Дж. Уорд - Короли Бурбона (ЛП) Страница 12

Она положила ладонь на подлокотник Баркалонджер.

— Тебе необходимо запомнить это…

— Мисс Аврора…

— Не говори мне, что ты пролетел более тысячи миль, просто чтобы увидеть меня, словно я стала каким-то инвалидом. Это не стоит того.

— Твоя еда стоит любой поездки.

— Да, это верно. А теперь иди к твоей маме (обращение к весьма привлекательной негритянке, — прим. пер.).

«У меня уже есть», — подумал он, пристально уставившись на нее. — Мисс Аврора, ты собираешься помочь в приготовлении еды для Дерби?

— Ты думаешь, что все эти дураки поместятся на моей большой кухне?

— Придется потрудиться, ты прекрасно сможешь руководить ими, но не говори, что ты не справишься.

Она выстрелила в него печальным взглядом, но этим все и ограничилось, и это напугало его. Обычно, она вскакивала со стула и выпроваживала его за дверь. Вместо этого, она осталась сидеть.

— Я буду в порядке, сын.

— Лучше, чтобы было именно так. Без тебя ни один, не сможет меня заставить вести правильный образ жизни.

Она что-то пробормотала себе под нос и уставилась через его плечо, он просто ждал в полной тишине.

В конце концов, она махнула ему рукой, подойти, и он сразу же прошагал по линолеуму, опускаясь перед ней на колени около кресла. Ее красивая, сильная, загорелая рука потянулась к нему и пробежалась по его волосам.

— Тебе необходимо подстричься.

— Да, мэм.

Она прикоснулась к его лицу.

— Ты слишком красив для своего же собственного блага.

— Как я сказал, ты должна держаться и тем самым сможешь удержать меня, чтобы я стал вести правильный образ жизни.

Мисс Аврора кивнула.

— На это ты можешь рассчитывать, — потом наступила долгая пауза. — Спасибо тебе за новый автомобиль.

Он поцеловал ее ладонь.

— Всегда пожалуйста.

— И мне нужно, чтобы ты кое-что запомнил, — ее глаза, ее такие темные эбонитовые глаза, смотрели на него, когда он был еще ребенком, подростком, молодым человек... взрослым мужчиной, они кружили по его лицу, впитывая в себя все изменения, которые произошли с низ за это время, в особенности все, что могли увидеть за его прошедшие тридцать лет. — У меня есть ты и Бог. Я богаче не карманом, понятно, мальчик? Мне не нужен Мерседес. Мне не нужен такой дом или модная одежда. Во мне нет такого изъяна, который бы мне хотелось прикрыть, ты слышишь меня?

— Да, мэм, — он закрыл глаза, понимая, что она единственная самая благородная женщина, которую он когда-либо встречал.

Ну, она и Лиззи.

— Я понял тебя, мама, — хрипло ответил он.

Примерно через час после стычки с Лейном по поводу лимонада, Лиззи покинула оранжерею, неся две большие вазы. Миссис Брэдфорд настаивала на том, чтобы всегда были свежие цветы в основных общественных комнатах и во всех используемых спальнях, и этот стандарт был сохранен даже после того, как она переехала в свою собственную комнату около трех лет назад и, по сути, там и осталась. Лиззи нравилось думать, продолжая эту практику, что возможно Маленькая В.Э, как называла ее семья, имеет возможность лишний раз войти в дом и побыть хозяйкой.

В Истерли было более полсотни комнат, но многие из них предназначались для сотрудников в качестве офисов, помещений для персонала и санузлов, или являлись таким местом, как кухня, винный погреб, медиа-комнаты или нежилые комнаты, которые не требовали букетов цветов. На первом этаже букеты всегда поддерживались в отличном состоянии, она уже осматривала их сегодня или накануне вечером, и вытащила завядшие розы. Новые предназначались для второго этажа фойе и большой комнаты люкса мистера Болдвейна. У миссис Бредфорд не предполагалось освежать цветы в вазе до завтрашнего дня, также как и у Шанталь и...

Интересно, Лейн остановиться в комнате своей жены?

Скорее всего да, и от этой мысли у нее появились позывы к рвоте.

Направляясь вверх по дальней лестнице для персонала и чувствуя тяжесть в руках, что даже напряглись бицепсы, от двух ваз, украшенных резьбой, из стерлингового серебра, она знала, что сможет выдержать этот груз, осталось недолго, она отдохнет немного побольше по пути назад.

Главный коридор наверху был таким длинным, как ипподром, разделенный гостиной зоной, и тянущимся рядом в общей сложности двадцати одного люкса по обеим сторонам. Большая квартира-люкс мистера Болдвейна находилась рядом с люксом его жены, оба номера выходили на сад и реку. В них имелся общий проход через гардеробные комнаты, но она знала, что он никогда не пользовался им.

Она поняла, как только родились дети, эти отношения своего рода не «возобновлялись», выражаясь на старомодный манер.

Когда она только начала работать в Истерли, она путалась в именах, и по ошибке назвала миссис Брэдфорд ее именем по мужу — миссис Болдвейн. Не стоило. Ее жестко поправил управляющий персоналом: леди Брэдфорд дома должна называться «миссис» и «Брэдфорд» и совершенно неважно, какова ее фамилия по мужу.

Она чувствовала себя смущенной, узнав, что супруги теперь не представляли единую команду, и старались разделить свои жизни, также, как и спальни. Поэтому мистер Болдвейн расположился в люксе в темно-синих тонах и антикварной мебелью из красного дерева, а миссис Брэдфорд в цветах слоновой кости, кремовых и серо-коричневых, которые заставили бы покраснеть самого Людовика XIV за роскошную мебель и кровать с балдахином.

На самом деле, они, как пара имели кое-что общее: он прятался в своем офисе в бизнес-центре, она — в своей спальне.

Ненормально.

Лиззи проследовала вверх по изгибающейся знакомой лестнице и поправила букет на журнальном столике в гостиной. Затем она подошла и остановилась перед люксом мистера Болдвейна. Дважды стукнув по широким дверным панелям, она пождала ответа. Каждое утро он отправлялся в бизнес-центр, располагающийся по соседству, и возвращался только к семи часам, к ужину.

Поставив в старом фойе вазу с букетом на пол, она повернула витиеватую ручку на двери, толкнув ее вперед, и шагнула в помещение, наполненное антиквариатом, словно в музей. Сразу же от двери она заметила, что с цветами все было в порядке, но в Истерли не существовало такого понятия, как никаких «но». Находясь здесь, словно в коконе богатства, никаких «но» не разрешалось.

Она взяла вазу и услышала голоса в саду, решила подойти поближе к окнам. Более десятка мужчин сгрудились, возясь с огромным белым тентом, скатанным в рулон, и длинным алюминиевым шлангом устанавливая полив, а также собираясь собрать и установить шатер для «The Derby Branch» размером восемьдесят на сорок футов.