Когда расцветает опал (СИ) - Янушкина Вероника Страница 8

Началась драка. Перепивший кричал, что перебьёт всю королевскую нечисть и вернёт в Архару свободу. Всхлипы, стоны, удары — и всё стихло. Пока солдаты тащили бедолагу в каземат, тайный гость покидал первую столицу Карвахена.

Ровно в первую минуту полуночи Стеллан зажёг фонарь и прошёл сквозь стену. Полёт на сальфе бы заметили, и ворон ступал по тропе в сторону леса. Сутки пути через чащу, прежде чем он достигнет деревни, где оставил коня. Ещё день, и он достигнет ордена. А там — короткий отдых с семьёй, и очередное задание.

Глава 4. Милость Сваарда тен Кармалла

Лекарскую комнату сотрясали крики.

— Больно!

— Знаю, Юлия, знаю. Пожалуйста, потерпи. Иначе, кости сместятся ещё больше, и покровы придётся рассекать.

— А-ах! Невыносимо! Угораздило упасть на ступеньках! Знать бы, почему они были такие скользкие! Специально кто воду разлил?

— Осторожнее надо быть, а не бегать по подземельям в стёртой обуви! Сама знаешь, в нижних тоннелях камни индевеют, лужи покрывает лёд. А если бы тебя никто не услышал? Замёрзла бы насмерть!

— Я выполняла задание мудрейшего!

— Интересно, что же он поручил?

— Это секрет! — огрызнулась дерья, — да почему так больно?

— Провести урок анатомии? Сломанная кость повреждает мягкие ткани, смещает мышцы, сухожилия и…

— Достаточно! А-ах! Сделай лучше что-нибудь! Дай ещё лекарства!

— Вторая порция навредит, в глубокий сон впадёшь, — лекарь ловко орудовала смоченными в антисептике бинтами, — разве что тебе поможет жемчужная…

— Ни за что! Слышишь? Я лучше умру, чем приму её помощь! Никогда не свяжусь с Проклятой!

— Это глупо. Несколько минут и всё, ты здорова!

— Нет! И ещё раз нет!

— Тогда терпи! И, желательно, молча. Отвлекаешь.

— Не могу, при ней. Пусть выйдет! А-ах!

От вопля задрожало круглое оконце. Лекарские комнаты занимали два срединных яруса крепости, куда проникал солнечный свет. Верхушка предназначалась для элиты ордена; оставшиеся каорри жили на нижних и подземных этажах. Холодных и сырых, более подходящих для казематов и пыточных камер. Чему удивляться, в палатах всегда лежали больные с переохлаждением и воспалениями; каждый день заходили дерьи и прогревали застуженные бока.

Саша и бровью не повела, пропустив грубость мимо ушей. Крепче перехватила старую швабру и продолжила мыть пол. Утром Юлия, одна из поварих, поскользнулась на ступенях в погребе и сломала левую руку. Громко стонавшую дерью принесли на носилках и переложили на кровать в приёмной комнате. Джия, одна из трёх старших лекарей, закрепляла на предплечье лонгету и старательно пропускала мимо ушей истошные крики. Хотя и охала чуть слышно.

— Уходи! — плевалась молоденькая кухарка, — уходи!

— Я выполняю задание мудрейшего, — ледяным тоном ответила Глебова, — закончу и оставлю вас в полном покое.

Юлия дёрнулась так, что койка ударилась о стену.

— Мерзкое отродье! Как смеешь со мной так разговаривать? Уж я накормлю тебя прогорклым супом и тухлой рыбой!

— Лежи и не двигайся! — рассердилась Джия, — пока к койке не привязала!

— Да будьте вы все… — комнату «затопили» рыдания.

Саша промывала тряпку в жестяном тазике. Будто в столовой подавали нормальную еду! Точнее, Сваард и его приближённые вкушали отменные яства, остальные обходились объедками с барского стола. Иногда далеко не свежими. Вчера отмеченная Авитой долго выбирала между сгоревшим мясом на желтоватых костях и полусырой рыбой, которая источала запах гнилого болота. Подумав, журавлица оставила оба блюда нетронутыми; не хватало отравиться чаяниями добросердечных поваров. Вот сляжет с хворью и всё. Поминай, как звали.

Что беглецам с королевской казни в ордене не обрадовались, Глебова поняла на следующий день. На неё смотрели со страхом и ненавистью, избегали общения (если разговор был, то сквозь зубы, иногда с ругательствами), уходили, едва завидев в коридорах. Шептались, что лишь выжившее из ума существо свяжется с Проклятым… и не только, и старались сберечь себя любой ценой. Ощущение «дежа вю» преследовало дерью практически каждый день. Что дворец, что крепь — отношение осталось прежним, если не стало хуже. М-да. Везде чужая. Неужели весь Карвахен переполнен злостью и алчностью? Что монарший круг, что низшее сословие были слеплены из одного теста, чёрствого и украшенного роскошными цветами плесени. Как далеко надо убежать, чтобы увидеть свет в чужих глазах?..

В уборной Саша вылила грязную воду, набрала чистой и растворила гель для дезинфекции. Каждое утро начиналось с уборки в лекарских палатах, после день продолжался в саду стихий, завершение проходило в комнатах для шитья. Так рассудили высшие чины ордена — негоже нахлебнице маяться без дела. Раз живёт в обители, так пусть помогает, платит за доброту. У каорри было своё понятие о доброте, как и обо всём остальном. Искажённое королевство кривых зеркал, не просто выставляющее на показ пороки, но меняющее местами понятия о плохом и хорошем. Можно спасти сколько угодно жизней, но так и останешься вечным изгоем.

Журавлица подтянула сползшую перчатку. Взгляд упал на запястье. Молочно-белую кожу пересекали четыре шрама. Первый изуродовал руку по собственной воле (ради Стеллана Глебова сделала бы и не такое), три появились по принуждению тен Кармалла. Через мягкий шантаж он заставил воскресить важных «для общего дела» каорри, в очередной раз пообещав свободу и защиту. Время шло, а дерье казалось, что столь сладкие истины становятся всё дальше и дальше…

— Как выбраться из этого болота?

Шум воды заглушил крик души.

Саша домывала приёмную, старательно не обращая внимания, как скулит и сыплет ругательствами Юлия. В столовой кухарка подслушивала беседы, сплетничала, особенно колкие фразы доносила послушникам. Уж не подобное ли задание поручил мудрейший Сваард? Шпионить за подозрительными личностями? Вполне в его стиле — толковать о чести, одновременно расставляя охотничий капкан. Слава стихиям, Стеллан надёжно защитил спальню. Подобно мухе, посторонний увязнет в сетях опаловой магии.

Джия ловко орудовала бинтами и мазями. Старший лекарь работала чётко и уверенно, не размышляла над жестами. Журавлица уважала дарру, ведь та была одной из немногих, кто не презирал беглянку. В этой части крепи каорри признавали талант жемчужной стихии и принимали как равную. До дружеского общения дело не доходило, но Глебова уже чувствовала себя спокойнее.

— Я закончила, — Саша убрала швабру и ведро в шкаф, — доброго дня!

— Да иди уже отсюда! Иди! — заорала Юлия.

— Как пожелаете.

— Вот мерзавка! Издевается! Как только вы терпите, а? Уж я бы ей на кухне всё высказала, все перья повыдёргивала!

Глебова бесшумно закрыла дверь и услышала очередные ругательства кухарки. Подобные нападки давным-давно разбивались о стену уверенности в собственных силах и правоте. Пусть ненавидят, это был бессознательный выбор обитателей ордена. Один всколыхнул озлобленное общество, остальные подхватили и «навесили ярлык». Всё проще, чем понять чужие трудности.

Беглая садовница пересекала паутину узких коридоров. Попади каорри в крепь впервые, заблудились и навеки сгинули бы в царстве холодных камня и глины. Новичков — отвергших королевскую власть и трижды проверенных стражами — неделю обучали сложным переходам, не оставляли в одиночестве. В иных тоннелях стояли послушники и разворачивали всех, пожелавших пройти; в других путь отгораживали толстенные гранитные глыбы; ещё встречались полуразрушенные, затопленные грунтовыми водами или засыпанные землёй. Поговаривали, что по ту сторону завалов обитали отнюдь не дружелюбные существа. Якобы, одну любопытную кухарку утянуло чудовище с гигантскими щупальцами и смолянистыми шипами.

Саша ориентировалась по трещинам в стенах, древесным корням и сельвиолитовым лампам. Прямоугольные кристаллы вели в крупные залы, как столовая и для собраний, ребристые (словно морские звёзды и оленьи рога) обозначали подсобные помещения или хранилища, круглые отмечали путь в спальни. В коридоры без освещения и с глубокими пробоинами, по настойчивой просьбе Сваарда (читай, приказу) не ступал никто. Вообще, дерья много раз ловила себя на мысли, что тен Кармалл обладал большей властью, чем венценосный сокол. Короля боялись, а мудрейший попросту промыл окружению мозги. Слепая преданность вселяла страх. Хилые, живут под землёй, болеют каждую семерику, питаются впроголодь и… безропотно, с придыханием, внимают обещаниям! Кто доживёт до «великих свершений»?