Поцелуй феи. Книга1. Часть 3 - Иван Сирфидов Страница 8

– Вы хоть понимаете, кто я? – расстроено поинтересовалась Лала, словно взвывая к их здравомыслию.

– Безусловно, – прозвучал ответ.

– А мне кажется, что нет, – совсем огорчилась она, и обратила взор на животных. – Собачки, лошадки, милые, ваши хозяева хотят меня обидеть.

Собаки мгновенно вскочили, утратив всякий намёк на миролюбие, угрожающе зарычали, оскалившись на мужчин. Те потянулись было за мечи, оба изменившись в лице со своей непробиваемой уверенности на лёгкую ошарашенность, однако тут в дело вмешались и лошади – встав на дыбы, стали пытаться ударить их копытами. Лошадь – животное дорогое, и не только материально, но обычно и сердцу того, кто ей владеет, желающих проткнуть свою лошадь мечом вряд ли найдётся слишком много. Незнакомцы попятились в нерешительности и испуге, кажется наконец полностью осознав, что фея не то существо, к которому стоит проявлять непочтительность, вдруг дружно развернулись и кинулись наутёк. Лошади и собаки побежали за ними, с лаем, с ржанием, и вскоре вся эта шумная компания скрылась за деревьями. Рун оторопело застыл, глядя им вслед.

– Рун, ну как же так? – с болезненным непониманием печально произнесла Лала. – В вашем мире, похоже, все забыли, кто такие феи. Ну ладно, не благоговеют некоторые. Ну и пусть. Не обязаны. Но должны же осторожность хотя бы какую-то иметь. Фея может постоять за себя. У нас волшебство. Даже не чародеев послал в погоню. Просто людей. На что он рассчитывал?

– Думал, что у тебя нет магии, – с трудом выговаривая слова, поделился своим предположением Рун.

– Ну… может быть. Но он ошибся. Сильно. Рун, я должна его наказать.

Лала подошла вплотную, словно прося утешения. Личико у неё было очень несчастным. Рун обнял её.

– Кого ты хочешь наказать, родная? – осторожно спросил он.

– Барона вашего, – вздохнула Лала. – Он заслужил. Это должно стать назиданием. Ему и все другим. Кто фей захочет обижать.

– И как ты его накажешь?

– Немножко прокляну. Не навсегда. На несколько недель.

– Ну ладно.

– Я должна, Рун. Нельзя так просто это оставить.

– Должна, значит должна, – ободряюще отозвался Рун. – Поступай, как считаешь правильным, красавица моя.

– Я ещё никогда не делала зла, – грустно поведала Лала. – Это как переступить черту. Назад уж не воротишься. Это навсегда тебя изменит.

– Меня вот дедушка порол не раз. И злым от этого не стал, – принялся убеждать её Рун. – Наказание это не зло. Я на дедушку не в обиде, даже наоборот, за дело порол, уму-разуму помог набраться. Никак это тебя не изменит, Лала.

– Изменит, Рун, – не согласилась Лала. – Останется в сердечке тёмным пятнышком.

– Ерунда, – ласково возразил Рун. – В жизни много происходит и хорошего и плохого. Это просто что-то не очень приятное. Я охотник, зверьё убивал. Но я не считаю себя плохим человеком. И тебе не следует себя считать плохой, если по совести поступаешь. Ну или не проклинай его в конце концов. Стоит ли он того, чтобы ты переходила черту?

– Я должна, – с грустью произнесла Лала. – Если я его не накажу, он может не оставить нас в покое. А так оставит точно. И он заслужил. Я уже взрослая, взрослые поступают как надо, а не как хочется. Быть феей – это не только радость дарить чудеса. Но и ответственность. Надо его наказать, Рун.

– Ты мне будешь нравиться и безответственной, – улыбнулся Рун.

Лала промолчала. Так прошло сколько-то времени в безмолвии. Вдруг она решительно взмахнула ручкой, озарившейся ярким синим сиянием. А затем как-то сникла, словно из неё ушли силы.

– Всё, Рун, я теперь злая, – прошептала она. И зарыдала горько и горестно.

***

Прошёл может час, может два, пока Лала наконец полностью успокоилась. Они сидели под деревом, он держал её в объятьях. Что ей полегчало, трудно было не заметить, её личико излучало умиротворение и счастье. Глазки наполнились жизнерадостным блеском. Она глядела на него чуть иронично, как бы подтрунивая над тем, что он так её оберегает, и в то же время радуясь этому. Рун улыбнулся ей, этой её радости, Лала разулыбалась в ответ.

– Теперь я понимаю, как та фея объятий, что в древности служила недоброму человеку, ставшему с её помощью королём, могла выдерживать жестокости, творимые им вокруг, – буркнула она. – Исцеляет полностью сердечко магия объятий. И ведь это даже не могущество, Рун. Выходит, фея объятий очень опасна. Способна быть орудием зла, коли попадёт не в те руки.

– А я мог бы королевство завоевать, если бы тебя не отпустил, как думаешь? – полюбопытствовал Рун.

– Мог бы. Наверняка. Я же тогда не была проклята. Раз домой вернулась. Полюбил бы меня, я обрела бы могущество. И всё.

– Да, дела! – покачал Рун головой.

– Но для этого, милый, надо быть очень-очень жестокосердным. Чтобы карать всех, кто не склонится пред тобой. Испепелять армии. Разрушать города. Ну и нужно обладать чрезвычайной хитроумностью. Фея не станет делать дурное за тебя. Просто может наделить чем-либо. Силой, богатством, чарами, удачей. Нужно понимать, как правильно её использовать.

– Ясно, – кивнул Рун. – Мне этого не надо. Но так представишь, что был шанс. Завоевать целый мир. Это впечатляет. Лишь одно моё желание, и мир у ног.

– Много горя это бы принесло всем, – произнесла Лала. – И нет гарантий, что ты завоевал бы, даже если бы хотел. Ты юноша неопытный, что-то не рассчитаешь, где-то ошибёшься, кому-то неосмотрительно доверишься. И твои враги тебя уничтожат, а то и те, кого ты считал соратниками, может исподтишка или во сне. Когда ты выступаешь против мира, весь мир и будет недругом твоим.

– Понятно.

– Рун, – робко поглядела на него Лала.

– Что, милая?

– Ты не разлюбишь меня, что я теперь злая?

– Нет, – улыбнулся он. – И с чего ты взяла, что ты злая? Глупости это.

– Я сделала злое.

– Ну и что. Ты говорила, твоя мама фея мести.

– Да. Возмездия.

– И что, она не мстила никому? Не наказывала?

– Наказывала.

– И что, она злая?

– Она добрая и хорошая.

– Вот видишь. Наказание это просто взрослый поступок. Как ты сама же и сказала. Без этого не обойтись никак. Родители наказывают деток, когда те озоруют. Так и тут.

Лала вздохнула. Но кажется сравнение с мамой ей помогло.

– Что ты хоть сделала-то ему? Барону. Можно узнать? – осторожно поинтересовался Рун.

– Жабу.

– Жабу?

– Да. Большую волшебную. Теперь она три недели будет жить у него на голове, и громко говорить по-человечьи «ква-ква, это лживые слова» всякий раз, как услышит из его уст