Спасительница волшебных книг (СИ) - Корсарова Варвара Страница 8

Тем временем за окном темнело. Карета все ехала вечереющими лесами. Проехали через деревянный мост над стремительной рекой. Миновали пару застав. Опустилась ночь, поднялась желтая луна.

В карете было душно, и меня быстро сморило. Подложив под голову свернутый свитер, я опять забылась беспокойным сном.

Следующий день путешествия прошел еще хуже. Деревеньки и заставы попадались редко. И если поначалу я с любопытством знакомилась с местной природой, то скоро начала скучать.

Будь я дома, достала бы телефон, наушники и посмотрела бы фильм или послушала музыку. Но гаджеты пришлось оставить в Центре Перехода – в Эленвейле от них не было толку. Во-первых, они могли не пережить переход. Магия портала губительна для электроники. Во-вторых, электричество здесь имелось лишь в поселке земных геологов, а планы построить электростанцию в столице только начали обсуждать с местными властями, и те пока всячески противились этому начинанию.

В какой-то момент ударило понимание: я одна-одинешенька в чужом мире, мчусь на карете в дальнюю даль, и что ждет впереди – непонятно. Весточку от родни получу нескоро, и то, если получится найти мага, который может связаться с нашим миром. Бестолковый и ленивый консул Эдуард Цейс – единственный человек, кто знает, где я.

Боже, что я наделала! Во что ввязалась!

К душевным терзаниям прибавились физические. Шею ломило, ноги затекли, промокшая от пота футболка липла к спине. Я от души желала, чтобы путешествие мое поскорее закончилось.

И вот, наконец, карета заехала на пригорок, скатилась в клубах пыли, прогрохотала на бревнах моста через веселую речушку, где плавали белые гуси, миновала вывеску на столбе с надписью «Лиллидора». Выше по реке медленно крутилось колесо водяной мельницы.

Возничий затрубил в рожок, карета остановилась возле постоялого двора.

Прибыли!

Я торопливо спрыгнула на землю. Зашаталась на онемевших ногах, сладко потянулась.

Наступал второй вечер моего пребывания в Эленвейле. Небо налилось густой синевой и дышало прохладой. Я огляделась и порадовалась увиденному.

Лиллидора была застроена милыми двухэтажными домами под красными черепичными крышами. Сумерки уже окутали улицы, на крышах отсвечивал закат. Сверкали медные флюгера. Среди крыш вздымался шпиль городской башни, а сама башня, залитая карамельными вечерними лучами, казалась игрушечной. Блестящий циферблат часов так и хотелось потрогать, покрутить его ажурные стрелки и качнуть пальцем тяжелый маятник.

Дома имели треугольные фасады, перечеркнутые брусьями фахверков, причудливые водосточные трубы, завесы плюща на стенах и множество цветов в ящиках у окон.

Вдалеке, окутанные синеватой дымкой, поднимались зеленые холмы.

Прелесть, что за вид! Настоящий сказочный городок. Пожалуй, мне здесь понравится.

Пора отправляться и искать моего работодателя. Хозяина, как принято тут говорить. Я достала бумажку и прочитала: «Господин Лакмор, торговец бакалеей, Цветочная улица, особняк «Сахарная голова».

Ну, и где искать эту «Сахарную голову»?

Нужно зайти на постоялый двор и спросить.

Кондуктор без церемоний выбросил из кареты мою сумку и отправился пропустить кружку перед последним перегоном. Я пошла за ним.

Из дверей постоялого двора «Голова мантикоры» вышла сердитая служанка. Она принялась спорить с возницей о том, где должна стоять карета. Служанка настаивала на том, что карету нужно отогнать подальше, под навес, а кучеру этого делать не хотелось.

Я прождала минут десять, пока они закончат препираться, но спорщики вошли во вкус, поэтому пришлось бесцеремонно их прервать.

– Извините, не подскажете, где я могу найти особняк господина Лакмора? – Спросила я на своем пока еще неуверенном вейле. Понимала я всех хорошо, а вот сама говорить стеснялась.

Служанка замолчала, нахмурилась.

– Барышня иноземка? – она неодобрительно посмотрела на мой наряд.

– Да, приехала работать у Лакморов.

– Надо же! – удивилась служанка, и в ее голосе не было доброжелательности. – «Сахарная голова» ниже по улице. Но никого из Лакморов дома сейчас нет. Все уехавши. Беда у них...

Она плотно сжала губы.

– А когда они будут?

– Не знаю. Не мое дело. Там спросите.

Она отвернулась и вновь накинулась на кучера.

Пожав плечами, я отправилась в указанном направлении.

Медленно брела по улицам и крутила головой. Городок мне нравился все больше и больше. А вот его жители – не особо. Потому что те немногие лиллидорцы, кого я встретила, пялились на меня совсем уж бесцеремонно. Я улыбалась им, но ответных улыбок не получала. На меня смотрели настороженно, если не сказать опасливо.

Видать, к иномирцам тут и правда не привыкли.

Но красота эленвейлской провинции искупала все. А какой тут был воздух! Свежий, пьянящий. Насыщенный ароматом сосен и душистого горошка, сдобренный нотками дыма из печных труб и ванили из булочной.

Ни один землянин и не знает, каким сладким может быть обыкновенный чистый воздух мира, где еще не изобрели двигатели внутреннего сгорания.

В конце улицы показался белоснежный особняк, окруженный липами. На столбе у ворот сидел мраморный конус, символизирующий сахарную голову, основу благосостояния бакалейщика Лакмора.

Ворота запирала толстенная цепь. Я погремела цепью и стала ждать. Забрехала собака, на дорожке показалась согбенная фигура пожилой женщины, закутанной в шаль с бахромой.

Она подошла и, не отпирая ворот, опасливо спросила сквозь решетку:

– Вы кто? Что вам нужно?

Оторопев от такого приема, я протянула письмо от консула и пояснила:

– Я прибыла с Земли. Господин Лакмор ждет учительницу для дочери...

– Ваши услуги больше не нужны, – прервала она меня и всхлипнула, а потом достала из кармана белый платок и трубно высморкалась.

Тут только я заметила, что глаза у старушки были красные от слез, и кончик орлиного носа тоже покраснел.

Мое сердце упало.

– Что случилось? – спросила я.

– А то не знаете!

– Нет. Если бы знала, не спрашивала бы.

Старая служанка задумчиво пожевала губами и поведала ошеломляющую новость:

– Селена, дочь господина Лакмора, сбежала со странствующим актером. Господин и госпожа Лакмор уехали на ее поиски. Я вам рассказываю, потому что город все равно судачит. Ее родители все для нее делали, все прихоти исполняли. Учителей приглашали. А барышня выбрала жизнь бродячего балагана!

Я вскинула брови, переваривая новости.

… – Уезжайте обратно, – велела старуха.

– Но почему не предупредили консула, что мои услуги больше не требуются? – Обескураженно спросила я. – Я проделала такой длинный путь, а вы – уезжайте! Как я уеду? Ночь уж на дворе!

– Ах, до вас ли было господам! – воскликнула старая служанка. – Идите в «Голову мантикоры». Там переночуете, а утром сядете на дилижанс в столицу.

Я заскрипела зубами, но вежливо сказала:

– Надеюсь, ситуация ваших господ уладится. Не отчаивайтесь. В конце концов, ваша барышня нашла свою любовь. Надеюсь, у нее все будет хорошо и ее возлюбленный – достойный человек.

Старуха глянула на меня исподлобья, наморщив длинный нос. «Ненормальные иномирцы!» говорила ее гримаса.

Служанка Лакморов повернулась и, шаркая ногами, ушла.

Я прислонилась головой к железной ограде и застонала. Повезло, нечего сказать! Ехала я, ехала, и на тебе... приехала. Никто меня тут не ждет. Проклятая «несчастливая планида»! Никуда от нее не сбежать, даже в другом мире! И тут все идет наперекосяк!

Делать нечего – пришлось плестись обратно на постоялый двор.

Видимо, слухи о появлении иноземки уже распространились по Лиллидоре, потому что на меня глазели из окон и палисадников. Но никто не подошел ко мне поздороваться и предложить помощь.

Теперь на каретном дворе у гостиницы было полно народу. Прибыли несколько экипажей. Они ехали из порта в Мерстаде в столицу. Две кареты стояли на краю двора. В открытых воротах сарая виднелась двуколка. Тяжело топали лошади, на лошадей кричали конюхи. У дверей гостиницы толпились проезжающие.