Мариэль. Замок в ипотеку Страница 10

Платье, выбранное Луисцаром, идеально обвило мою фигуру, подчеркнув ее стройность. Легкое, почти воздушное, но вовсе не кокетливое и игривое, а нежно-загадочное, превратившее меня в королеву-хищницу. Императору виднее, чем поразить членов Совета. Наверняка он руководствовался не только своим вкусом, но и познаниями темперамента Ордена. Во мне должны увидеть уверенную в себе наследницу целой расы, а не растерянного мышонка, попавшего в ловушку из-за кусочка лазаньи.

Я подобрала к платью подходящие туфли, а волосы собрала в небрежную «ракушку» на затылке и заколола золотой шпилькой. Убедившись в отсутствии огрехов в своем внешнем виде, вышла из комнаты.

У лифта меня ждали все сопровождающие. Стон и Блин над чем-то смеялись, Тальина очередной раз одарила меня показной улыбкой, а Луисцар, вертевший в руке бластер, на миг замер. Я медленно плыла по коридору, оставляя за собой развевающийся от грациозной походки шелковый шлейф.

— Надеюсь, мы не опоздали, — улыбнулась я, подойдя ко всем.

— Я тоже надеюсь, — не преминула возможностью добавить ложку дегтя Тальина. Не зря я чувствовала в ней фальшь. Корыстную фальшь.

Флиомы первыми запрыгнули в лифт, за ними вошла Тальина, а Луисцар, все такой же молчаливый, проследил за тем, как вхожу я. Я заметила, что без матери он более сговорчив, и планировала позже выведать у кого-нибудь, что представляет собой Тальина.

Когда лифт доставил нас в нужное место, мы встретились с двумя крокодилообразными громилами в костюмах из жесткой ткани. Разевая зубастые пасти, они велели сдать оружие и указали на бластер Луисцара. Тот не желал расставаться с оружием и ответил:

— Я намерен использовать его исключительно во здравие.

Я заулыбалась и прикусила губу, чтобы не засмеяться. У Луисцара было чувство юмора. Своеобразное, но было. Может, он и сам об этом не догадывался. Спорить с охраной было бесполезно. Бластер пришлось сдать, иначе Луисцара не пустили бы на слушание.

Зал заседаний за массивной дверью имел круглую форму. В центре на полу, похожем на лоскутное одеяло, пестрое, как ткань-шотландка, ромбами были обозначены места для виновников слушаний и разбирательств, а вдоль стен на высоте в человеческий рост круговая трибуна, заполненная двумя десятками представителей разных рас.

Я сочла невежественным разглядывать их, поэтому старалась вести себя непринужденно. Я, подобно остальным, встала в один из ромбов и дождалась, пока пчелиный рой Совета перестанет шушукаться и объявит начало рассмотрения дела о нашедшейся хранительнице памяти погибшей расы палал.

Члены Совета оказались пренеприятнейшими личностями, возомнившими себя вершителями судеб. И у них были причины надменно себя вести. Все-таки в их руках власть над всей Вселенной. Они допросили флиомов, и когда те подробно рассказали, как нашли Мариэль, то есть меня, члены Совета начали задавать провокационные вопросы, почему агенты разведывательной службы своевольничали, привезя меня в Опретаун? Почему не отправили в больницу землян? Почему не допустили мысли, что я могу оказаться аглом? В общем, Стон и Блин пострадали за то, что нашли ту, которую Орден искал тридцать лет. Мне даже стало их жаль. Я периодически переглядывалась с Луисцаром, а он одним только взглядом давал мне понять, что все нормально. Я вдруг поняла, что привычная мне бюрократия не столь плоха, как кажется на первый взгляд.

Как только флиомы получили выговор за злоупотребление должностными полномочиями и услышали, что в отношении этого инцидента будет назначен суд, где рассмотрят вопрос о снятии с них высшего допуска, Совет перешел к допросу Тальины.

— Вы — императрица Опретауна, стоявшая у власти во времена гибели расы палал. Согласно отчетам, палал и опреты состояли в тесных дружеских отношениях на протяжении семи столетий. Признаете ли вы, что это Мариэль?

Тальина взглянула на меня с некой снисходительностью, больше похожей на жалость, и улыбнулась:

— У нее типичные для палал волосы и глаза. Восстановился генный знак на ладони. Я не исключаю вероятность его подделки. Но, да будет вам известно, принцесса Мариэль и единственный наследник престола Опретауна, мой сын Луисцар, — почему-то Тальина сделала акцент на «единственном наследнике», — запечатленная пара. Думаю, он почувствовал бы, если бы перед ним предстала самозванка.

Она не заикалась и не выбирала слова покрасивше, чтобы угодить Совету, как это делали флиомы. И больше ей не задали ни единого вопроса.

— Вы — нынешний император Опретауна, — обратились к Луисцару, — и да будет вам известно, — говоривший уколол Тальину взглядом, — единственный наследник трона не от рождения, а по стечению обстоятельств, признаете ли, что эта женщина — Мариэль, принцесса расы палал, ваша запечатленная Вселенной невеста?

Луисцар гордо поднял подбородок и отрезал:

— Признаю!

— У вас имеются сомнения?

— Нет!

— Обоснуйте свою уверенность, — потребовали от него.

Я едва не хлопнула себя по лбу. Не удивлюсь, если от злости на Совет у меня покраснели волосы.

— Я считаю членов Совета самыми мудрыми и справедливыми судьями во всей Вселенной и не вижу причин подробно рассказывать, что значит быть с кем-то запечатленным. Многоуважаемый Орден знает это лучше меня. Можно обмануть зрение, слух, обоняние, но не сердце. Эта женщина прописана мне Вселенной, и наша связь — нить, объединившая души. Запечатленный никогда не признает самозванку своей парой.

«Вау!» — подумала я и приковала к Луисцару обалделый взгляд.

Мне по-разному признавались в любви. Конечно, все это было игрой. Особенно в постели. Мужчины нашептывали признания, чтобы приободрить меня, раскрыть и получить максимум удовольствия. С Луисцаром все было иначе. Он будто действительно ждал меня, искал, изнывал от тоски, а теперь не мог поверить в свое счастье, боялся оказаться обманутым и вновь потерять меня.

Члены Совета опять зажужжали роем. Посовещавшись, они обратились ко мне: