Тракт Черной Вдовы - Сона Исаева Страница 8

Кормилица с хозяйским видом стояла у двери, уперев руки в боки, неодобрительно оглядывая убранную (мной, между прочим) комнату, озаряемую светом десяток свечей:

— Тебе кто позволил воровать?

— Я ничего не крала, просто перенесла из коридора сюда. Здесь же из-за темноты шею свернуть можно.

— Тебе батюшка шею свернет за вольности, которые ты себе позволяешь.

— Я не могу понять вашего грубого отношения ко мне, Брита.

— Ах, посмотрите, нагрубила бедной голубке! — Всплеснула она руками, обращаясь к невидимым зрителям, — ты столько крови своему батюшке выпила, а сейчас опять вернулась, тянуть деньги!

Я очень выразительно провела взглядом по аскетичному убранству комнаты, потом вновь посмотрела на свою кормилицу. Серьёзно? Вот в чём, а в транжирстве леди Арманд обвинить у меня язык бы не повернулся.

— Ты мне мины не строй, — может, как-то получится прицепить здесь замок или щеколду? Хотя бы буду сама решать, кого впускать в мои каменные владения, а кто может орать до посинения за дверью, — я тебя с самого детства растила, сразу после смерти матушки. Твой позор — и мой тоже!

Пока она распиналась о том, какая негодница и своенравница леди Арманд, я притворилась, что складываю бельё, а сама лихорадочно соображала, куда можно спрятать украденный мною листок. Полы здесь каменные, а не деревянные. Одно дело досточку поддеть, а другое — каменный блок выковыривать. Пусть я и живу в самом захолустье замка, но такой скрежет даже с улицы услышат.

Что-то прятать в шкаф при Брите тоже не самая умная идея. Та из вредности вытащит всё и потопчется сверху. Будь я Адой Закревской, а не леди Арманд, я бы просто ударила пару раз эту истеричку по голове. Я очень мягкая по характеру, но эта особа настолько чувствовала себя свободной в выражениях, будто у неё было на это право. А так оскорблять людей никто не может.

— … и вот она возвращается, третий раз вдова…

Стоп. Как третий раз? Я убила третьего мужа леди Арманд, а два предыдущих тоже скончались? Что за невезение было у девчонки?

Глава 4

Как выяснилось, в то время, когда я шарилась по замку, у лордовской семьи был ужин, который я пропустила. Но меня в любом случае не положено было звать на него. Не заслужила. Я уже достаточно взрослая, чтобы иметь свою семью, а не жить на шее у отца.

Но каждый раз, когда папаня сдавал меня на руки лордам в качестве их супруги, я возвращалась вдовой. Возвращалась с прибавкой к семейному капиталу, по завещанию каждый раз я становилась чуть богаче. Ну, то есть, не я, а леди Арманд, но…

Батюшка всё забирал. Где логика? Деньги от мужей переходили леди Арманд по закону, на которые она могла бы жить самостоятельно и содержать себя, но всё отбирал её батюшка, а потом ещё и попрекал тем, что она живёт нахлебницей.

Это всё я узнала от Титы, которая оказалась чересчур болтливой. У неё здесь не было друзей, и со мной прежде она почти не сталкивалась, а когда я попросила её о помощи, та даже обрадовалась. Может, её из прачки в горничную повысят.

Это она поведала, когда принесла второе ведро воды, даже чуть тёплой. Вместе с ворохом чистого до скрипа белья.

— Но почему я не могу забрать то, что досталось мне по завещанию, и уехать? Жить отдельно? — Я не рассматривала эту возможность. Меня больше интересовало, как я могу вернуться домой. А вопрос был скорее от изумления и интереса, почему леди Арманд так не сделала. Зачем надо было трижды выходить замуж и каждый раз возвращаться сюда?

Да и трёх мужей похоронить — это… Это сильно, конечно.

— Да вы что, миледи? — Тита даже ведро уронила, расплескав всю воду, — это только ваш батюшка решать может. Или муж. Или брат, но не вы сами. Так нельзя.

Мне вспомнилось, как общались и вели себя клоуны в замке Тюренн, а потом как вёлся диалог между лордом Арманд и лордом Макбулом здесь. А если добавить ко всему, что выдать дочь замуж, а потом лишить её же наследства — это норма, то вывод прост и грустный — о равенстве здесь никто не слышал. В рамках жёсткого патриархата никому и в голову не придёт спросить о желаниях саму девушку.

Вот только фраза мачехи, что она мне не позволит лишить наследства её сыновей, слегка не укладывалась в голове.

А спрашивать Титу будет означать, будто я забыла очевидные вещи.

Голова шла кругом. Чувство нереальности происходящего не покидало, а к нему добавился и голод. Есть хотелось так, что живот заболел.

Кажется, моё лицо выдало меня с потрохами, потому что Тита, отводя глаза, сказала, что очень давно мой батюшка распорядился кормить меня не чаще одного раза в день. Для женского здоровья полезно.

Ага, полезно. Они там поросёнка уплетали, что за ушами трещало, а мне кашу и хлеб с маслом. Про поросёнка это я себя только что придумала, но кажется, я была почти права.

— Тита, скажи, пожалуйста, — я прочистила горло, останавливая девушку, которая уже собралась уходить с ведром и грязным бельём, — а у кого я могу спросить про… магию?

Последнее слово я произнесла почти шёпотом, боясь, что она засмеётся и покрутит пальцем у виска. Но её реакция была очень неожиданной. Девушка побледнела и буквально застыла, в ужасе всматриваясь в моё лицо, надеясь, что ей почудилось.

— Никогда не говорите про это, миледи, вы же знаете.

— Я просто хотела знать…

— На прошлой неделе казнили шестилетнего Гротика из деревни, потому что, — она начала шептать так тихо, что пришлось напрячь слух до боли в ушах, дабы не пропустить ни слова, — а на него только говорили, что он… Ну, может. Раньше коли подозревали чего, только большие пальцы отрубали, да для селян это хуже смерти, ничего в руках держать не могут. А казнили только, когда пробуждалися они. А сейчас как озверели все. Дитёнка в петлю.

Господи, ну и