Истинное наказание - Ольга Вадимовна Гусейнова Страница 9

Вдохнуть в мое тело жизнь мэтру удалось лишь чудом, когда тот уже был готов признать факт смерти главной наследницы клана, но для очистки совести решился на последнюю попытку. И она увенчалась успехом! Потом он целые сутки поддерживал меня энергетически, пока я балансировала между жизнью и смертью. Под конец Якоре тихонечко пожал мне руку, обрадовав, что это трагичное событие неожиданно принесло и пользу. Каким-то чудом ко мне вернулась почти утраченная регенерация и усилилась, опять же непонятно почему и куда, ушедшая ранее магия. Так что я быстро окрепну.

И вот прошла неделя с момента моего перерождения в новом мире. Пусть Хартан принял меня сурово, сегодня я решила, что грешно грустить и сетовать на судьбу. Она подарила мне второй шанс. Причем эта мысль и решение пришли именно из-за магии, которую я впервые ощутила в себе по-настоящему.

В горшке на подоконнике начал вянуть цветочный кустик, я невольно потянулась к нему, испытывая сожаление и желая хоть чем-то помочь бедняге, как неожиданно стебельки и листики выпрямились и буквально на глазах зазеленели. С минуту я ошарашенно разглядывала то свои руки, то оживший кустик. В голове билась запредельная для землянки мысль: она существует! Потом пришла другая: если магия существует, значит ведьма Анхелла, связавшая наши с Викой и Машей души, тоже не шарлатанка. Ведь я умерла, но выжила, а что это, если не двойная удача, которую попросила у Анхеллы Вика? А Маша просила – побольше магии. И вот она в моих руках. И мэтр Якоре подтвердил, что в этом теле резко приросло этой волшебной энергии. С моим появлением! Осталось только любви дождаться – и все три заказа ушлых участниц музыкального конкурса, решившихся на обряд удачи, будут выполнены!

А это означает, что и другие слова Анхеллы верны. И теперь мы с девочками одного рода. И даже за гранью не потеряемся, сможем защитить и поддержать друг дружку. Отныне я жила верой в это. И именно вера стала тем крючком, нет, мощным якорем, благодаря которому я смогла справиться с хандрой и с уверенностью и жаждой жизни посмотреть в будущее.

Лето выдалось на редкость благостным. Жара сменялась дождями и все росло как на дрожжах. Замерев, я подставила лицо солнышку, наслаждаясь горячими, словно до самой души достающими лучами и насыщенными летними ароматами. И услышала насмешливый ломающийся подростковый голос Рейтиша, моего шестнадцатилетнего двоюродного брата, сына Артемии и Рейвика Маршан:

– Ну что, Ежи, рискнешь выехать за ворота? Хочу немного размять крылья и поохотиться.

Я поморщилась и осторожно ушла от заманчивого предложения:

– Как бы не опозорить род своей неуклюжестью.

А сама заволновалась. Проехаться верхом очень хотелось и память Ежении не подведет, но одно дело знать как, другое – уметь. И все же я решилась, кивнула и направилась к конюшням.

– О, храбрейшая! – подначил меня этот несносный мальчишка.

На Земле я прожила двадцать один год, старше Ежении всего на год, но шестнадцатилетнего Рейтиша воспринимала именно мальчишкой. Хотя уже сейчас он выше меня ростом, крепче и однозначно сильнее. Однако чувство снисходительного возрастного превосходства и покровительственного отношения исходило откуда-то изнутри. И мне почему-то казалось, не от меня самой, а кого-то другого, живущего где-то на краю моего сознания загадочной отдельной личностью.

Впервые уловив это чужое присутствие в своем сознании, я испугалась, что это душа Ежении и может настать момент, когда она вернется и потребует свое тело обратно. Но тот мысленный полет, который мы совершили в день, когда я очнулась, притормозил панику, толкнул обратиться мысленно и душой к этому второму «Я». И оказалось, моя догадка верна. Это была та сова, что подарила мне надежду завоевать когда-нибудь небеса и ощутить счастье полета. Мечта об этом стала вторым крепчайшим крючком, который скрепил мою душу с Хартаном. К тому же именно моя, теперь уже любимейшая вторая половинка, подсказала, точнее, мыслеобразами подтвердила и мою вторую догадку: душа Ежении ушла на перерождение. Только темное, поглотившее ее пятно, буквально вытолкнувшее из физического тела, я так и не смогла интерпретировать. Зато осознала, что только поэтому я смогла занять чужую физическую оболочку, точнее разделить ее с новой соседкой – совой. Как бы это сказочно и бредово не звучало.

Третьим крючочком стала Артемия, внешне юная хрупкая девушка, не старше меня, тем более мы и внешне с ней оказались очень похожи, хотя ей было уже пятьдесят лет. Но для тех, кто живет до двухсот, она еще слишком молодая. С мужем Артемия познакомилась, когда ездила к школьным подругам в Далим, после чего на долгие годы обосновалась в Ирмунде. Несмотря на то, что Артемия покинула Фир перед самым моим рождением и из-за службы мужа редко бывала в родных краях, она относилась ко мне с таким теплом и заботой, что я впервые в жизни ощутила пусть не материнскую любовь, но родственную, тетушкину точно. Даже этого оказалось достаточно для сироты в том и этом мире, чтобы меньше, чем за неделю, проникнуться обожанием и стремлением угодить сердечной женщине.

И от этого мне было стыдно и неловко, что я никак не могла так же безоговорочно принять ее сына, Рейтиша. В память слишком хорошо врезалось его перепуганное лицо у края лестницы и тот мощный, какой-то вымораживающий нутро толчок в спину, отправивший меня в смертельный полет. И все же при всех сомнениях и вывертах мироздания я питала доверие к нему. Иррациональное, не мое, а почти навязанное то ли памятью прежней хозяйки тела, то ли той самой «личностью», что теперь владела краешком моего сознания. Моей совушкой. Символом мудрости на родине как-никак.

В конюшне нас с Рейтишем встретил благодушный конюх с помощником – плечистые и крепкие отец с сыном, выше и шире меня раза в полтора. Только я все равно ощущала, что они слабее меня… как оборотни. Как звери!

В поместье жило много народу разных рангов. Вообще, вся жизнь оборотней строилась на определенной иерархии, соразмерной силе зверя. Чужаков они не жаловали и пускали в свои сообщества за редким исключением. Либо в случае полезных магических способностей, таких как у светлого целителя – мэтра Якоре, либо из сочувствия и жалости, когда к оборотням люди бежали целыми семьями из-за войн или политических гонений. А с учетом близкого расположения клана Фир к людским королевствам, среди его жителей и членов как в городе, так и в самом поместье проживали уже целые поколения нескольких семей людей,