Мой истинный враг (СИ) - Карвер Крис Страница 9

– Я не бываю здесь каждые выходные, если ты об этом подумал, – пританцовывая под какой-то старый рок, говорит Филип. Потом его хлопает по спине громила, с виду напоминающий Эверест, и он не рычит и не откусывает ему голову, а просто хлопает его в ответ по щеке (!!!) и говорит «привет, Джо!» (то есть, это и есть Джо?), потом говорит «это Мэтт, мой брат», и Мэтт давится собственным языком, потому что Джо хлопает его по спине тоже, и он практически уверен, что слышит, как его лопатки ударяются друг о друга.

Они занимают столик и идут к барной стойке, чтобы сделать заказ. Бармен игнорирует толпу остальных посетителей, наклоняется через стол и просто, черт возьми, целует Филипа взасос на глазах у Мэтта и всего остального бара! Толпа орет и улюлюкает, Мэтт пытается сделать так, чтобы никто не растоптал его валяющуюся на полу челюсть, а Филип впихивает свой язык в рот парня, вызывая у своего брата мгновенное желание застрелиться.

Господибоже.

Когда вся эта порно-показуха заканчивается, Филип хватает Мэтта за подбородок, заставляя открыть рот, и просто вливает в него стопку текилы, которая взялась непонятно откуда, и, судя по вкусу, в нее уже добавлен аконит.

– Откуда?..

Филип тянет его за руку к столику. В его второй руке зажата бутылка виски.

– Этого парня зовут Нолан. Он мог умереть от десятка ножевых ранений год назад, а я просто… затянул его раны… Ну, ты понимаешь… Нетрадиционным способом.

– Вколол ему вольчьего яда? И он не обратился?

– Именно. Не знаю, как ему это удалось. Возможно, потому что до полнолуния было еще далеко или доза была слишком мала. Если бы узнал кто-то из больницы или, что хуже, мама, мне пришлось бы уйти с работы. Но он никому не сказал, хотя такое чудесное исцеление и вызвало у него вопросы…

Они усаживаются за столиком у стены. Филип снимает куртку, Мэтт следует его примеру и вешает свою кожанку на спинку стула. Нолан у стойки весело подпрыгивает, разыгрывая перед клиентами спектакль по превращению целого списка разных напитков в один коктейль.

– Это же здорово, Филип.

– Да, но я рисковал. Это не то же самое, что вытягивать боль через вены. Не знаю, о чем я думал. Я просто… Он бы умер, Мэтт. Все равно бы умер. Я решил попробовать и… Все получилось. Но, черт, если бы кто-то узнал…

– Посмотри на него. Он жив, он в порядке, и он не выглядит так, будто не благодарен тебе.

– Может быть, ты и прав.

Он разливает виски в два стакана и ничего туда не добавляет. Мэтт вскидывает брови. Филип лишь улыбается ему и залпом опрокидывает свою порцию, довольно шипя.

Мэтт тоже делает глоток. Маленькая доза аконита, вперемешку с алкоголем, не вредит, а обжигает горло, и тепло растекается по телу приятным блаженством.

– Я всегда звоню ему, когда собираюсь прийти, и он добавляет в пару бутылок аконит. А потом я просто забираю их и упиваюсь в сопли.

– Ну, так или иначе, это то, что я собираюсь сделать сегодня – упиться в сопли.

Он рассказывает о Рози и о том, что в сравнении с тем, что он испытывает к Ребекке, те чувства к девушке были просто детской влюбленностью. Глупой детской влюбленностью. Особенно сейчас, когда он увидел ее, он смог убедиться в этом лично.

Филип тоже говорит о личной жизни, вернее, о ее отсутствии, и Мэтт не хочет напрягать его шуточками по поводу того, как Нолан на него поглядывает. Он не маленький мальчик, сам разберется.

Проходит около часа, и наступает момент, когда Мэтт вдруг понимает, что он уже порядком окосел и снова говорит о Ребекке.

– И это просто не дает мне покоя. Я не видел ее со вчерашнего утра, когда она наорала на меня во время пробежки и попросила не появляться на ее глазах, а сейчас впереди выходные, мама позволила ей остаться у Эммы, и я даже не знаю, что это вообще за Эмма такая, и когда я смогу увидеть ее. В смысле, Ребекку, а не Эмму. Я сдохну.

Филип смотрит куда-то ему за спину и прищуривается, посасывая кубик льда.

– Думаю, со смертью ты можешь повременить. Ох, боже, да кто их вообще пустил сюда?

Мэтт понимает, что чувствует это, и одновременно он слышит голос у себя за спиной, и его одолевает жар, который проходит сквозь все тело, щипая за каждую клетку, оживляя ее, заставляя проснуться. Когда Ребекка говорит:

– Вы следите за мной.

Филип встает и поправляет сползающую с плеча лямку майки.

– Нет, Ребекка, мы не следим за тобой, но тебе придется объяснить, какого черта ты делаешь в баре, который открыт лишь для лиц старше 21 года.

Мэтту приходится повернуться, потому что голос Ребекки звучит все ближе и ближе, к нему примешиваются другие голоса, которые он не узнает, и другие запахи, которые он не хочет знать. Все это сбивает его с толку.

Он не встает, но поворачивается на своем стуле. Ребекка прямо перед ним. Она стоит, спрятав руки в карманы своей джинсовой куртки и не выглядит особо довольной. Хотя, кажется, рядом с Мэттом она никогда не выглядит довольной.

С ней еще трое, которых Мэтт видит впервые. Одна из них – кудрявая и невысокая брюнетка, которая стоит ближе всех к Ребекке. Вероятно, Эмма. Она чуть хмурит лоб, выказывая недовольство, но выходит это у нее весьма забавно, поскольку она, очевидно, не очень трезва.

Справа от Эммы – блондин в кожаной куртке, похожей на ту, что носит Мэтт. Его волосы уложены, глаза горят ярко-голубым, и все его лицо выражает вселенское равнодушие к происходящему. Того парня, который стоит дальше других, Мэтт не видит, но, судя по тому, что говорила мама о друзьях Ребекки сегодня днем, этот третий и блондин – это Дэн и Тим. Больше у Ребекки нет друзей.

– Я не обязана отчитываться, – отвечает Филипу Ребекка и вскидывает подбородок. Мэтт против воли улыбается. Эмма как-то странно на него косится.

– Я убью Джо за то, что он пустил вас сюда, – Фил обходит стороной столик, подходит к Ребекке и протягивает руку вперед. – Я хочу твое фальшивое удостоверение сюда прямо сейчас.

Забавно, ведь Филип не выглядит сурово, но когда он говорит таким тоном, Ребекка выпучивает глаза и смешно открывает рот.

– Ты не сделаешь этого.

– О, нет, сделаю. И ключи от машины тоже. Не верю, что вы еще ничего не выпили.

И она права. Мэтт втягивает в себя горьковатый природный запах Ребекки, запах ее шампуня, ее геля для душа и ее духов, среди всех этих ароматов чувствуется алкоголь и немного сигаретного дыма. Еще и курили, засранцы.

– Я – дочь помощника шерифа, ты же не думаешь, что я села бы за руль…

– Ключи. – И Филип так улыбается, что даже Мэтт сейчас от страха отдал бы ему все, что он попросит.

Ребекка рычит, но все-таки вынимает из кармана ключи и удостоверение, зло впихивая их Филипу в руку.

Она все еще не смотрит на Мэтта, но зато Мэтт на нее ого-го как смотрит.

И, Господи, он просто до безумия любит то, что он видит.

Эти глаза, полыхающие гневом, жизнью, молодостью. Эти губы, что чуть приоткрыты, как будто она хочет что-то сказать, но усиленно сдерживается. Волосы, слегка уложенные, но все равно идеально рассыпанные по плечам. Этот румянец на щеках, эти длинные ресницы…

Ребекка со вздохом провожает свои вещи, что скрываются в кармане у Филипа.

Мэтт впервые подает голос перед ними:

– Что вообще вы здесь забыли, не могли найти клуб, где тусуются ровесники?

Ребекка поворачивается к нему и прищуривается. И Мэтт буквально влюбляется в этот взгляд и следующие минуты вообще не дышит.

Филип вздыхает.

– А теперь вы поедете домой, я вызову такси. –  он возвращается на свое место и берет в руки телефон. – Ты и Эмма. На остальных мне плевать. Да-да, Эмма, не смотри так, ты тоже, потому что я знаю твою маму и знаю, что будет, если она узнает, что я позволил тебе здесь остаться.

Эмма открывает рот, но спорить не смеет, потому что Ребекка открывает рот секундой раньше, и из этого рта просто высыпаются потоки слов:

– Нет. Слушай. Давай, скажи мне, что не зависал бы тут в свои восемнадцать, если бы это место существовало! – Филип говорит «нет», Мэтт закатывает глаза, потому что это неправда. – Тем более, смотри, ты здесь, и мы под присмотром, и мы не будем пить, ну разве что пиво. Нет? Ладно. Пиво тоже не будем, сойдет и кола. Позволь нам…