Михаил Курсеев - Остров дьявола Страница 9

Он не принял ещё решение – как и что делать дальше, а помощник капитана пока не сдался. Плыть на ощупь ночью он боялся, да и куда не знал, а солнце неуклонно склонялось ближе к западу. Тени на корабле росли быстрее и быстрее, и плыли по волнам вместе с кораблём, скоро наступит ночь.

Боцман распределил вновь отысканных им матросов по номерам, а первую смену вахты отправил ужинать и отдыхать. Сам же, пока светло пошёл на поиски оставшейся команды, скорее не на поиски, он знал и так прекрасно где и кого искать, а пошёл для того, чтобы пробудить в них искры сознания. Его плеть умела высекать искры из любого сознания в зависимости от интеллекта индивидуума и его духовного состояния на момент душевного разговора. Некоторые уже после первого удара проявляли чудеса сознательности и сообразительности, кое-кто начинал понимать с третьего раза, а кому-то приходилось повторять и пять раз, как коку и его помощнику, что порой сильно утомляло боцмана. Ему больше нравились матросы, которые понимали и любили своего боцмана с первого хлыста, чуть меньше те, кто всё осознавал со второго удара плётки. А тех, кто его понимал только с пятого раза, он не очень любил и поэтому часто их наказывал шестым утвердительным. Но к глубокому удовлетворению боцмана, таких было меньшинство, толковых матросов всё-таки было больше. Особенно боцман не любил тех, кому приходилось иногда бить в морду, но к счастью это случалось крайне редко, в исключительных случаях с новобранцами, и то это было скорее для их назидания на будущее. Да ещё капитан и офицеры не поощряли мордобой матросов, и могли за это наказать штрафом и вычесть из жалования. Матросам тоже не очень нравилось, когда боцман прикладывался к их лицу, поэтому каждый из них помнил это ощущение очень долго, и старался не сильно расстраивать своего боцмана.

Когда сознание вернулось к команде корабля, он всех построил вдоль правого борта на верхней палубе и сказал свою назидательную речь.

– Первое. В каюту капитана поставить пять пустых бочек.

– Второе. Всем в течение десяти минут туда ссыпать своё золото, каюту запру на замок, а золото раздам вам поровну, когда придём в Америку.

–Третье. Если кто из вас не выполнит мой приказ в срок, то мне придётся напомнить ему вес своего кулака, но я это делать не буду, а просто повешу его на рее, где он в назидание остальным будет висеть, пока мы не будем в Америке. Вопросы есть? Вопросов у матросов не было. Никто не считал, что именно он должен висеть уже сегодня на рее, глянув невольно вверх, все нарисовали себе мысленно эту картинку, которая не очень нравилась им. Голое, обвисшее тело, болтающееся и раскачивающееся на ветру, да ещё с родной физиономией, нет, не нравилась матросам такая картина, уж лучше в Америку.

Все матросы с понурыми лицами молча пошли исполнять приказ, хотя каждый и припрятал немного себе на чёрный день, но всё равно пришлось принести в каюту капитана шестую бочку, в пять всё золото, что притащили «нувориши» с острова, не поместилось. Боцман запер каюту на ключ, а про себя подумал, что теперь, ему будет легче поделить «честно» золото, только б, тысяча чертей, добраться до этой Америки. Но ничего, главное добраться сначала куда угодно, лишь бы не в родное королевство, где всех их ждёт виселица, а там он наймёт себе настоящего капитана, который доведёт корабль хоть куда.

Три недели и три дня мотало корабль по волнам, где он находился, никто на судне не имел малейшего понятия, плыли, лишь бы плыть в надежде прийти куда-то. Как боцман не пытался удержать хоть какой-то курс, но на самом деле они кружили по большому кругу. После полудня на третий день четвёртой недели пути небо резко почернело, хлынул дождь и подул сильный ветер. Море забурлило и загудело, паруса надулись, и корабль стремительно набирал ход. Паруса убрать во время не успели, а при внезапно усилившемся ветре это сделать было невозможно, попытки взобраться на реи не приводили к успеху, качкой так сильно болтало корабль, что матросы, пытавшиеся взобраться по вантам вверх, подгоняемые плетью боцмана, скатывались обратно и падали на палубу. Корабль, подгоняемый шквальным ветром, не плыл, а летел вперёд сквозь невидимую бездну.

– Земля, – прокричал вперёдсмотрящий матрос на мостике, видимость была очень плохая и приближающийся остров, увидели слишком поздно, столкновение казалось неминуемо. Высокие прибрежные скалы грозили разбить судно в щепки, экипажу ничего не оставалось, как в срочном порядке покинуть судно. В панике стали спускать все шлюпки и прыгать туда, боцман прыгнул сам в первую. От животного страха, охватившего всех, «нувориши» даже забыли про свои богатства, каждый пытался спасти свою шкуру, через пять минут панического бегства на корабле, кроме запертого в каюте помощника капитана, никого не осталось. Шлюпки как скорлупки кедрового орешка кидало по волнам, скоро корабль скрылся из вида, двигаясь прямо на остров.

Надрываясь от напряжения, матросы упорно гребли вёслами, пытаясь уйти как можно дальше от прибрежных скал, только чудом им удавалось удерживать утлые судёнышки на плаву, встречной волной порою шлюпки заливало наполовину водой, приходилось вычерпывать её непрерывно. Через часа два, упорной борьбы со стихией, ветер поменял своё направление и лодки, подгоняемые волнами и попутным ветром, с огромной скоростью буквально понесло в открытое море дальше от острова.

Тем временем, корабль летел прямо на прибрежные скалы острова, но тут произошло чудо, в момент, когда судно должно было неминуемо разбиться в щепки, прямо перед ним открылась широкая бухта, далеко врезающаяся вглубь острова и надёжно укрытая скалами от ветра и волн. Подгоняемый ветром, корабль на большой скорости влетел в тихую бухту, и ещё пройдя по инерции метров сто пятьдесят, плавно упёрся в пологий дальний берег, увязнув носом в песке и остановился, тихо покачиваясь на прибрежных волнах, бегущим из моря.

Помощник капитана всё это время не переставал молиться Богу. Он стоял в углу своей каюты на коленях перед висевшим образом Богоматери с младенцем. Вдруг он услышал, как носом корабль заскрипел о прибрежный песок и вдруг замер на месте.

– О, Святая Мария, слава тебе и Господу, – промолвил офицер, трижды перекрестивший себя, – Бог услышал мои молитвы, слава тебе, Господи.

В иллюминатор он видел, как команда панически бежала с судна, и не надеялся даже выжить, но как всякий порядочный христианин молился перед гибелью, но случилось чудо. В иллюминаторе отчётливо виден был рядом берег поросший девственным лесом. Дверь каюты была заперта надёжно снаружи на висячий замок. Помощник капитана открыл иллюминатор и выбрался наружу через узкий проход, пришлось прыгать в воду, он проплыл до ближайшей верёвки, свисавшие с борта судна, по которой эвакуировались бежавшие с корвета предатели, и без особых усилий забрался на борт корабля. На судне не было ни души, корабль был в прекрасном состоянии, только был обильно усыпан морскими водорослями, принесёнными волнами во время шторма, который ещё бушевал, теряя постепенно силу в открытом море. Здесь в лагуне было тихо, только дождик продолжать хлюпать по лужам, размывая грязные водоросли. Все мачты корабля были целые, на нижних реях болтались обвисшие мокрые паруса, на конце большой мачты развевался стяг с гербом королевства.

Свой меч помощник капитана нашёл в каюте боцмана, сорвав замок с двери, поднявшись на верхнюю палубу, он встал на одно колено, приложил меч ко лбу и произнёс клятву, устремив сой взор на стяг короля, развевающийся на ветру:

– Я, принимая командование этим судном, перед Богом и своею совестью клянусь охранять и оберегать корабль до последнего дыхания, покинуть его только тогда, когда смогу вернуть это судно моему королю и отечеству. Сделать всё возможное и невозможное, чтобы спасти принца Марка

Теперь по всем божьим и морским законам, он был капитаном этого корабля, и хоть сейчас был готов отправиться за принцем, но одному человеку управлять таким огромным парусным кораблём не возможно. Оставалось одно – ждать, когда придёт помощь, может какой корабль или рыбацкий баркас случайно зайдёт сюда, и он сможет отправить весточку королю, а пока оставалось одно – ждать.

Конец ознакомительного фрагмента.