Когда настанет время возмездия (СИ) - Ирсс Ирина Страница 85

— Где Виктор? — его голос звучит гладко, но это опасная гладкость, как лезвие раскалённого ножа, разрезающего лёд.

Даже моё нутро сжимается, когда я представляю, что будет, если он не получит ответ. Женщина и вовсе не выдерживает, с её уст срывается короткий утробный звук, который она тут же пытается подавить, чтобы оно не превратилось в рыдание. И я уже понимаю, почему ей именно сейчас становится так страшно — они не знают. Самый мужественный из них чуть выдвигается вперёд, чтобы закрыть собой женщину, он уже готовится расплатиться за свой ответ:

— Мы не знаем, — и это звучит на удивление стойко, без дрожи в голосе и колебаний.

Возможно, он пережил когда-то и не такое. Зная методы Виктора, уверена, что у каждого из них имеется абсолютно другой страх перед ним. Елай это тоже знает, поэтому то и не верит ни единому слову. Но что удивляет, он не стреляет, а мельком смотрит на меня.

— Им могли внушить никогда не выдавать его.

Теперь я понимаю, почему он сразу не убивает их, у них могут быть ответы. Но только Елай тут бесполезен, это его кровь использовал Виктор, чтобы разработать сыворотки, а вот я… Невольно во мне растёт сопротивление, я не хочу делать этого, перед глазами так и стоит образ Виталия, повторяющего одно и то же по кругу, лишившийся остатков разума. Я не хочу больше переборщить, мы планировали отпускать невиновных, а под таким моральным давлением не уверена, что смогу сосредоточиться и сделать всё правильно. Тут просто вопрос в другом: есть ли у меня выбор? Моя заминка вызывает тут же недоумение со стороны Елая.

— Лена…

Я глубоко втягиваю воздух и убираю пистолет, беря себя в руки. Мне не требуется спрашивать, с кого начинать, женщина слишком напугана, чтобы с лёгкостью взять её эмоции под контроль, двое мужчин, сидящих слева от неё, выглядят держащимися стойко из последних сил, моя цель — самый отважный. Он собранный, его разум далёк от эмоций, понимающие глаза не отводят от меня цепкого взгляда. Когда я подхожу к нему и сажусь напротив, его челюсть становится плотно сжатой, он знает, кто я такая, и знает, что ему понадобится больше сил. Мне искренне интересно, верен он Виктору по-настоящему или всё же у того есть что-то на него. Я не смотрю ему в глаза, выражающую адскую ненависть, но это сразу же просачивается в меня стоит мне только коснуться его кожи — как огромная, тёмная волна обрушивается на меня, что даже приходится глубоко глотнуть воздух, чтобы заставить себя поверить, что я не захлёбываюсь наяву. Мужчина так силён духом, что мне приходится бороться с его внутренним напором, пытающимся вытолкнуть меня изо всех сил. Мои ногти впиваются глубже, я наклоняюсь вперёд, точно пытаюсь помочь себе физически, и тогда с его рта срывается шипение, а потом неясный звук. Он что-то пробует сказать: слов не разобрать, но ядовитая интонация его каркающего голоса обжигает. Я понимаю всё за мгновение — слишком короткое, чтобы успеть что-то сделать, когда откуда не возьмись в его руке оказывается оружие, а уже в следующую секунду мои глаза распахиваются от яростной боли, сжигающей всю мою гортань.

“Гори в аду”.

Глава 39

Вот, что он сказал мне, прежде чем выстрелить.

Он падает замертво раньше, чем я успеваю схватиться за шею. Затем падает женщина, второй мужчина, третий, мой разум осмысливает всё чересчур отдалённо, я даже не сразу понимаю, что мои пальцы становятся влажными и липкими. Все мысли сосредоточенны только на воздухе, его нет, я глотаю его как рыба, выброшенная на берег, но ничего не чувствую, это не помогает, воздух не проходит. Ниже затылка всё начинает колоть, по позвончнику скатывается жжение, а ещё через мгновение всё тело отказывает. Надо мной оказывается Елай, его глаза горят диким огнём.

— Где он? — требует Елай.

Я понимаю его с первого раза, но ни сказать, ни показать не могу. Я бы даже сейчас усмехнулась беспокойству Алека, так тщательно проверяющего, что я не забуду, где лежит магнит. Не забыла, вот только толку от этого всё равно нет. Елай ощупывает мои карманы, но их слишком много, чтобы сразу отыскать его. Он психует, движения резкие, а взгляд всё время обращается к моим глазам, словно в них может быть хоть какой-то ответ. Но они тупо уставлены вверх, мне не больно на этот раз, по крайней мере не в том месте, куда пришёлся выстрел, боль давит на лёгкие, требующие кислорода. Я по-прежнему думаю только о том, как хочу ощутить воздух. Сердце с усилием совершает каждый удар — тяжёлый, мощный и редкий.

— Лена, ну же, помоги мне, — надрывно просит Елай, вновь глядя в мои глаза с таким отчаянием, что на мгновение я всё-таки забываю про воздух.

Мысли вялые, перед глазами начинает всё тускнеть, но я пытаюсь ухватиться за его взгляд, а потом неожиданно понимаю, что это единственное, что ещё могу делать — смотреть. И я смотрю: то на Елая, то на свою руку, где лежит магнит. Елай сначала не воспринимает это за подсказку, но потом, остановив на мгновения поиски, приглядывается и, вероятно, что-то видит в моих глазах, потому что мгновенно его поиски переключаются на все карманы на руке. Нужный он проверяет третьим, к тому моменту агония в груди нарастает до такого уровня, что с глаз начинают непроизвольно течь слёзы. А потом я чувствую омерзительное движение внутри себя, настолько гадкое, что хочу отрубиться, лишь бы не ощущать, как пуля тянется к магниту.

— Давай, давай, давай, — причитает Елай, но его голос звучит отдалённо, словно он не прямо надо мной, а за толщей воды.

Всё пропадает в тумане, я точно куда-то начинаю падать, когда неожиданно меня что-то резко выдёргивает назад. Всё тело выгибается. Я втягиваю со свистом воздух, а затем закашливаюсь, когда попадает скопившаяся в горле кровь. Елай переворачивает меня на бок, и я кашляю всё сильнее, пока наконец не удаётся нормально вдохнуть. Тело по-прежнему мне не подчиняется, но я хотя бы начинаю чувствовать боль, сначала от каждого вдоха, точно вместо воздуха втягиваю куски ржавого железа, а потом моя шея начинает пульсировать в районе ранения. Оно всё ещё кровоточит, и когда я опускаю взгляд чуть вниз, вижу под собой целую лужу.

— Надо было начинать с женщины, — полушёпотом говорю я, радуясь вернувшемуся голосу.

Пусть осевшему и грубому, но он хотя бы остаётся со мной.

Елай же не разделяет моего мнения, его мысли заняты абсолютно другим.

— Магнит больше не используешь, он разрядился.

Вот они прелести нашего поколения — так или иначе вещи не вечны, какими бы крутыми они ни были.

Меня прорывает не смех, мрачный и хриплый. Мне хочется высказаться о бесполезности прогресса, но сейчас не самое удачное время. К тому же Елай слишком хмур, чтобы понять, как это всё нелепо.

— Значит, мне нельзя больше попадать под пули, — говорю я, пытаясь отшутиться, но парень и этого не оценивает.

Он резко поднимается на ноги.

— Чертов ублюдок, — выплёвывает Елай со злостью, — мне стоило догадаться, что в этом здании каждый умеет стрелять.

Похоже, Елай тоже болен этой «неизлечимой болезнью» совершенства, считая, что должен всё знать наперёд. Я пытаюсь найти подбадривающие слова, чтобы избавить его от чувства вины, но меня сбивает с мыслей возвращающаяся чувствительность. Тело начинает покалывать, и по нему прокатываются волны тепла.

Ещё через минуту Елай помогает мне подняться на ноги и опереться о ближайший стол. Он вновь связывается с Алеком, это я понимаю по его коротким ответам, о том, что я использовала свою единственную страховку он не говорит, увиливая и говоря, что у нас просто были сложности. Виктора пока так никто и не нашёл, и это начинает выводить из себя.

— Тебе не надо было убивать их всех, — озвучиваю я свои мысли, но это не упрёк.

Я понимаю, что нам не нужна была лишняя угроза.

— Виктор умнее нас, он подстраховался, — Елай ходит взад вперёд, задумчиво глядя перед собой, словно он находится на грани какого-то срыва. — Любой, кого мы спросим, либо всадит пулю нам, либо себе. Видимо, с Виталием было тоже самое. Где-то была брешь, и теперь Виктор знает, что мы пришли по его душу. И прежде чем мы найдём его, он успеет вызвать сюда подмогу.