Красный (ЛП) - Райз Тиффани Страница 10

Она кивнула и сложила два пальца в форме буквы V, подушечками обеих пальцев прикасаясь к сторонам клитора. Медленно она начала выписывать круги, затем овалы, слегка натягивая капюшон с каждым витком. Пока она выполняла его приказ, Малкольм взял бутылку из-под воды и внимательно изучал ее. Бутылка не была большой, всего шесть дюймов в высоту, с узким горлышком и круглым основанием, типичная стеклянная бутылка для воды. На ней не было бумажной этикетки, только краска. Она уже сняла завинчивающуюся крышку. Это всего лишь стекло, сказала она себе. Толстое гладкое стекло, и он толкнулся бутылкой в нее, узкой стороной. Она застонала, когда холодное стекло прижалось к ее горячим стеночкам.

Гладкое, очень гладкое, но твердое, невыносимо твердое. Толстое в основании, слишком толстое, чтобы принять полностью. И все же, пока она ласкала себя сильнее и быстрее, она хотела этого. Сможет ли она ее принять? Малькольм, казалось, не торопился форсировать события. Он толкнул ее внутрь, а затем позволил ее телу вытолкнуть ее обратно. Он толкнул ее внутрь. Ее тело вытолкнуло ее наружу. Его темные глаза были прикованы к этому зрелищу; он смотрел только на ее киску и бутылку.

- Однажды я налил вино, всю бутылку, в прекрасную киску шлюхи, и выпил его из нее, - сказал он низким, отстраненным голосом. - Эванджелина. Веснушчатая рыжуха. Она была внебрачным ребенком герцога.

- Ей понравилось?

- Я ей нравился. Не было ничего такого, чего бы она не позволила мне сделать с собой. Однажды вечером я играл в карты с ее отцом и обыграл его. Я свернул выигранные у него деньги, сунул их в бутылку и в ту же ночь засунул бутылку во влагалище его дочери. Когда я рассказал ей, где взял деньги, она так расхохоталась, что бутылка вылетела из нее и разбилась вдребезги. Монеты рассыпались повсюду. Я едва не обмочился. Ну и зрелище!

- Ну и приключения у тебя были.

- А у тебя нет?

- Не до тебя, - ответила она. - И вероятно, не после тебя тоже.

- О, когда я уйду, у тебя будет целое приключение. Я позабочусь об этом.

- Держу пари, что так и будет, - ответила она. Малкольм всего лишь улыбнулся и протолкнул бутылку чуть глубже. Ее мышцы напряглись и раскрылись, чтобы принять его. Чем дольше она прикасалась к себе, тем больше ей этого хотелось. Она ощутила внутреннее сокращение мышц, и это было так восхитительно, что она почти испытала оргазм.

- Будь паинькой, - сказал он

- Пытаюсь.

- Это же шоу, - сказал он. - И ты устраиваешь его для меня. Развлекаешь меня, не себя. Развлекай меня.

Его тон был повелительным, и она хорошо отвечала на него. Она поставила пятки на кровать, согнула бедра, приподняла и втянула мышцы живота, чтобы тело стало вогнутым, и он лучше мог видеть ее киску. Обеими руками она раскрыла лепестки, а он толкнул бутылку так глубоко в нее, что влагалище едва не поглотило ее. Бутылка выскользнула из нее, но Малкольм вернул ее на место, и она снова раздвинула половые губы. Она могла ее принять. Могла. Она знала, что могла, если раскроется чуточку шире. Ее тело было так напряжено, что развести бедра еще шире она могла только сквозь боль. Но она развела, и Малкольм ввел бутылку, надавливая запястьем на донышко, она вдохнула и втянула ее в себя целиком.

- Держи, - сказал Малкольм. Его ладонь накрывала ее промежность, блокируя бутылке выход. Мона вцепилась в простыни, тело напряжено, натянуто, и готово сломаться. Но она держала, она задержала дыхание и держала бутылку в себе. Малкольм постучал по донышку бутылки, и она почувствовала вибрацию во всем теле. Она зарычала, застонала словно шлюха, в которую он ее превратил. Еще больше ударов, еще больше вибраций. Он прижал два пальца к донышку и подвигал ею из стороны в сторону, вверх и вниз, и по кругу. Это удовольствие сводило с ума. Она никогда не принимала так много. Она никогда еще не была такой открытой и наполненной, как сейчас. Даже его огромный орган не раскрывал так широко, как бутылка. Она приподнялась на локтях, не в силах поверить в происходящее, но когда посмотрела между своих бедер, то увидела, что все это было - бутылка, погруженная в нее, рука Малькольма, держащая ее, ее клитор набухший сильнее, чем когда-либо прежде. Она втянула воздух через рот, как рожающая женщина.

- Чего ты хочешь? - спросил Малкольм. - Достать или оставить?

- Я не знаю, - прошептала она.

- Мне нравится, когда она внутри. Очень мило, - ответил он. - Но, должно быть, ты на грани смерти, не так ли? Разве ты не хочешь кончить?

- Мне это нужно.

- Тебе это не нужно. Ты этого хочешь. А я хочу продолжать трахать тебя бутылкой. Выталкивай.

- Это... извращение, - сказала она между вдохами.

- Не жалуйся, - ответил он. - Я мог использовать винную бутылку.

Мона напрягла внутренние мышцы и вытолкнула ее. Она наблюдала, как та выходит из ее влажного лона и попадает в руку Малькольма. Но как только дошло до горлышка, Малкольм толкнул ее обратно, полностью. Он просунул руку ей под плечи, и она снова легла на него. Это положение заставило ее спину выгнуться и выпятить груди вверх. Малкольм облизывал и посасывал ее соски, пока играл с бутылкой внутри нее. Мона умоляла его дать ей кончить, заклинала, предлагала ему свое тело, что было бессмысленно, поскольку он уже купил его у нее.

- Скоро... - все что он ответил. - Скоро. - Прохрипел он ей на ухо. Ее тело содрогалось и тряслось, дрожало и напрягалось. Она должна кончить, должна, непременно должна...

Он снова был полностью возбужден, его член прижимался к ее бедру. Она протянула руку и обхватила его, просто держала, этот инструмент ее наслаждения и пытки. Малкольм вздрогнул и усмехнулся, без сомнения позабавленный ее отчаянием. Мольбы продолжились. Вскоре ее единственным словом было "пожалуйста". Она повторяла его снова и снова. Наконец, он сдался.

- Выталкивай, - сказал он, и она приподнялась, чтобы вытолкнуть бутылку. Малкольм быстро навис над ней, погружаясь одним движением. Сжав ее груди в руках, он вколачивал ее в кровать. Толчки были жесткими, быстрыми и болезненными. Он безжалостно сжал ее груди, но ей было все равно, совсем не важно. Ее волновал только огромный твердый ствол, врезающийся в нее снова и снова. Она изогнулась в оргазме, крича громче, чем когда-либо, ее влагалище быстро сокращалось вокруг беспощадного органа внутри нее. Все ее тело содрогалось от мышечных спазмов. Боже, что он делал с ней? Как она сможет вернуться к нормальной жизни после всего этого?

Она рухнула на подушки и Малкольм покинул ее тело. Она перекатилась на бок, и он лег рядом, прижавшись грудью к ее спине.

- Мне нужно поспать, - сказала она, когда он поцеловал ее в шею под ухом. - Я больше не могу. Мне нужно поспать... только на минутку. Думаю, ты убил меня...

Она была вне себя от усталости. Малкольм снова с издевкой усмехнулся. Он вытащил красную розу из-за ее уха, распустил волосы и раскидал их по подушке. Он подразнил лепестками ее нос и поцеловал заднюю сторону шеи.

- Тогда спи, - ответил он. - Я не возражаю. Спи, и я возьму тебя, пока ты спишь.

- Ты не станешь...

- Неужели ты до сих пор ничего не поняла, дорогая?

Мона уже поняла. Улыбаясь, она кивнула, перевернулась на живот, приподняв колено и предоставляя доступ к киске. Засыпая, она почувствовала, как он снова вошел в нее. Безусловно, она не могла спать с его членом внутри себя. Но толчки были медленными и долгими, и наконец-то довольно нежными. Они были ровными и ритмичными, словно он убаюкивал. И она заснула с ним внутри себя, его теплое дыхание на ее обнаженном плече, ее имя на его губах, когда он поцеловал ее в мочку уха.

Когда она проснулась, солнечный свет проникал сквозь окно над кроватью, и Малкольма уже не было. Она медленно перевернулась и прижала руку ко лбу. Последнее, что она помнила, это как Малкольм снял красную розу с ее волос и бархатное колье с шеи и нежно проник в нее сзади.

Если бы ее спросили, она вряд ли поклялась бы на Библии, что доверяет Малькольму, но сегодня утром она проснулась невредимой, не изнасилованной, не изувеченной и не убитой. Он трахал ее, да, по обоюдному согласию. И сколько же раз? Она не была уверена, что смогла бы посчитать свои и его оргазмы. И она не могла сосчитать его, потому что он трахал ее, пока она спала. Сделал ли он это один раз? Или несколько на протяжении всей ночи? Мысль о том, что он нежно ласкает ее бессознательное тело возбудила ее, хотя она и не хотела этого. Ей пришлось признаться себе, что ей понравилось быть хорошенько использованной. Это была новая информация о ней самой. Ее не беспокоило, что она осознает это. Ее беспокоило только то, что это не беспокоило ее саму.