Фактор Ясеня (СИ) - Кузнецов Павел Андреевич Страница 10

Лита пришла в себя рывком. Тело казалось ватным, команды от нервных центров проходили с заметным запозданием. Девочка попыталась пошевелиться. Раздался странный хлюпающий звук. На периферии сознания возник мигающий красным огонёк. Республиканка по привычке потянулась к сообщению — судя по заполошному цвету, явно экстренному. Однако в тот момент она не осознавала этого, действуя больше по привычке, выработанной во время длительных тренировок по вождению.

«Отменить режим гибернации?» — странные слова далеко не сразу сложились в осознанное предложение. Снежка по-прежнему туго соображала, но необходимость осознать написанное заставила собраться.

«Да» — был её лаконичный ответ.

В тот же миг ватность из тела начала куда-то уходить. По коже забегали мурашки. Стало нестерпимо щекотно, и рыжая, не удержавшись, чихнула. Это окончательно разогнало серую хмарь, в которой до того тонуло сознание. Юная воспитанница вдруг осознала, что до сих пор пребывает в кресле управления. На какое-то время оно стало для неё родней привычного кубрика воспиталища, приютило, обогрело, защитило. Да, именно защитило. Когда схлынул защитный гель, Лита смогла рассмотреть всю неприглядную картину окружающих её разрушений.

От высокотехнологичного аппарата остались лишь жалкие огрызки. Единственным целым его фрагментом оказалось её собственное кресло. И что-то подсказывало, что дело тут отнюдь не в ударе о землю. Над хрупкой скорлупкой покуражились обитатели реликтового леса. Подтверждая это, слух прорезал скрежет металла. Лита бросила взгляд в том направлении и съёжилась: древесное щупальце оплело фрагмент двигательной установки и, сжав, буквально выдавило наружу что-то жидкое, похожее на пену… Ну да, пена. Обычная монтажная пена, которой автоматика до сих пор пыталась заштопать повреждения корпуса. Однако древняя флора оказалась сильней.

И тут рыжую опалило воспоминанием: она же была с Галой! Сестрой по воспиталищу и близкой подругой! Заполошно заозиравшись вокруг, девочка отметила, что от второго кресла остались лишь смутные лохмотья. Это открытие ещё больше дисциплинировало республиканку, она подобралась, и стала осматриваться с максимальной тщательностью. Взгляд синих глаз сделался пристальным, цепким. Из них пропал даже намёк на растерянность.

В руках снежки сам собой возник тревожный чемоданчик. Наружу были извлечены столь необходимые для выживания предметы. Девочка подпоясалась пояском с персональным генератором защитного поля. Надела лёгкий матерчатый шлем с комплексом навигационного и сканирующего оборудования. Приторочила к бедру вибронож. В руках тринадцатилетней девчонки оружие смотрелось чересчур массивным, брутальным, даже казалось несколько чужеродным — что, впрочем, не мешало самой республиканке ощущать клинок продолжением руки. На спину лёг аккуратный рюкзачок с пищевыми рационами, аптечкой и бытовыми приспособлениями. Теперь Лита ощущала себя готовой к любым испытаниям.

Ещё раз внимательно оглядев ошмётки аппарата, чуть не ставшего для неё могилой, снежка заметила следы волочения. Склонилась над острым фрагментом обшивки. На нём обнаружился клок волос. Медных, что та проволока. Лита нахмурилась и тенью выскользнула наружу, навстречу негостеприимной громаде леса.

Дальше волосы и ошмётки одежды обнаруживались с поразительной регулярностью. На последних метрах к ним добавились бурые потёки: кровь. Снежка тут же ускорилась, и не зря. Буквально через какой-то десяток метров она уже стояла у входа в пещеру. Следы волочения терялись во тьме разверзшегося зева земли. Лита не стала терять времени даром. Шлем заработал, дополняя визуальный ряд данными инфракрасного и энергетического спектров. Картинка активных и остаточных излучений придала окружающему пространству особенно угрожающие черты. По транслируемой на глаза проекции пролегли странные потусторонние разводы энергетических «жил». Подстроив восприятие, юная республиканка шагнула вперёд, внутрь смертоносной пещеры.

Они встретились в месте, где узкие стены раздавались, образуя просторное помещение. В другой ситуации комната могла даже показаться уютной — но только не сейчас, когда по центру замерли двое: гордая дочь Синергии и потусторонняя тварь, порождение древнего леса, находящееся на вершине местной пищевой цепи. Животное не выглядело особенно массивным — поджарое, припадающее к земле на передние лапы, с узкой длинной пастью, сродни волчьей. Глаз сразу цеплялся за эту пасть, зияющую двумя рядами зубов, издающую утробные, угрожающие звуки. Остальное тело противника слилось для Литы в сплошное зеленоватое пятно, транслируемое услужливой автоматикой шлема. К сожалению, шлем не был в полном смысле слова боевым, он не позволял строить синтетическую картинку на стыке сразу нескольких вариантов восприятия, выдавая лишь то единственное восприятие, которое казалось умной машинке наиболее информативным. Сейчас больше всего информации предоставляло именно тепловое зрение — просто потому, что другие варианты были заметно хуже.

Республиканка не растерялась, не испугалась — казалось, она вообще не испытывает сейчас никаких негативных эмоций. По крайней мере таких, которые бы помешали ясности сознания и чёткости восприятия. Лицо снежки под гибким шлемом превратилось в сплошную маску, ощерилось ответным хищным оскалом. Лита зарычала в ответ. Вибронож, сам собой скользнувший в руку ещё на входе в пещеру, теперь был сжат обратным хватом, пребывая в высшей степени готовности к удару.

Тварь ещё только примеривалась к своей явно неудобной и непривычной противнице, против которой все её вековые инстинкты молчали, а девочка уже пошла вперёд. Удар, уворот, перекат, удар снизу вверх… Тварь больше не угрожала, она выла. В последнем ударе нож прошёлся по её брюху, играючи распоров его. Наружу вывалилось нечто горячее, в восприятии умной электроники отразившееся ещё одним жёлтым пятном — которое, впрочем, быстро остывало. Рык твари сделался удивлённым, недоумевающим, а потом её лапы подломились. Заскулив, животное завалилось набок. Часто-часто задышало. Конечности забились в явной агонии.

Несколько минут жизнь уходила из некогда грозного создания. Всё это время снежка провела, замерев, ловя каждый звук в окружающем пространстве, фиксируя каждое движение или тепловой всплеск. Она плохо знала повадки подобных тварей. Во времена достопамятного урока по выживанию ей не приходилось с ними встречаться — только слышать о них. И слава космосу, что не приходилось. Она тогда была ещё слишком слаба, чтобы выйти один на один против столь совершенной машины для убийства. Теперь — другое дело. Последние годы закалили тело, подарили уверенность в себе, воспитали боевой дух. Снежка была готова принять бой с любым живым существом… кроме, разве что, самых матёрых хищниц исследованной Галактики — валькирий. На их фоне она всё равно казалась юной и неоперившейся ещё девчушкой, но здесь и сейчас именно она выступала самой серьёзной хищницей в реликтовом лесу.

Реликтовый лес… старый, древний… он слишком закостенел в своих представлениях о мире. Ему было невдомёк, что где-то вызрели и даже вышли к звёздам существа иного порядка социальной и биологической организации. На их фоне он сам казался пережитком, чем-то давно отжившим. Реликтовым. Да, это именно то слово, которое ярче всего характеризовало суть. Он — реликт, в то время как перед ним предстало существо новой формации, принадлежащее уже иному, новому, миру.

Когда пятно противника остыло, Лита пошла в дальний угол жилища. Там, среди костей и обрывков ткани, лежала Гала. Девочка представляла собой жуткое зрелище. Кровь во многих местах уже запеклась, волосы свалялись и висели такими же обрывками, как и клочья одежды. Никакой жизнерадостности, никакой воли к жизни — республиканка казалась сломанной куклой. Особенно в свете того, что одна нога у неё была отгрызена по самое бедро, а рука — по локоть.

Лита склонилась над подругой. Долго искала пульс, проверяла энергетическую оболочку. Пульса не было, но энергия ещё теплилась в растерзанном теле. Тогда снежка принялась за реанимационные процедуры. Не меньше часа она колдовала над Галой, и вскоре её усилия оказались вознаграждены: девочка задышала. Хрипло, прерывисто, но задышала. Республиканская кризисная медицина порой творила чудеса. Так и сейчас: бездыханное тело на глазах возвращалось к жизни.