредоточена на своем предназначении. Я не знала о твоем, клянусь. Но, может, ты сможешь и меня простить?

Он недоверчиво поворачивается ко мне.

- Зачем? – требовательно спрашивает он.

- Знаешь…

- Нет. Вот ты мне и скажи. – Внезапно он срывает галстук и швыряет его на кровать.

- Ты начал пожар!

- Да, я скорее всего отправлюсь в колонию для малолетних преступников. Такие вообще есть в Вайоминге?

- Джеффри…

Но теперь, открыв рот, он не собирается останавливаться. – А что, это очень удобно для тебя. Потому что теперь ты сможешь обвинять меня. Если бы я не начал тот пожар, Такер был бы в безопасности, и та часть с Кристианом прошла бы гладко, а ты была бы хорошей маленькой девочкой, которая выполнила свое предназначение. Так ведь?

- Ты уверен, что это и было твоим предназначением?

- А ты уверена в своем? – выдает он в ответ.

- Ладно, справедливо. Но серьезно, я не понимаю. В этом нет смысла. Но раз ты говоришь, что у тебя было видение про это, и это то, что тебе нужно было сделать, то я верю.

- Ты хоть можешь себе представить, как это было тяжело? – он почти кричит. – Я сходил с ума, понимая, что мог бы стать причиной чьей-то смерти, начиная этот пожар. Все эти животные, земля, пожарные и те, кто рисковал жизнью, останавливая его. Но я все равно сделал это. – Его губа кривится от отвращения. – Я выполнил свою часть. А тебе просто требовалось пойти и выполнить свою. – Я опускаю глаза, изучаю свои руки. – Если бы не я, Такер бы погиб.

- Ты так ошибаешься, - уже спокойнее говорит Джеффри. – Как обычно.

- Что? – ошарашенная, я поднимаю глаза. – Джеффри, я была там. Я спасла его. Если бы я не появилась вовремя, он бы…

- Нет. Не погиб бы. – Джеффри смотрит в окно, словно снова видит, как все происходит. – Он бы не погиб. Потому что я бы спас его. – Он снова начинает собирать сумку, в этот раз складывая белье. Он смеется, неприятным невеселым смехом, качает головой. – Боже. Я чуть с ума не сошел тем вечером, когда искал его. Он не появился в том месте, где должен был, где всегда появлялся в видениях. Я думал, что что-то сделал не так. Я был уверен, что он поджарился. Наконец, я сдался и вернулся домой. Я увидел тебя на крыльце в Кристианом и подумал, ну ладно, хотя бы она справилась. Я провел все ночь в агонии, представляя твое лицо, когда ты узнаешь, что Такер мертв.

- О, Джеффри.

- Так что понимаешь, - продолжает он через минуту. Он хватает дезодорант и бросает в свое полную сумку. – Ты думала, я провалил твое предназначение? Но на самом деле, если бы ты делала все, как в видении, если бы просто доверилась плану, вы с Кристианом сделали свое дело в лесу, Такер был бы в безопасности и все вышло бы правильно. Но в место этого, ты все провалила. Для нас обоих. – Я ничего не говорю. Я просто выхожу из его комнаты и закрываю дверь. В своей спальне я ложусь на кровать и смотрю в потолок, не мигая, с сухими глазами, кажется, что боль прожигает огромную зияющую дыру у меня в груди.

- Прости, - задыхаюсь я, хотя и понятия не имею, перед кем я извиняюсь, перед Джеффри или мамой, которая так в меня верила, или даже перед Богом. Я просто знаю, что это моя вина, и я сожалею.

- Не казни себя, - говорит Кристиан у меня в голове. Я сажусь и смотрю в окно, конечно же, он там, как обычно сидит на карнизе.

- Я все провалила и для тебя тоже, - напоминаю я ему.

Он качает головой. - Нет, не провалила. Ты просто изменила ход событий.

Я подхожу к окну и открываю его, выхожу наружу на холодный ночной воздух. Уже чувствуется лето, в ощущениях ночи, в ее запахе.

- Держись подальше от моих мыслей, - говорю я, неуклюже плюхаясь рядом с Кристианом.

На мне все еще мамины черные туфли. Пальцы ног болят. – Не думаю, что тебе доставляет удовольствие постоянно узнавать мои темны секреты.

Он пожимает плечами. – Не такие уж они и темные.

Я бросаю на него тяжелый взгляд. – Моя жизнь похожа на мыльную оперу.

- Очень, очень затягивающая мыльная опера, - говорит он. Затем он обнимает меня за плечи и привлекает к себе. Я позволяю. И закрываю глаза.

- Чего ты хочешь, Кристиан? У меня в голове такая каша.

- Как и у всех нас. А ты при этом выглядишь так потрясающе.

- Прекрати.

Задняя сторона шеи вдруг становится горячей в местах, которых касается его дыхание, шевеля завитки волос, сумевших выбраться из плетения. – Спасибо, - говорю я. Какое-то время мы молча сидим.

Вдали ухают совы. И вдруг, мне на глаза наворачиваются слезы.

- Я скучаю по маме, - придушенно говорю я.

Руки Кристиана сжимаются вокруг меня. Я опускаю голову ему на плечо и плачу, плачу, мое тело сотрясается от рыданий. Это один из тех громких, непривлекательных потоков слез, когда звуки вырываются из тебя, глаза становятся огромными и опухшими, а лицо превращается в большое розовое болото, но меня это не волнует. Кристиан держит меня, и я плачу. Боль выливается на его футболку, делая меня свободнее, это приятная пустота, как будто бы я теперь достаточно легкая, чтобы взлететь.

ГЛАВА 21. ВЫСОКИЕ СТРАНЫ

На церемонию по поводу окончания школы всем девочкам пришлось надеть белые мантии, а мальчикам черные. Затем оркестр играет «Pomp and Circumstance», и мы по парам входим в спортзал школы Джексон Хоул, наполненный болтовней, приветствиями, яростными щелчками фотоаппаратов друзей и родственников. Тяжело смотреть на трибуны и не видеть маму. Или даже Джеффри. На следующий день у нас в доме опять появились полицейские, чтобы допросить его. На этот раз они даже взяли ордер. Но его уже не было. Все, что мы обнаружили в его комнате – это гору одежды и отсутствие туалетных принадлежностей – вот тогда я поняла, что он солгал, когда я увидела, что он собирает сумку – и единственный желтый стикер, приклеенный к окну.

«Не ищите меня», - гласил он.

Он даже не взял свой фургон. Несколько дней мы отчаянно искали его, но не нашли ни следа, куда бы он мог отправиться.

Рядом с Билли я нахожу отца. Он показывает поднятые вверх большие пальцы. Я улыбаюсь, пытаясь выглядеть счастливой. В конце концов, у меня выпускной. Это серьезно.

Когда в кино кто-то умирает, всегда есть сцена, в которой главный герой стоит перед гардеробом умершего и гладит его любимой рубашки, той, что напоминает о множестве счастливых моментов. Этим утром я поступила именно так. Я открыла мамин шкаф, чтобы взять ее любимое белое кружевное платье. Я решила надеть его под свое выпускное платье. Чтобы часть ее была со мной. Сентиментально, знаю.