Семейное счастье (СИ) - Фигг Арабелла Страница 10

— Нет-нет, — сказал его отец, — это без меня, я лучше здесь побуду. Тащиться в такую даль по отвратительной дороге — всю душу вытрясешь, а приедешь, и переночевать негде, значит, придётся домой чуть не за полночь возвращаться. Увольте!

— А в Горючий Камень ты Рутгера везёшь с женихом знакомиться?

— Н-ну… женихом я бы мальчика пока не называл, но, в общем, да. Присмотреться хотя бы.

Лотта злорадно глянула на Рутгера — тот самый жених, которого надо будет поить микстурами и заставлять дышать мятным паром? Однако мальчишка несчастным вовсе не выглядел. Ну да, сообразила она, его же ждёт поездка в другой город — целое приключение. А что там с женихом, ещё неизвестно: вдруг присмотрятся да и разойдутся ни с чем.

Она посмотрела на управительницу, уносившую блюда с едва тронутой едой. Щёки у той горели до сих пор. Как называлась та книжка? «Испытания любви?» Веберы, умники (Эрлана она тоже записала в Веберы) книгу осмеяли, но Лотте прочитанный вслух кусочек вовсе не казался ни смешным, ни глупым. Может быть, попробовать почитать? А то совершенно нечем заняться, не метки же на полотенца пришивать. Спасибо! Дома насиделась с иглой досыта — и зря. Ничего из сшитого ею себе в приданое не понадобилось: ни сорочки, ни полотенца, ни прочее. А ведь все пальцы исколола, подрубая скатерти и вышивая салфетки. Она скосила глаза на снежной белизны скатерть, отливающую жёстким, почти металлическим блеском. Да уж, стелить поверх такой салфетки из простого полотна… Скорее всего, Вебер едва взглянул на сундучок с её приданым и учтиво-преучтиво отказался. Или забрал, а потом раздал здешним вертихвосткам, вот уж совсем было бы обидно.

— А вы, сира Шарлотта, поедете?

Она даже вздрогнула от неожиданности.

— Куда? А, в Паучий Распадок… Да, конечно. — Лотта зачем-то посмотрела в окно, где сеялся и сеялся унылый в своей бесконечности осенний дождь, и прибавила: — Обязательно.

========== Паучий Распадок ==========

— Ну что, твоя ткацкая милость, показывай своё имение.

Вебер мотнул головой:

— Не моё.

— Платил же ты. И сейчас, кстати, платишь, — заметила девица и внешности заурядной, и одетая как простолюдинка, но такая наглая и развязная, что Лотта еле сдерживалась, чтобы не поставить её на место. Удерживало её от этого короткое представление уже в карете: «А это Родерика Голд, внучка той самой госпожи Паучихи». Бр-р, про Паучиху даже Лотта слышала, хотя малефикарша и близко никогда не подходила к Медным Холмам.

Дорога (в самом деле ужасная, даже в гномьем возке трясло по колдобинам и некстати сохранившимся каменным плитам), плавно поворачивая, понемногу спускалась в обширную низинку. Золотились остатки листвы, курились редкие дымки над крышами — ясным солнечным днём выглядела деревенька совершенно обычной, и не скажешь, что название такое дурацкое и мерзкое. Разве что виден был начатый и уходящий за небольшой холмик частокол в человеческий рост, защищающий жильё… от кого? От волков? Дом владетеля стоял на этом холме и почти не был виден за всё ещё густой, хоть и жухлой листвой яблонь и вишен, однако противная задавака Голд напряглась и зачем-то полезла за пазуху, толкнув локтем своего напарника. В карете вообще было тесно для шестерых человек. Лотта с Рутгером, конечно, места занимали немного, но зато его много занимали кабан Вебер и особенно напарник ведьмы — здоровенный и плечистый, да ещё обряженный в тяжёлую кольчугу молчаливый тип. Лотте подумалось, что он глуповат, наверное… Впрочем, ей-то что?

А ведьма вытащила из-за пазухи какой-то невзрачный камушек на серебряной цепочке и надела себе на шею, аккуратно заправив цепочку под рубашку. Все мужчины, включая сопляка Рутгера, проследили глазами за тем, как камень скрывается в ложбинке между завидными грудями. Вот только у ведьмы, судя по её взгляду, совершенно не было намерения привлекать внимание мужчин к своим… прелестям.

— Всё настолько плохо? — тревожно спросил Эрлан.

Та помолчала, словно прислушивалась к чему-то. Будто можно к чему-то прислушаться сквозь перестук колёс и подков.

— И сколько вам, сир-консорт, боброградские отвалили за то, чтобы вы их от этого места избавили? — усмехаясь, спросила она.

— Вся канцелярия была на мне, а к Солнцевороту они хотят новые платья для всех женщин семьи от трёх до семидесяти лет.

— Ну, тогда ладно, — подумав, кивнула Голд. — Терпимо.

— У меня было чувство, будто они действительно от этого имения избавляются, — прибавил Вебер. — Старое проклятие?

Голд пожала плечами.

— Ничего пока точно не скажу, но ощущение как наждаком по хребту. Сюда всякая нечисть должна тянуться, как мотыльки на свет. Чудо, что люди ещё не все разбежались.

— Поэтому и пауки в лесу? — подал голос Эрлан. — Я так понимаю, это не крестовики и не серебрянки в речке?

— Виктор писал про пауков размером с хорошую дворнягу, — ответил Вебер, и у Лотты по спине прополз мерзкий холодок.

— Отродья Унгол?

Лотта непонимающе посмотрела на Эрлана, но все остальные, включая мелкого паршивца, кажется, прекрасно всё поняли, потому что одинаково нахмурились.

Карета тем временем проползла, раскачиваясь и поскрипывая, через деревню и остановилась во дворе мрачного старого дома. То есть, дом был просто старый, облезлый и потрёпанный непогодой, но чувство, будто кто-то затаился в нём и недобрым взглядом следит за незваными гостями, было неодолимым.

Спешились конные охранники, открылись дверцы. Рутгер сунулся было наружу, но Эрлан ухватил его за шиворот, выпуская сначала здоровяка в броне и малефикаршу.

— Да выходите, — сказала ведьма, хотя при этом умудрилась одобрительно улыбнуться красавчику. — Прямой опасности нет.

Лотта, опасливо озираясь, выбралась из кареты — и чуть не упала, наступив себе на подол, хорошо, что Вебер поддержал.

— Вот-вот, — без улыбки сказала Голд. — Сира, вы ведь формально владелица этого места? Встаньте на солнышке и постарайтесь лишний раз не шевелиться. Вы для всей этой дряни самый лакомый кусочек.

Лотта поёжилась и ни слова не сказала о своём «формальном» владении этим местом. Ей вообще уже страстно хотелось быть как можно дальше отсюда.

А из серого покосившегося флигеля к ним спешил какой-то человек. Одет он был дорого, на прислугу не похож, да ещё и лицом весьма напоминал Вебера, хоть был помоложе и куда постройнее.

— Виктор! — приветствовал его тот. — Жив?

— У меня такое чувство, что это ненадолго и легко поправимо, Пол, — проворчал названный Виктором, но охотно обнялся и с Вебером, и с его любовником, а Рутгера и вовсе поцеловал в макушку. И только после этого, наглец, спросил: — Пол, не представишь меня своей супруге?

— Конечно, — спохватился тот. — Позвольте представить вам, сира Шарлотта, моего кузена Виктора.

— Очень рада, — сухо сказала Лотта, демонстративно не подавая руки.

Толстокожий Виктор её недовольства не оценил и принялся рассказывать, как в первый же день перебрался из хозяйского дома вон в ту развалюху. Потому что представить себе боялся, как будет ночевать в доме, где даже днём постоянно кажется, будто кто-то дышит тебе в затылок, в углах бродят какие-то тени, и без конца слышатся то ли дальние голоса, то ли стоны. Лотта, слушая его, смотрела на насупленный дом со всё большим страхом и недоверием, и ей всё сильнее хотелось заорать на консорта: «Зачем вы мне купили вот это?»

— Ладно, — сказала малефикарша, внимательно выслушав Виктора. — Пойду гляну, что там. Пол, очень советую глаз с жены не спускать, она тут на ровном месте может в лучшем случае ногу сломать, я не шучу и не преувеличиваю.

— Я чем-то могу помочь? — спросил Эрлан. — Нет? Тогда лучше прогуляюсь по окрестностям, молодость вспомню. Мелкий, ты со мной?

— Арбалет взять? — Рутгер чуть не подпрыгнул в нетерпении.

Взрослые рассмеялись, даже охранники заулыбались, но Вебер сказал:

— Возьми, конечно, мало ли. Готфрид, парочку парней в сопровождение дай. — Один из охранников, видимо, старший, согласно кивнул. — Эрлан, я знаю, что ты был невозможно хорош в своё время, но с тех пор ты лет пять просидел почти безвылазно в кабинете, а у меня лишних племянников нет, — продолжил Вебер, и красавец, покривившись, согласился на охрану.