Ревейдж (ЛП) - Коул Тилли Страница 14

— Элен Мелуа. Казрети, Грузия.

Закрыв глаза и, чувствуя предательскую сочувствующую боль в груди, я включил вентилятор и обдал ее гладкую влажную кожу самым холодным воздухом.

Глава 6

Зоя

Я и не представляла, что могу чувствовать еще какую-то боль. Моя кожа переходила из пылающего состояния, словно ее разрезали бритвенные лезвия, в ничто иное, как онемение от намеренно изменяемой температуры, которую я терпела в течение последних нескольких часов. Мучительный жар быстро сменялся невыносимым холодом. Я попыталась высвободить руки и ноги, но вместо этого меня пронзила боль. И наручники, обернутые вокруг моих конечностей, сделали невозможным любые движения.

Я стиснула зубы, подавляя крик, который пытался сорваться с губ. Спина выгнулась дугой. Пальцы рук и ног напряглись. Но я не сводила глаз с человека, который стоял передо мной. Чудовище, которое вернулось сегодня с пронзительными кристально-голубыми глазами. Исчезли расширенные черные глаза, а на их месте появились ярко-синие. Обманчиво красивая черта в таком жестоком человеке.

Теперь он наблюдал за мной, как от жары моя кожа покрылась потом, и я видела в его пустом взгляде, что моя боль и мое страдание никак не затронули его сердце. Он был огромным, покрытым шрамами и мускулистым, и это было самое страшное, что я когда-либо видела.

Мое тело продолжало дергаться и вздрагивать под воздействием меняющейся температуры. Но я наблюдала за своим похитителем. Я не прикрывалась руками в смущении, когда его глаза иногда прищуривались в уголках, как будто он чувствовал дискомфорт, причиняя мне боль. Его руки сжимались в кулаки, как будто он боролся с желанием выключить обогреватель или вентилятор холодного воздуха.

Шли часы, и я задавалась вопросом, не было ли это просто разыгравшимся воображением. Но он был в нем: элемент сочувствия или раскаяния.

Может быть, у этого чудовища с глубокими шрамами все-таки были чувства.

С тех пор как я очутилась в этом аду, с тех пор как этот мужчина заставил меня раздеться, я чувствовала, будто моя невинность разрывается на части. Я никогда не была с мужчиной. Но он обнажил меня. Он коснулся моей обнаженной кожи, провел носом по моей шее и прижался к моей обнаженной плоти.

И все же что-то было не так между этим человеком и тем, что был прошлой ночью. Прошлой ночью его голубые глаза были расширены. Его тело было напряжено, словно наполнено гневом и яростью. Прошлой ночью этот мужчина был холодно жесток и бесчеловечен. Он давал указания так, словно у него не было выбора. Как будто что-то глубоко внутри него заставляло его делать эти презренные вещи.

У сегодняшней версии мужчины был понимающий взгляд. Его движения были не такими напряженными, определенно более плавными. А его глаза? Его глаза сегодня были яркими и наполненными самым удивительным синим цветом. И он точно знал, что делает. То, как он смотрел на меня. То, как он нюхал меня. Он дразнил и испытывал мою выносливость. Это все был он. Эта версия монстра была очень ответственна за его собственные действия.

Сегодня он напугал меня так, как я никогда не была напугана раньше — он сознательно заставлял меня кричать. И все же, несмотря на это, я видела вспышку человечности в его взгляде.

Прошлой ночью ее не было.

Монстр выключил обогреватель, моя голова упала от бессилия. Он подошел ближе и наклонился ко мне так, что его мускусный запах специй окутал мое лицо. Как и до этого, его нос уткнулся в изгиб моей шеи. Затем кончик его носа поднялся к моему уху. Он водил им вверх и вниз по моей нежной коже, до тех пор, пока его теплое дыхание не остановилось у моего уха, и он прошептал:

— Откуда ты знаешь Заала Костава?

Его голос был мягким, почти убеждая меня в том, что он чувствовал немного сожаления. Потом в моем сознании всплыли его сжатые кулаки и зажмуренные глаза, и я подумала, что так оно и было.

Он повторил свой вопрос снова, и кровь отхлынула от моего лица. Мои глаза закрылись. Хотела я этого или нет, но в уголке глаза появилась слеза. Я знала, что он заметил ее. Когда я вновь открыла глаза, я увидела, что он поймал слезу кончиком своего пальца.

Я держала рот закрытым, сдерживая ответ на его вопрос. Он поднял вверх палец, удерживавший каплю. Убедившись, что я слежу за его движениями, он поднес каплю ко рту, высунул язык и обхватил губами палец.

Медленно он вынул палец изо рта и опускал его до тех пор, пока не коснулся моей груди. Даже легкое прикосновение его пальца было похоже на удар кинжала по моей чувствительной коже. Но он продолжал им двигать, пока он не пробежался по моей груди и не обвился влажным кончиком вокруг моего соска.

Мое дыхание сбилось от страха, что я не могла двигаться, от страха перед тем, что он мог сделать дальше. Я знала, что он подталкивал меня к ответу, проверяя мою решимость. Авто рассказывал мне, что могут сделать палачи. Однако изучение таких актов и их выдержка даже не были сопоставимы.

Закрыв глаза, я попыталась вырваться из настоящего. Вместо этого я представила себе луг из моего детства. Я вспоминала, как Заал и Анри шли рядом, пока я пряталась за деревом, наблюдая за двумя моими братьями, улыбающимися во время разговора. Вспоминала, как бабушка качала меня на руках, напевая свою любимую песню. Я вспоминала, что папа покупал мне все, что я просила. Вспоминала, как лежала с мамой, как она гладила меня по волосам, когда мои младшие брат и сестра спали в своих кроватках. И я представляла себе нынешнего Заала, моего sykhaara. Как я держала в руках его фотографию, улыбающегося и влюбленного.

Вдыхая через нос, я наконец-то представила себе невесту Заала в окне дома на Брайтон-Бич. Я видела, как его руки обвились вокруг ее талии. И она была счастлива. Дом, казалось, был полон подобного счастья. Мой sykhaara, после жизни, полной боли, наконец-то обрел счастье. Он нашел другую семью. Это было все, что имело значение.

Стальная решимость овладела моей душой; я поклялась никогда не предавать брата. Я не пойду на поводу у этого монстра. Что бы он ни пытался сделать.

У человека, чьи люди все еще жаждали мести. У человека, который, возможно, мог контролировать больше людей, чем просто моих братьев.

Что если?..

Когда я подняла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом, мой похититель ожидал моего ответа. Сглотнув, я покачала головой, игнорируя пульсирующую головную боль. Мужчина замер, его челюсти сжались в отчаянии.

Он отступил назад, чтобы встать рядом со мной. Я приготовилась к тому, что, как я знала, будет дальше. Свободной рукой он обхватил мое лицо, слегка сжимая щеки. Он отвел мое лицо в сторону, пока оно не оказалось в нескольких дюймах от его лица, и произнес:

— Ты можешь верить, что ты сильная, маленькая грузинка, но я только начал. Ты не сможешь вытерпеть то, что я приготовил для тебя. В конце концов, ты сломаешься, — согнув руку, покрытую татуировками имен своих жертв в локте, он добавил, — вы все ломаетесь. Я гребаная Smert’ s Kosoy (прим. пер. — Смерть c Косой). Предназначен для единственного — убивать.

Мое сердце пропустило удар, когда его слова донеслись до моих ушей, и я прошептала:

— Предвестник смерти.

У меня кровь застыла в жилах, когда этот мужчина, этот покрытый шрамами русский предвестник смерти, улыбнулся. Два ряда прямых белых зубов блестели под его полными губами, верхняя была испорчена красным шрамом, и его улыбка вызвала у меня страх. Потому что я знала, что он говорит правду. Ничто в этом человеке не кричало о безопасности! На самом деле все было наоборот: его внешний вид, само его присутствие кричали: опасность!

Тем не менее даже когда он потянулся, чтобы включить холодный вентилятор, все, о чем я могла думать, было то, что он сказал. Что он предназначен лишь для одной цели. Разработан. Не рожден, без права выбора, спроектирован.

Как и Заал с Анри должны были убивать ради Джахуа.