Лиза Джонс - Исповедь души Страница 14

– Я больше никогда не смогу смотреть на этот ковер как раньше, – говорит Крис, потираясь носом о мои волосы.

– Я тоже, – со смехом соглашаюсь я, но улыбка моя сникает, когда взгляд падает на ленту, которой Крис связывал меня. Мы приближаемся к обретению истинной душевной близости друг с другом, и я не хочу ничем, особенно моими тайными тревогами, испортить эту близость.

– Пожалуйста, пообещай мне, что то мое колебание по поводу порки не заставило тебя усомниться в моей способности справиться с тем, чем ты хочешь со мной поделиться. – Я заставляю себя копнуть глубже и посмотреть в лицо тому, что на самом деле не дает мне покоя. – И это не из-за Майкла. Я не хрупкий цветок, Крис. Я не сломаюсь из-за какой-нибудь глубокой душевной раны, если тебя это беспокоит.

Он переворачивает меня на спину, и его ладонь жестом собственника ложится мне на живот.

– Детка, я не собираюсь безучастно стоять в стороне и позволять этому негодяю отравлять твои мысли. Я заполню пространство другими вещами. Хорошими вещами. Приятными вещами. Но дело не только в Майкле. Я ни за что не сделал бы этого после того, через что ты прошла за последние несколько дней, когда существует риск, что подобный опыт может задеть чувствительный нерв. Иногда БДСМ помогает отключиться. А иногда еще глубже погружает в боль, заставляет посмотреть ей в лицо и справиться с ней. Ты еще слишком неопытна в этом, чтобы что-либо предсказать. Ты не знаешь, что тебе нравится, и как ты на это отреагируешь. И я не знаю.

Ко мне вдруг приходит воспоминание о Крисе в клубе, как он, связанный, кричит женщине позади него ударить сильнее, и мне понятно, почему он стал мастером в том, как помочь людям отключиться, уйти от реальности. Он не может передать контроль в чьи-то руки, не рискуя открыть рану и начать эмоционально истекать кровью. Не может, не прибегая к мучительным крайностям. К поркам.

– Мы занимались именно тем, чем я и хотел заниматься сегодня, – продолжает Крис. – Мы поработали над доверием, и ты доверяла мне достаточно, чтобы лечь обнаженной посреди этого ковра и полностью подчиниться мне. Доверие – это все, Сара.

Он обвивается вокруг меня, и я закрываю глаза, впитывая это восхитительное неповторимое ощущение – быть в кольце его сильных рук, и надеюсь, он сможет найти такое же доверие во мне, в нас, как нашла его я.

Я моргаю от солнечного света, льющегося с балкона, и вдыхаю теплый мускусный запах Криса, который все еще обнимает меня. Но несмотря на восхитительное тепло, я ощущаю в душе какое-то смутное беспокойство. Как будто бы что-то не так. Возможно, все дело в новом месте или часовом поясе, и мне интересно, сколько я спала.

– Крис! Эй, Крис, милый, ты где?

Женский голос эхом отдается от лестницы, быстро приближаясь, и этот звук действует на меня как ушат ледяной воды. Мне становится холодно, и я сознаю, что вот он, мой источник смутного беспокойства и то, что разбудило меня.

– Ох ты, черт побери, – произносит женский голос, и я понимаю, что она сейчас на верху лестницы, без сомнения, ошеломленно таращится на нас, лежащих на ковре. – Ух ты, Крис. Не рановато ли для подружек, а?

Я вздрагиваю от ее явного намека и пытаюсь сесть, но нога и рука Криса удерживают меня.

– Это совсем не то, что ты думаешь. Пожалуйста, детка, ничего не домысливай.

Мне и не надо ничего домысливать, когда эта женщина, которая явно знакома с ним достаточно близко, чтобы иметь ключ от его квартиры, остановилась в нескольких футах от нас.

Глава 6

Я не могу больше ни секунды лежать вот так на полу.

– Дай мне встать, Крис, – шиплю я.

– Не дам, пока не пообещаешь не делать скоропалительных выводов.

Он слегка сдвигается. Я пытаюсь оттолкнуть его, но он крепко меня держит. Я рычу от злости и отчаяния.

– Мы же голые перед ней, Крис. Ты голый перед ней. Это неприлично в конце концов.

Поколебавшись, он отпускает меня. Я поднимаюсь на четвереньки, поворачиваюсь и застываю. На верху лестницы стоит потрясающая, похожая на куклу Барби блондинка в обтягивающих черных джинсах и безрукавке. С длинными шелковистыми волосами, убийственно красивой фигурой и с татуировками на обеих руках. Каблуки ее красных «шпилек» невозможно высокие, я бы на таких точно спотыкалась, и на меня накатывает приступ дурноты. Зачем я здесь? В ней есть все, чего нет у меня и никогда не может быть.

– Что, скажи на милость, ты тут делаешь, Эмбер? – спрашивает Крис, потом бросает мне свою рубашку. – Возьми, детка.

Я, кажется, не в состоянии пошевелиться. Эмбер. Американское имя, и красивое. И Крис расхаживает перед ней нагишом. Я опускаюсь на пятки, чтобы схватить рубашку и набросить ее. Пытаясь встать, спотыкаюсь. И Крис поддерживает меня, схватив за руку. Все, что я вижу, это его босая нога и голая икра.

– Отпусти, – шиплю я, и мне удается посмотреть прямо на Эмбер, которая переводит взгляд с Криса на меня со злорадной усмешкой в глазах. Я оскорблена. Я смущена. Чувствую себя совершенно униженной и преданной. Эта женщина занимает в жизни Криса много больше места, чем он сказал мне.

– Сара. – Крис шагает вплотную ко мне, его бедро прижимается к моему. Голое бедро, черт бы его побрал.

– Пусти. – Я с трудом узнаю в этом сиплом рычании свой голос. – Ну же.

Он убирает руку, и я пулей несусь вперед. Поскольку вперед – это прямиком к Эмбер, я жалею, что выбрала этот путь, но будь я проклята, если отступлю. Я задираю подбородок и иду прямо на нее, а она усмехается своими пухлыми розовыми губами и отступает в сторону.

Ну, разумеется, почему бы и нет? Я же оставляю ее с Крисом. Обнаженным Крисом. Эта мысль все крутится и крутится у меня в голове, как заезженная пластинка. У нее есть ключ. Его не волнует, что он ходит перед ней голый. Она уже не раз видела его таким. И нисколько не удивлена.

Это не стыкуется с тем, что я знаю о нас с Крисом, но я не смогу рассуждать здраво, пока не останусь одна. Я не конфликтный человек, я скорее просто развернусь и уйду, и вероятность того, что мне придется уйти навсегда, заставляет меня буквально корчиться от боли.

Я чуть ли не бегом взлетаю по лестнице и врываюсь в спальню Криса. В эту минуту не могу назвать ее своей, ибо боюсь, что ее, как и его, у меня отнимут. Грызущее чувство, что он на самом деле никогда не был моим, начинает терзать меня, и я, кажется, не в состоянии сделать больше ни шагу.

Остановившись за дверью, я приваливаюсь к стене и просто стою, тяжело дыша, и звук бухающего в груди сердца гулко отдается в ушах. Я жду какого-нибудь взрыва, жду слез, но не в силах даже плакать. Судя по моему недавнему обмороку, я совершенно уверена, что это не только эмоциональная перегрузка, но и то, что мозг и тело защищают меня от полного упадка сил. Я как будто стою рядом, заглядываю в себя и не вижу ничего, кроме зияющей пустой дыры. И чувствую только страх того, что скоро будет внутри нее.