Воспитательные часы (ЛП) - Ней Сара Страница 12

Лана вздыхает.

— Мне нравится, когда ты используешь британский сленг.

Хитрая усмешка.

— Спасибо. Мне тоже.

Мы втроем кладем головы на спинку дивана и смотрим в потолок.

— Так какой он? — Шепчет Лана, не поворачивая головы, чтобы посмотреть на меня.

— Ну… — медленно начинаю я. — Трудно сказать. Очевидно, он защищается от всего этого, так как каждая шлюха в кампусе написала ему, поэтому, когда я отправила ему сообщение, он сказал мне отвалить, но он немного оттаял.

Вроде.

— Он симпатичный?

Я хмурюсь.

— Он немного ниже среднего, но с ним интересно общаться.

Слышу, как поднимаются ее брови.

— И его зовут Ретт?

— Ага.

— Это довольно сексуально. — В голосе Ланы звучит тоска. — Типа «Унесенные ветром», хрень южных плантаций.

— Вздор! Официально заявляю, — Донован садится, обмахиваясь веером, и голос его совсем не похож на голос Скарлетт О'Хара. — Я бы хотела трахнуть вас на веранде.

— Откровенно говоря, моя дорогая, ты можешь сосать мой член, — говорит Лана фальшивым баритоном.

Донован хмурится.

— Эй, ты украла мою реплику!

— Заткнитесь, ребята. — Я смеюсь. — Вы хуже всех.

Лана скрещивает ноги на кофейном столике.

— Так, о чем вы двое разговариваете?

— Ну, это было всего несколько раз. В основном мы спорили, потому что я не оставляла его в покое.

— Ты такая прилипчивая сучка, — ехидничает Донован.

— Заткнись, Донован, это не так! — Я шлепаю его по бедру, надувая губы. — Ненавижу, когда меня игнорируют, вот и все.

Лана бросается вперед, шумно прихлебывая диетическую содовую.

— Парень кончит в штаны, если увидит тебя.

Я мысленно встряхиваю волосами, но просто пожимаю плечами; знаю, что красива, если быть честной. Слышу это с детства, лесть от незнакомых людей, моих родителей, семьи и друзей.

И, конечно, парней.

Парни любят меня.

Мои рыжие шелковистые волосы. Мою тонкую талию и пухлые губы. Мои фантастические сиськи.

Тщеславие — один из моих недостатков, но и скромничать я не собираюсь. Это было бы еще хуже.

— Вот что я хочу знать, — медленно произносит Лана, кладя руку на спинку дивана и наклоняясь ко мне. — Почему ты написала ему… когда ты можешь позвонить?

Я прикусываю губу.

— Думаешь, мне стоит ему позвонить?

Ее брови взлетают вверх.

— А почему бы и нет?

Почему бы и нет.

Телефон Ретта звонит четыре раза, прежде чем он отвечает, его глубокий голос напоминает мне о лесорубе, суровом охотнике. Мужественный и мощный.

Туманный.

Гораздо глубже и сексуальнее, чем я ожидала, когда набирала его номер.

— Алло?

— Ретт?

Пауза.

— Кто это?

— Это Лор…, — я замолкаю, вспомнив, что назвала ему фальшивое имя. — Это Алекс.

Тишина.

— Алло? — Спрашиваю, потому что связь очень тихая. — Ты здесь?

— Да, я здесь. Стараюсь понять, зачем ты звонишь.

Он южанин?

Нужно прекратить.

Не знаю, что я ожидала, услышав его голос, но уж точно не думала услышать медленного, ленивого, протяжного голоса. От его глубокого тембра у меня по спине пробегает дрожь.

Стараюсь. Звонишь.

— Я… — Я не могу сказать ему, что мои соседи по комнате сказали мне позвонить ему, или что подумала, что это будет весело, и хотела узнать, как звучит его голос. — Я звоню из прихоти.

— Почему?

— Мне хотелось поговорить.

— Могу я быть честным с тобой, Алекс, чтобы мы перестали растрачивать время друг на друга? Я уверен, что ты очень милая, но ты кажешься слишком агрессивной, и это не совсем в моем стиле, так что может тебе стоит позвонить кому-нибудь еще.

Растрачивать время друг друга.…

О Боже, так по-южному. Интересно, из какого он штата, как оказался в Айове и почему до сих пор не послал меня к черту? Похоже, он действительно хороший парень, сильно отличающийся от того сверхчувствительного засранца, который писал мне на днях.

— Каков твой стиль?

Ретт снова молчит. Я слышу, как он обдумывает свои следующие слова.

— Послушай, Алекс, я не пытаюсь быть грубым, но… — он не заканчивает фразу, голос замирает в воздухе.

— Но ты не хочешь говорить?

Когда парень не отвечает, я убираю телефон от лица, чтобы проверить, не отклонен ли звонок. Таймер в верхней части экрана показывает, что секунды тикают, поэтому я знаю, что он все еще там.

— Ты можешь сказать мне одну вещь?

— Давай, — выдавливает он неохотно.

— Откуда ты?

— Луизиана.

Это заставляет меня улыбнуться.

— Мне показалось, я уловила акцент.

Линия снова замолкает, и я задаюсь вопросом, какого черта делаю. Весь этот разговор похож на выдергивание зубов, а последний раз, когда я заставляла человека говорить со мной… никогда такого не было. Зачем начинать с него?

— Вырос в Миссисипи, но мои родители переехали обратно в Луизиану, когда я учился на втором курсе.

— Недалеко от Нового Орлеана?

— Нет, в Батон-Руж.

— Рядом со всеми плантациями? — Низкий и веселый смешок приветствует мои уши, заставляя мои девичьи части немного увлажниться. Господи, да что со мной такое? — Что тут смешного?

— Обычно это первое, о чем спрашивают, когда узнают, откуда я.

— Что спрашивают люди во-вторых?

— Боролся ли когда-нибудь с аллигатором.

— А ты боролся?

Снова смешок.

— Нет, мэм.

Мэм.

Его акцент делает странные вещи с нижней частью живота, поэтому я ерзаю на стуле, кладу локти на стол, подпирая подбородок рукой.

— Ты всегда такой вежливый?

В трубке послышался тихий смешок.

— Нет.

— Я имею в виду, ты сказал мне отвалить, когда впервые написала тебе. Полагаю, это не совсем вежливо, не так ли?

— Не расстраивайся. Я говорил каждой девушке, которая писала мне, чтобы она отвалила на хрен. — Проклятие слетает с его языка, кисло-сладкое.

Отвалила на хрен.

— Ну, от этого я чувствую себя немного лучше, — признаюсь я.

— Тебя это обидело?

— Не совсем.

Он снова смеется в трубку, и, если бы я не сидела, мои колени были бы немного слабыми. Его голос сексуален, и мне вдруг захотелось, чтобы Ретт выглядел чуточку лучше.

— Итак, Алекс, откуда ты?

При упоминании имени кузины у меня возникает чувство вины.

— Иллинойс. Не так волнующе, как Батон-Руж.

— Никаких аллигаторов?

— Только в студенческом общежитии, — шучу я.

Линия замолкает.

— Проводила там много времени? — тихо спрашивает он хриплым голосом.

— Не совсем. — Уже нет. — Это место — выгребная яма плохих решений.

— Значит, если я скажу: «Алекс, встретимся на вечеринке братства в субботу вечером», ты не пойдешь?

— Если ты скажешь, что встретишься со мной там, я подумаю.

— Только подумаешь об этом? А, все ясно.

— Что ясно?

— Я думаю, ты пытаешься флиртовать со мной. Я ошибаюсь?

Хочу отрицать это, но не могу произнести ни слова.

— Ты флиртуешь со мной?

— Я ужасен в этом, но думаю, что было бы очевидно, если бы флиртовал. Кроме того, я даже не знаю тебя.

— Тебе не нужно знать кого-то, чтобы флиртовать с ними, Ретт.

— Я знаю это, но это не то же самое, не так ли?

— Я в этом не уверена. Например, если бы сказала тебе, что звук твоего голоса заставляет мое воображение буйствовать, что бы ты на это сказал?

— Я бы сказал… Я бы сказал… — он спотыкается о свои слова, очаровательно. — Черт, не знаю, что сказал бы.

— Я слышу, как ты улыбаешься, так что это хороший знак.

Я тоже улыбаюсь широко и глупо. Несколько минут назад взяла ручку и стала бесцельно рисовать на блокноте мультяшного крокодила, окруженного маленькими черными сердечками.

Когда я смотрю на бумагу, там десятки крошечных чернильных сердечек, разбросанных как конфетти по плоской поверхности.

— Это хорошо, правда? Улыбка — это хорошо.