Ошибка Пустыни - Соловьева Мария Петровна Страница 9

Глава третья

Управа порта находилась под самым большим куполом. Лала смотрела во все глаза и даже не тяготилась своим непонятным положением то ли пленницы, то ли гостьи. Плавная речь пустынников была приятна на слух, несмотря на обилие шипящих звуков, она переливалась в голове, как сладкое вино. Ни в одном встреченном лице Лала не заметила неприязни. Похоже, всех немного удивлял ее наряд и распущенные волосы, но только и всего. Пустынники, все до единого рыжие, ходили в длинных плащах с капюшонами. Мужские и женские верхние одежды не отличались покроем, и, если не смотреть на лица, сложно было понять, кто перед тобой. Приглядевшись, Лала заметила тонкую вышивку на рукавах женских плащей, причем как на богатых, так и на бедных. Но это было единственным отличием. Волосы и у мужчин, и у женщин были заплетены в сложные косы, а еще никто не сутулился, чтобы казаться ниже ростом, как это делала Лала всю жизнь. От множества высоких людей у нее даже голова закружилась.

Уже около входа в управу Лала поняла, что еще ей кажется странным. Запах. Вернее, его отсутствие. Порт Этолы можно было унюхать за полдня пути, а в Шулае – только легкое дуновение ветра, чуть приправленного духом жареного мяса и неизвестных цветов.

Ее поместили в отведенную комнату, оставив лишь кувшин с водой. Лала огляделась. Ни окон, ни светильников. И все же в комнате светло – хоть зашивай черное черными нитками. Белые стены, серый каменный пол, такой же каменный стол и длинная широкая лавка, на которой аккуратной стопкой сложено несколько синих покрывал. Лала прикоснулась к столу. Он был теплым. Как и пол, и лавка. В теплом кувшине вода оказалась неправдоподобно холодной и чуть сладковатой. Лала с удовольствием осушила сразу половину, смыв наконец горечь морской соли с обветренных губ. Делать было нечего, и Лала уснула, накрывшись покрывалом.

Разбудило ее ощущение тревоги, вклинившееся в сон иссиня-черным кинжалом. Перед ней молча стояла фигура в белом. Женщина непонятного возраста смотрела на Лалу скорбно и так пристально, что ей стало холодно, несмотря на лавку и уютное покрывало. Она резко вскочила, убрала волосы с лица:

– Здравствуйте!

Женщина встрепенулась, но ничего не ответила.

– Меня зовут Лала, я приплыла с востока. Я ищу свою семью. Если она у меня тут есть, конечно.

Казалось, белая дама вслушивается не в слова, а в голос. Поняв для себя что-то, скрытое от Лалы, женщина развернулась и вышла. В открытую дверь зашел давний знакомый Лириш, и Лала наконец рассмотрела его. Молодой и, должно быть, привлекательный по местным меркам. По крайней мере, среди тех мужчин, кого она успела увидеть. У Лириша был высокий лоб, прямой тонкий нос и гордая осанка героя древних сказаний. Только вот презрительный взгляд и слишком тонкие губы портили впечатление.

– Приведи себя в порядок, женщина, и надень это. – Он бросил ей на колени сверток. – Ты отправляешься во владения благородного Ушаша.

– А кто это был? – спросила Лала, открывая сверток. Это был плащ. Тоже синий, но старый и выцветший. Вышивка на рукавах растрепалась, кое-где нитки вообще перетерлись, но цветочный узор еще читался.

– Позже узнаешь, – нетерпеливо ответил Лириш.

– А что насчет выяснения обстоятельств, как говорил тот, другой, из ваших?

– Ты слишком много спишь. Все уже выяснили.

– Но меня даже не расспросили ни о чем! – отчаянно воскликнула Лала.

Лириш поморщился:

– Хватит! Следуй за мной. И не вздумай делать глупости, я все равно быстрее.

На улице по-прежнему было раннее утро. Множество фигур в плащах так же неспешно двигались по набережной вдоль плавной линии каменного парапета. Водная гладь бухты, окруженная чуть розовеющими скалами, была почти пуста. Лала остановилась и беспомощно завертела головой. «Восхода» среди кораблей она не обнаружила.

Лириш, заметив ее замешательство, приподнял тонкую рыжую бровь:

– Что?

– Где корабль, на котором я прибыла? – озабоченно спросила Лала, не переставая рассматривать пристань.

– Погрузился и ушел. Тебя это больше не должно заботить.

– Стойте! – Лала схватила его за плащ. – В воде было зелье? Сколько я спала?

– Это тоже не должно тебя заботить. Шевелись! – Лириш презрительно выдернул край плаща из ее руки.

Лала осталась на месте. Страх, неуверенность, отчаяние и полное непонимание происходящего смешались у нее в голове, превратившись в холодную злость, колющую изнутри. Все шло не так, как она видела в своих мечтах о доме. Виноват в этом был стоящий рядом человек. А также та странная женщина в белом, и капитан Рурк, и Тик, и Ростер, и все эти безликие фигуры в плащах. Мир по-прежнему был против нее, и ей до судороги в скулах захотелось перекусить горло этому миру, чтоб хлынула густая порченая кровь и смыла все, подобно весеннему паводку. Она смотрела на Лириша и почти не различала его черт за густой лиловой пеленой, неровно наползающей на глаза. В голове клубилась тьма, из прокушенной губы теплой струйкой текла на подбородок кровь. Боли она не чувствовала, шипения своего не слышала:

– Никуда не пойду, пока не получу объяснения.

Рука Лириша, поднятая, чтобы схватить Лалу, замерла на полпути, когда он вгляделся в ее помутневшие глаза. Он прищурился и невесело усмехнулся:

– Вот свалилась ты на мою голову! Да, в воде было зелье. Оно не вредное, наоборот. Ты долго спала и восстановила силы. Все решилось в твою пользу, а могло быть хуже. Ты прибыла вместо Ушаша, с его дромом, на средства его семьи. Теперь нужно вернуть им долг. Какое-то время ты будешь служить в семье благородного Ушаша, этому многие бы позавидовали, поверь. Поработаешь, язык выучишь, освоишься. Если тебя действительно ребенком отправили отсюда в страну черноголовых, то со временем найдутся твои родные. Бесследно никто у нас не пропадает. Иди, не заставляй ждать свою госпожу!

Лала во время этой речи пришла в себя. Мрак из головы пропал, дышать стало легче, лиловая пелена исчезла, очистив взгляд. Слушая изможденную пустоту внутри себя и совершенно не глядя по сторонам, она поплелась за Лиришем.

Шли они долго, пока улица внезапно не кончилась, упершись в неимоверно высокую белую стену с узкими воротами. Лала в жизни не видела и даже в книгах не читала про строения, на вершине которых человек кажется мышью. Лириш остановился у группы пустынников на дромах и низко поклонился той самой женщине, которая заходила в комнату Лалы. Госпожа сидела верхом на белоснежном дроме, очень похожем на того, что прибыл из Этолы с Лалой.

Рядом стояло несколько рыжих дромов с седоками в синих плащах, чуть поодаль еще два – рыжий и белый. Белый встрепенулся и заурчал, узнав Лалу. Лириш одернул ее, когда она кинулась было к своему старому приятелю:

– Ты недостойна перемещаться на облачных дромах, садись на другого.

Лала замешкалась. Она умела ездить на лошади, хоть и неудобно было с ее ростом. Но дром казался совершенно непригодным для верховой езды – ни седла, ни уздечки. Лала присмотрелась ко всадникам. Дромы под ними были как будто двугорбыми, и пустынники комфортно расположились между горбами. Ей же предлагалось сесть на одногорбого.

– Я не умею…

– Тут нечего уметь!

Лириш подошел к рыжему дрому и повелительно указал ему на землю. Дром смешно сложил передние ноги, немного постоял в задумчивости задом вверх и сложил задние. Лириш надавил на горб, и тот просел посередине, образовав удобную вмятину.

– Садись и просто держи равновесие.

Как только она устроилась меж теплых плюшевых горбов, дром встал и подошел к своим товарищам. Женщина кивнула Лиришу и, не обращая ни на кого внимания, направила своего белоснежного дрома сквозь ворота.

– Лириш, подождите! – Лала вцепилась в курчавую шею дрома и обернулась к уходящему чиновнику.

– Что еще?

– А к кому обратиться, если что? Кто говорит на моем языке?

– Никто, – улыбнулся Лириш и растворился в потоке синих плащей.

Глава четвертая

Рыжий дром, покачиваясь, пошел за своими товарищами, а Лала неожиданно для себя стала тихонечко хихикать, как умалишенная. Ее ждала неизвестность, такая всеобъемлющая, что было даже нестрашно.