Удача в подарок, неприятности в комплекте (СИ) - Мусникова Наталья Алексеевна Страница 9

Из ванны я вышел посвежевший и полный сил, начисто игнорируя противное головокружение, которое никак не желало меня оставлять. Ерунда, прорвёмся, бывало и хуже, причём я очень хорошо помню, когда и отчего.

Цирюльник оказался плотным добродушным усачом, который как начал болтать, намыливая мне щёки, так и не умолкал до конца бритья. Я честно попытался вслушаться в то, что мне рассказывали, но постоянно отвлекался, пытаясь вычислить, где установлены видеокамеры. Запись, понятное дело, напрямую идёт Никите, а организатором всей этой фантасмагории выступал, без сомнения, Сашка. Вот уж действительно, с такими друзьями и врагов не надо!

- Готово, барин, - цирюльник ловко поднёс мне зеркало, прыснул одеколоном из стеклянного флакона, низко поклонился и покинул комнату, а ко мне подошла горничная, трепетно прижимая к груди мужской наряд, и уже знакомый молчун-лакей, призванный, очевидно, для помощи мне в облачении.

Я успокоился настолько, что даже незнакомая и непривычная для меня одежда, которую принесла мне горничная, меня не смутила. Я всего лишь изучил с интересом элегантную, явно не массового пошива рубашку с высоким жёстким воротником, тёмно-шоколадного цвета брюки с такими чёткими стрелками, что о них можно было порезаться, и просторный пиджак с блестящим песочного цвета жилетом. Я, конечно, не историк моды, но по покрою одежды могу предположить, что передо мной разыгрывают пиесу начала двадцатого века. Года так 1900, в крайнем случае, 1903. Никита с Сашкой на это представление, наверное, кучу денег угрохали, на декорациях явно не скупились! Мне, конечно, очень приятна забота друзей, но розыгрыши я не люблю, да и лицедействовать не умею. Короче, пришла пора сбросить маски. Я решительно поднялся из глубокого кресла, но проклятое головокружение опять напомнило о себе, меня повело, и я чуть не рухнул лицом в пол. Хорошо Прохор подхватил под руку, а то я бы упал лицом прямо в пушистый ковёр.

- Ой, барин, осторожнее, - горничная вспугнутой бабочкой метнулась ко мне, трепетно прижимая костюм к груди, - может, не станете торопиться, полежите немного? Барыню с барышней я к Вам пригласить могу.

Угу, конечно, давайте ещё немного поиграем в трупик. Я упрямо тряхнул головой, выпрямился и очень мягким, елейным голосом, от которого покрывались испариной махровые рецидивисты, промурлыкал:

- А что это ты мне, милая, принесла?

В ясных серо-голубых глазах горничной отразилось такое недоумение, словно она перестала человеческую речь понимать. Девушка изумлённо посмотрела на бережно прижимаемую к груди одежду, хлопнула ресницами и простодушно, с чуть слышной ноткой сочувствия ответила:

- Так как же, барин… Платье Ваше принесла, в коем Вы были, когда Вас в дом доставили. Там ещё цилиндра с тростью да саквояж, я его позже, если Вашей милости будет угодно, принесу.

Ага, одежда, значит, в которой я был. Угу-угу, а я такой наивный, прям даже верю местами. И цилиндр с тростью и саквояжем, полный, так сказать, джентльменский набор. Головной убор с тростью мне даром не нужны, а вот в саквояж было бы любопытно заглянуть, вдруг там какие-нибудь бумаги полезные обнаружатся. В идеале билет на поезд и договор о проведении спектакля.

Ну что ж, как говорится, играем дальше. Я величественно кивнул горничной, бестрепетно позволяя лакею меня одевать, пардон, облачать:

- Саквояж принеси.

- Сей момент, барин, - девушка присела и бесшумно выскользнула из комнаты, оставив меня с молчаливым Прохором, из которого я как ни бился, не смог выдавить ни слова. Может, парень нем от рождения?

К счастью, горничная оказалась особой проворной и принесла мне саквояж не мешкая, у меня вообще сложилось впечатление, что он прямо за дверью стоял, дожидаясь своего звёздного часа. Я подождал, когда лакей закончит смахивать платяной щёткой несуществующие пылинки на моём пиджаке, а потом властным взмахом выпроводил слуг из комнаты, пообещав, что если мне что-нибудь понадобится, я их всенепременно позову. Копаться в чужих, пусть и по непонятной мне причине признаваемых моими, вещах в присутствии свидетелей мне не хотелось. Как говорил известный убийца Сашка Червень из любимой мной с детства повести «Зелёный фургон»: «Живой свидетель…», кхм, что-то меня понесло не туда.

Я натянул перчатки, возблагодарив капризницу моду за то, что в ту эпоху, которую передо мной изображают, их ношение для благородного мужчины обязательно, и открыл саквояж. Ого, вместительный, при желании в него можно запихать немало ценного и полезного! Пока же атрибут мужской моды был до унизительного пустым: большой бумажник, который я отложил в сторону, решив рассмотреть позже, и жидкая стопка документов. Так-с, почитаем, полюбопытствуем.

Я открыл документ, да так и замер, совершенно неприлично раскрыв рот. Это была не просто бумажка, не чек из магазина или записка на случай вспышки склероза, а самый настоящий паспорт! Причём оформленный, если верить полученным во время учёбы знаниям, по всей форме, с необходимыми печатями и подписями, заполненными от руки образцово-каллиграфическим почерком. Добило меня то, что сей образец документалистики был оформлен на меня! Я ошеломлённо читал и перечитывал ровные строки, гласящие, что податель сего Корсаров Алексей Михайлович, надворный советник, следователь петербургского Его Императорского Величества отделения полиции, тридцати пяти лет от роду, мужескаго полу, далее шло моё подробное описание, так называемый словесный портрет, в котором даже широкий, белый от времени рубец у правого виска отмечался и седина на висках. Что за чертовщина?! Я отложил бумагу, яростно потёр лоб, с неудовольствием заметив, что руки нервно подрагивают. Так, спокойно, старший лейтенант Корсаров, отставить панику! И пусть старлей я уже бывший, привычный, отработанный до безусловности за время армейской службы приказ подействовал безукоризненно. Волнение спряталось, уступив место холодному расчёту и предельной бдительности, как перед выстрелом.

Я ещё раз внимательно изучил паспорт, проверил бумагу на просвет, послюнил палец, определяя качество чернил, да что там, даже принюхался, пытаясь уловить привычные и знакомые запахи мегаполиса. Документ был безукоризненным с точки зрения юриспруденции и, по мнению историка, относительно новым, его изготовили не позднее, чем неделю назад. Одно из двух: или розыгрышу пытались придать совсем уж невероятную достоверность, или… Я отложил бумагу и прошептал, незряче глядя в окошко, прикрытое лёгкими светлыми гардинами:

- Или меня действительно занесло в 1900-й год.

Пару минут я постоял неподвижно, пытаясь примирить разум практика, доверяющий лишь фактам и категорически отрицающий чудеса, со столь диким и нелепым предположением. Путешествие во времени – бред и вымысел фантастов? Без сомнения, только вот за подлинность этого паспорта я готов ручаться головой. Я покрутил головой, разминая шею, и опять потянулся к вытащенным из саквояжа бумагам. Разведчики чаще всего прокалываются на мелочах, вполне возможно, что тщательно подготовив самый главный в жизни каждого гражданина документ – паспорт, шутнички на остальные бумаги внимания уже не обратили. Так, что тут у нас? Я вчитался в знакомые ровные строки, от которых во рту пересохло, а сердце неприятно кольнуло предчувствие неприятностей, скользнул взглядом по размашистой подписи и печати. Если верить тексту, то это отпускное свидетельство, гласящее, что я, весь такой замечательный и заслуженный, нахожусь в бессрочном отпуске. Отличная формулировка, за ней может скрываться всё, что угодно, от ссылки до шпионажа!

Я досадливо сплюнул и взял в руки железнодорожный билет. Согласно этому образцу министерства путей сообщения, я прибыл из Петербурга (хоть на этом спасибо) в Семиозерск. Я поскрипел извилинами, пытаясь вспомнить, где располагается сей город, но память хранила презрительное молчание пленного партизана. Видимо, городок не пережил потрясений двадцатого века и тихо-мирно исчез с лица земли или был переименован, получив громкое имя какого-нибудь деятеля революции.