Тени за холмами (СИ) - Крейн Антонина Страница 83

Флора и фауна хлынула водопадом, едва из «пригорода» мы дошли до торговых районов — некогда густонаселенных, с гильдиями, храмами и лавками, вырастающими частоколом. Здесь, среди останков стеклянно-смальтовых зданий, таинственно сияющих под луной, мы тихо крались мимо пустынного племени в одежде из грубых шкур; на цыпочках огибали взбалмошного призрака мертвого контрабандиста; улепетывали от целой стаи ядовитых скорпионов. Колючие перекати-поле царствовали на пустынных проспектах — свободные, клочковатые короли; а в проломе старой кузницы я углядела дерево инграсиль, растущее прямо из-под разбитой наковальни.

Мы старались не нарываться. Нужно было экономить силы. Но всё же я потратила немного магии на то, чтоб усыпить внезапно вывернувшего из-за угла орка-археолога (пока он не поднял тревогу), а Кадия, шёпотом взвизгнув, разрубила пополам гремучую змею, спрыгнувшую на нас с акведука.

— Делаем вывод: если Тишь в Мудре, она не кажет носа за пределы Запретного квартала, — сказала я и, оторвав лоскут рубашки, старательно заткнула его в щель между стеклянными блоками триумфальной арки.

Таким образом — нехитрыми полотнищами одежды — мы оставляли следы для наших потерянных спутников. Был шанс, что, увидев обрывки ткани, Лиссай и Полынь заимеют сердечный приступ: убили, разорвали, съели девочек! — но я надеялась, что психика парней повыдержаннее, чем моя. А надежда — прекрасный попутчик. Дорогу она не подскажет, но всегда готова поднять настроение.

Андрис устало протерла глаза и села прямо на песок:

— Йоу, так дальше не пойдет. Нам бы поспать хоть немного. Я не то что богиню, я сейчас банального гнома не одолею…

Кадия насупилась — гномов обижают! — но всё же кивнула:

— Согласна, — и подруга со вздохом перестала оттирать меч от странной слизи, бывшей у змеи вместо крови. Засунула в ножны прям так. Авось, не приклеится намертво: с чехлом на лезвии много не навоюешь.

Я поняла, что боевой дух моей команды на нуле, и в последний раз с надеждой огляделась.

Над руинами, вдалеке, вился дымок — но мы уже знали, что это всего лишь лагерь черных копателей. С другой стороны, на востоке, синий рельеф падшей Мудры разрастался — там торчали, вьясь и перекручиваясь, как мышцы, острые шпили Запретного Квартала.

— Знаете, — сказала я, пока мы с девочками подкапывали и открывали створки каменной пристройки, прилепленной к разрушенному храму: ее мы выбрали для ночлега (верней, «дневлега») за неказистость и неинтересность врагам. — В Шолохе мне никогда и в голову не приходило, что потеряться — это такая уж проблема. К нашим услугам всегда ташени, голуби, сплетники всех мастей… На крайний случай можно прийти домой и ждать, пока заблудший друг сам явится по твою душу, возмущенный и обязательно с едой. Но тут? — я цокнула языком.

— Ну, Мудра все-таки имеет границы! — успокоила меня Андрис. — Ребята должны быть где-то здесь. Значит, мы найдёмся.

Я не стала возражать.

Как выяснилось, дух кат-ши «выкинул» обеих девушек в пустыню. Безо всяких там божественных глюков, как в моём случае. Это позволяло рассчитывать, что Полынь и Лиссай тоже тут, отдуваются по стандартной программе. А если и привиделось им чего — то только мозгу, тело же лежит где-нибудь, песком припорошенное, и дай небо, чтоб не в погребе каннибалов…

Девочки уснули быстро. Я не могла.

Я снова вылезла наружу и долго еще сидела в развалинах апсиды. В провалах нефа рос рассвет. Алая рана горизонта раскрылась царапиной, потом порезом, начала затапливать кровью восток — безысходно, безжалостно заливала ночь жаром, распаляя ресницы и отбирая воздух. Таинственно-мерцавшие камни обернулись угрюмым кладбищем.

Я подумала, что, окажись на моём месте кто-то из срединников, он ужаснулся бы. Ужаснулся бы, закрыл глаза упрямо, и, раскинув руки, как канатоходец, по памяти пошел по старым тропам…

"Мой мир жив, я сказал. Ничего не кончилось. Мой мир — жив".

Я спрыгнула на песок и отправилась видеть сны в безнадежно-утреннем, безропотно-мертвом городе.

— Эй, Тинави! Ты слышишь это? — Кадия потрясла меня за плечо.

Я слышала, и впрямь. Сквозь сон мне показалось, что кто-то редко, выразительно хлопает в ладоши. А в ответ над ним глумливо смеётся Патрициус — кто ещё умеет так ржать?

Впрочем, я не права. «Так ржать» умеют еще и лошади обыкновенные. И в данном случае это не смех, а настоящая конская паника. Когда я вскочила, Андрис уже отодвигала от входа воздвигнутые мной баррикады.

Ищейка распахнула дверь, невероятно мерзко скрипнувшую по полу — мел по доске «отдыхает» — и нам в лицо дохнуло раскаленным жаром пустыни. В первую секунду я решила, что мои лёгкие сгорят, обратившись двумя пламенеющими крыльями. Но мы все куда сильнее, чем думаем.

Боевой компанией, ощерившейся мечом, арбалетом и магией, мы выпрыгнули в абсолютный зной. Прахов солнечный свет отражался в Мудре от каждой поверхности, шибая в зрачок будто стальными лезвиями — у нас не путешествие, а какая-то знахарская пытка, честное слово! Над проклятой столицей рябило марево жара. Солнце было таким белым, что казалось черным.

Снова хлопок, ржание, нечеловеческий вскрик.

— Это на соседней улице! Сократим путь! — сориентировалась Кадия и опрометью кинулась к обрушенной старой звоннице, торчащей острыми зубьями, будто короной. Подруга лихо впрыгнула в стенную дыру — за ней взметнулось облачко сизой пыли — и тотчас издала боевой клич. Мы с Андрис бросились следом.

Слух не подвел Кадию. Вынырнув из тёмного нутра колокольни — даже одно мгновение там, в тени, подарило плавящемуся организму новую надежду на выживание — я увидела бойню…

Белый конь — белоснежный! — горделивый, красивый, статный — гарцевал среди рыночной площади, изуродованной временем. На спине коня было привязано что-то очень объемное, будто спасательный круг. Лошадь это не смущало. Жеребец молотил копытами по воздуху, не подпуская, пугая обступивших его существ. Это были полтора десятка удлиненных, гадких силуэтов, рыкающих, хакающих, сплёвывающих, ведущих странный танец в надежде, что соплеменник первым начнёт бой.

— Опять каннибалы! — охнула Андрис, заряжая арбалет.

Я выругалась. Это действительно были они. Причем парочку я узнала: мои ночные «знакомцы». Выследили и привели подкрепление на «свежатинку»?

Конь снова яростно заржал, копытом ударил в грудь дикаря, уже в предвкушении навострившего клыки. Каннибалы дружно отшатнулись, и я вдруг углядела Лиссая: припыленный и недовольный, принц стоял подле лошади. В руках он сжимал тот странный металлический предмет, черный артефакт, похожий на незавершенный треугольник. Принц наставил предмет на дикарей и не шевелился. Взгляд у него был оценивающе-презрительный, будто он краску в дешевой художественной лавке выбирал.

Ударенный конём каннибал вдруг поднялся, взревел и сделал бросок вперёд — на Лиссая.

— Лис, падай!!! — невольно вырвалось у меня, мастерицы уклоняться от всего на свете.

Но рыжий и не думал избегать мерзкой туши. Даже не шевельнулся. Вместо того — хлопок! Артефакт в руках Ищущего задымился. Бугристая голова каннибала дёрнулась, в воздух взметнулась странная красновато-белая каша; дикарь упал, как подкошенный, у ног принца, лицом ткнувшись в кроссовок. Нападающие взвыли и снова отшатнулись — жадное, трусливое море плоти…

Лиссай перевел артефакт на другого каннибала, изготовившегося для прыжка, но теперь смущенного судьбой товарища. Дикарь растерялся, замер под принцевым взглядом; и тогда Лис, ничтоже сумняшеся, самостоятельно шагнул вперед и сделал еще один выстрел в упор.

Хлопок! Вой! Снова откат каннибальей роты…

— Что встали?! — рявкнула Кадия, оборачиваясь. — Принца кто спасать будет?!

— Да тут впору дикарей спасать… — здраво заметила Андрис.

Но Кадия уже бросилась на помощь. Я за ней.

Всё завершилось быстро. Каннибалы, не ожидавшие, что на них нападут с тыла, разорались и помчались кто куда. Кажется, они давно уже поняли, что не слишком-то и голодны, но до нашего появления у них не было предлога отступать. Ох уж этот диктат повода над причиной…