Леди Некромант (СИ) - Булгакова Ольга Анатольевна Страница 9

В следующий миг ее отбросило на стол.

— Ты его защищаешь? — взвизгнула беременная самоубийца, и окровавленные руки превратились в лапы с длиннющими когтями.

— Мне он тоже не понравился, но это еще не повод его убивать, — я пожала плечами.

Она подскочила к кругу, замахнулась, ударила — когти с отвратительным скрежетом прошлись по незримой защите. Ее дикий вой разочарования наверняка слышали снаружи при такой-то громкости. У меня даже уши заложило и в голове зазвенело.

Женщина атаковала яростно, отчаянно, лупила когтями по защите так, будто знала, что от множества ударов подряд стена между нами истончится. На истерику, которую вполне можно было ожидать в этом случае, атака призрака походила лишь первое время.

Но постепенно черты лица самоубийцы изменились, сладкий запах карамели поблек, в призраке появилось что-то более древнее, темное.

Пробрало холодом. Появилось мерзкое чувство узнавания.

Будто я встретила старого врага.

Втянула носом воздух, прикрыла глаза. Косы начали расплетаться. В воздухе между мной и женщиной появились искорки, которым круг не помеха.

Люблю некромантию за то, что не бывает скучно. Но жутко раздражает, что все может оказаться вовсе не тем, чем кажется с самого начала.

Умно. Очень умно.

Призрак самоубийцы использовал Артура, чтобы дотянуться до священника, но в то же время сам был средством добраться до меня.

Ждать, пока круг истощится и начнет тянуть из меня силы, не стала.

Чиркание спички — заранее прилепленная к плошке свеча горит ровно. Зачарованный воск, заговоренная нить — я не первый год некромант. Знаю, как уберечь себя.

Искорок становится больше. Я зажигаю от свечи клок шерсти и скрученные в жгут травы. Женщине, бьющейся об еще держащийся заслон, это не нравится. Она щерится, по-звериному припадает к земле и частично теряет форму. Бережет силы для настоящей схватки.

Выскочив из круга пуговиц, я несколько раз оборачиваюсь вокруг себя — едкий дым трав и шерсти становится новым защитным коконом. Его хватит ненадолго, но у меня нет желания затягивать бой. Артур в опасности и знает это, оттого и жмется к стене, не вмешивается. Его ужас щекочет мои чувства, я ищу быстрый путь разрушить «поводок». Тогда друг сможет уйти.

— Он отказался меня отпевать! — слова женщины полны ненависти.

— Ты ведь самоубийца.

Резонный довод ее лишь больше разозлил. Она дернулась вперед, чиркнув по полу когтями.

— А-а-а, — я упреждающе наставила на нее тлеющий жгут.

Призрак замер в паре шагов от меня. На морде отвращение, верхняя губа поднята, зубы обнажены, взгляд прикован к жгуту. Всего-то мята, крапива и ивовые прутья, а уважительное расстояние сохраняется. В поисках «поводка» я глянула призраку за спину. Неплохо он от курильницы подкормился — на досках остались следы когтей и стружка.

— Ты же знаешь, что самоубийц не отпевают. Чем священник виноват? — осторожно двигаясь в сторону, я пыталась обойти призрака так, чтобы увидеть, наконец, «поводок». Потом можно будет не церемониться и быстро развоплотить.

— Мой сын ни при чем! — рявкнула сущность.

— Ты о нерожденном? — новый шаг в сторону. Свет зачарованной свечи сделал искры ярче, как и нить связи духа с Артуром.

— Да! — крикнула она, снова расцарапав когтями покрытые мастикой доски.

Теперь двуполость призрака частично оправдана. Частично, потому что у древнего кукловода слишком много лиц обоих полов.

— Придется потревожить могилу, — предупредила я.

— Нет! Пусть отпевает обоих! — от ее рыка задрожали стекла, с потолка посыпалась побелка.

— Он не станет. Никто из служителей не станет отпевать тебя. Убийцу и самоубийцу, — прозвучало резко и окончательно. Я права, и женщина это знала.

Белая пыль висит в воздухе. Сияют еще непролитой кровью алые искры. От воя взбешенного и отчаявшегося призрака стынут кости. Сердце стучит часто, рукоять длинного кинжала в ладони укрепляет решимость.

Скрежет когтей — она на меня бросилась. Жгут попал ей в лоб — но от боли закричали двое. Она и Артур. Пока женщина трясла головой, я почти добралась до «поводка». Почти. Она снова атаковала — кинжал прошил ей руку. Женщина отпрянула, подвывая и рыча, как раненый зверь. У стены всхлипнул Артур.

Сущность оберегала «поводок» и дальше подпитывалась за счет моего друга. Я чувствовала, что он слабеет. Еще немного, еще несколько минут — и самоубийца поглотит его!

Я перешла в наступление. Заклятия лупили по когтистой твари, отгоняли ее от Артура. Чем женщина дальше, тем больше у меня шансов избавиться от связи. Сущность набрасывалась на меня снова и снова, натыкаясь то на кинжал, то на щит, шипела и в бессильной злобе царапала пол.

Я поглядывала на корзину в защитном круге. Резерв истощался, а там было зелье пополнения. Слабые заклятия тянули из меня силы быстрей мощных, которые я не могла использовать, чтобы не развоплотить Артура.

Очередной прыжок — когти призрака едва меня не достали. Я успела спрятаться за стул — он с треском лишился спинки. Но «поводок» я обрезала.

— Мира тебе, Артур! — не глядя в его сторону, бросила я.

Друг не заставил себя упрашивать и выскользнул в открывшееся для него окошко в защите. Самоубийца ринулась за ним. Арканом силы я обхватила ее за пояс, швырнула на пол.

— Э нет, милая. Не так быстро!

Теперь, когда не нужно было щадить Артура, я не стеснялась применять действительно болезненные заклинания. Призрак утратил звериные черты, стал собой — молодой, вполне привлекательной женщиной, не доносившей ребенка не больше месяца. Оранжевая скоба впилась в пол, удерживая духа за шею. Женщина извивалась и визжала, просила отпустить ее.

— Дай разрешение потревожить могилу, если хочешь, чтобы твоего сына отпели, — велела я.

— Нет, только вместе! — всхлипнула она.

Еще одна оранжевая скоба пригвоздила ее к полу за запястье.

— Нет! Вместе!

Скобы с треском вонзались в дерево, обездвиживая лодыжки и вторую руку. Я встала на колено рядом с прикованной к полу заплаканной женщиной.

— Твой ребенок не выкупит тебе счастливое посмертие. Мир так не работает, — вздохнула я, глядя ей в лицо.

По ее телу волной прошла дрожь. Женщина запрокинула голову, а когда снова открыла глаза, ими на меня глядела другая сущность. Древняя, многоликая, непостижимая.

— А должен, — иным голосом ответил призрак, в его глазах засияли алые искры. — Мать ведь может принести себя в жертву и купить дочери жизнь. Так, Кэйтлин?

— Это другое, — чувствуя, как холодеет сердце и начинают дрожать руки, резко возразила я.

— Это то же самое, Кэйтлин, — в голосе сущности слышались бархатные, ласковые ноты, которым хотелось внимать, которым хотелось верить. — Жизнь за жизнь, возможность получить счастливое посмертие. Это одного поля ягоды.

— Нет…

— Конечно, да, Кэйтлин.

В вязком, словно остановившемся времени я будто завороженная смотрела, как на губах женщины появляется улыбка. Именно ее я видела уже много раз на других лицах и в отражениях. И каждый раз все ближе…

— Ты ведь хотела бы изменить все? Хотела бы, чтобы твоя мать была жива?

Я промолчала. Бессмысленно врать сущности. Это ее только позабавит и покажет мою слабость.

— Думаешь, она счастлива видеть, какой ты стала? Леди некромант, — в голосе послышалась издевка. — Леди нищебродка.

Сердце пропустило удар.

— Ее жертва того стоила?

Перед глазами лицо мамы. Будто наяву почувствовала тепло ее руки на щеке, вдохнула аромат ее любимых духов с нарциссами, почти услышала голос. В горле комом встали слезы, дышать стало тяжело. Я крепче стиснула рукоять кинжала. Нужно привести себя в чувство!

— Ее жертва была проявлением любви! — сипло заявила я. — А это, — я небрежным взмахом указала на прикованное к полу тело, — эгоизм чистой воды. Что до смерти, что после! Покойся с миром!

Кинжал вошел в грудь призраку. Женщина от боли захлебнулась последним вдохом. Из открытого рта вырывался сдавленный стон, но я не слушала, читая заклятие-молитву. Вокруг меня дрожало золотистое марево — защита Альдина. Начиная от лезвия кинжала развоплощался призрак — сизые, пахнущие пеплом хлопья вздымались в воздух и таяли. Лицо женщины застыло серой маской, растрескалось, разлетелось шелухой.