Цветок под куполом. Возвращение - Олла Дез Страница 9

стала его разубеждать, хотя сама не чувствовала себя такой неотразимой, как он описал. Мы вошли в столовую, следуя за Марком и Сарой. Сесть с краю нам никто не дал. Нас усадили в начале стола вместе с императорами. И так получилось, что с одного края сели Ян, Ив и герцогиня Камила, а вот напротив расположились Марк, Сара, я и Нат. И я оказалась нос к носу с первой фавориткой Ива. Не самый удачный расклад, но тут полно народу. Ничего она мне не сделает. К моему удивлению, когда принесли первое блюдо, герцогиня подняла на меня прекрасные с поволокой глаза и мелодичным голосом произнесла.

— Вы сегодня чудесно выглядите, лана Саумден. Вот только, на мой взгляд, к этому наряду великолепно подошло бы еще и колье. У вас закончились сапфиры, лана?

При ее словах за столом установилась тишина. Даже приборы стихли, не было слышно ни позвякивание бокалов, ни скрипа вилки или ножа. Мне показалось, что все будто жевать перестали.

— Благодарю за комплемент, лана Вельдемер. Что же касается колье, то я считаю, что большое количество драгоценностей отвлекает на себя внимание. За ними не видно их обладателя.

— Вот как? Вы полагаете, что всегда есть на что посмотреть? — И ее взгляд уперся в мою грудь, которая, безусловно, не дотягивала размерами до ее внушительного бюста.

— Когда не можешь разглядеть, всегда есть возможность почувствовать. Хотя я слышала, что во дворце у некоторых большие проблемы с чувствами, только рассмотреть и есть что.

— Да. Я тоже что-то слышала про это. Говорят, что некоторые даже к материнским чувствам не прислушиваются. И дети живут в городе у чужих людей. — На ее красивых губках появилась ехидная усмешка.

— Иногда желание сберечь самое дорогое может заглушить другие чувства. Но, на мой взгляд, это прекрасно, когда есть что беречь и кому. — Я начинала закипать. Да как она смеет так говорить о моем сыне?

— Разумеется, так бывает, когда постоянно попадаешь в сложные ситуации. Я предпочитаю избегать и не создавать проблем. — Камила выразительно вздохнула.

— Но когда ты жрица, твое призвание спасать жизни, этому очень сложно противостоять. А когда ты спасаешь чужие жизни, всегда есть риск потерять свою.

— Ну, если ты рискуешь только своей, это понятно, но когда ты подвергаешь этому окружающих — это уже другое.

— Окружающие могут в любой момент отказаться от общения с тобой и уйти. Никто никого насильно не держит.

— Вот как? Не знала, что когда ты стоишь на площади рядом с палачом, в руках которого топор, у тебя есть возможность уйти.

При этих ее словах у меня в глазах потемнело. Мне нечего было возразить. Чувство вины за гибель мужа никуда не делось, оно всегда было со мной и вот теперь оно вновь навалили с огромной силой. Но тут в гробовой тишине раздался глубокий голос Ната.

— Знаете, лана Вельдемер, в жизни каждого мужчины — если только это настоящий мужчина — всегда есть что-то, за что он готов отдать жизнь. И, как правило, это любовь. Она у всех разная. У кого-то к женщине, у кого-то к родине, идеалам, даже к богатству. Да мало ли найдется причин. И близких людей мы стараемся выбирать с такими же ценностями. У меня вот тоже пару дней назад была своя площадь. И, как ни странно, был выбор уйти с нее. Вскоре мне снова придется рисковать жизнью, и я не буду раздумывать. У каждого своя площадь в этой жизни и уйти с нее или остаться — выбор есть всегда. А в вашей жизни есть мужчина, готовый выйти за вас на площадь, герцогиня?

— Я думаю, что это вас не касается, лан Бабидок, — ответила та весьма резко.

В столовой за все время нашей беседы никто не проронил ни звука. Стояла оглушительная тишина. А я, повернувшись к Нату, с благодарностью и восторгом смотрела на него. И, наверное, что-то было в моем взгляде, потому что Нат, посмотрев на меня, вдруг сказал:

— Не смотри на меня с таким обожанием, Ана. Кто-то давно должен был тебе объяснить, что твоего мужа казнили не по твоей вине. Он был мужчиной. Более того — он был воином. Он погиб в результате собственных ошибок и чужих подлостей. Возможно, ты могла повлиять на его действия, но уверяю тебя, окончательное решение мужчина принимает сам. Иначе он не мужчина. Ты не виновата в его смерти. Это он довел ситуацию до того, что его жена и сын чуть не погибли. — Он протянул руку и положил ее на мой стиснутый кулак.

— Лана Ана, вы не знали, что мужчины умеют принимать решения? Давайте я тоже вам это скажу, и вы тоже будете меня обожать? Я, знаете, очень люблю, когда меня обожают. — Вдруг подал голос Кафан Вальпинт, и к моему облегчению, все оживились.

— Да ты, старый гном, очень любишь свою сокровищницу, до хорошеньких ли тут девушек? — Подхватил весело Нат.

— Старый, здесь я полагаю, означает древность рода, а не мой возраст? Потому что я еще ого-го! — Не сдавался гном.

— Ну, старый — слово со многими значениями. Рад, что ты выбрал правильное. — И Нат снова обаятельно улыбнулся.

— Ты, Нат, тоже уже не мальчик. Поберег бы себя. А то у меня рука то тяжелая. Как тресну ей об стол, все кружки прольются. — Улыбнулся в ответ гном.

— Эй, Кафан, полегче. Ты же мой заместитель по финансам. Как ты можешь так беспечно проливать бесценный эль? — Раздался зычный голос Яна.

Дальше ужин проходил под веселый смех и непринуждённую беседу. Сложные проблемы больше не поднимались, тяжелые вопросы не задавались и скользких тем никто не затрагивал. После окончания ужина, императоры встали, и Ив, обведя всех взглядом, произнес:

— Благодарю за прекрасный вечер, все свободны. — И, повинуясь его властному голосу, придворные потянулись на вход.

Я стояла, вцепившись в локоть Ната, и была твердо уверена, что больше без него с места не сдвинусь. Ян уже открывал дверь в императорскую гостиную, но остановился и удивленно посмотрел в сторону Ива. Тут я обнаружила, что герцогиня Камила не ушла вместе со всеми, а осталась стоять рядом с Ивом.

— Ками, дорогая, давай я попрошу проводить тебя в покои? — Ив удивленно смотрел на нее.

— Нет. Я бы хотела, сегодня вечером присоединиться к вам в гостиной. Надеюсь, ты ничего не имеешь против этого? — Голос герцогини просто журчал, как нежнейшая мелодия ручейка.

— Но Ками, наши беседы не будут тебе интересны. Ты же всегда отправляешься к себе после ужина.

— Я не