Ева Ховард - Страсть и блаженство Страница 14

Она легко дошла вслед за мистером Лоуренсом до тихой обедневшей боковой улицы, на которой расположился белый деревянный дом клуба «Башня». Ей даже удалось заснять мистера Лоуренса в тот момент, когда тот постучал в дверь и ему открыла великолепная красавица со светлыми волосами.

В приемной клуба Расти, пропитанный табаком вышибала, с растущей тревогой следил за мониторами локальной сети, на которых была видна улица. Как только хозяйка Хильдегард освободилась после сеанса, он решил сообщить ей о девушке, которая снимает всех входящих и выходящих из клуба.

Тем временем Хоуп отвела Дэвида в голубую башенку.

Когда Хоуп вернулась в клуб и узнала, что идет сеанс порки, она переоделась в прозрачное белое вечернее платье, связала волосы голубой атласной лентой в конский хвост. Новое платье было в тон белым туфлям-лодочкам.

— Можно делать вид, что я Кэрол Линли образца 1959 года, — сказала она, пока Дэвид любовался ее нарядом. Она любила разыгрывать сценки из прошлых разных периодов истории и принимать соответствующий им внешний облик.

— Что это? — спросил он, смотря на формуляр в папке с зажимом, который она приготовила.

— Это заявление о приеме вас членом клуба, — объяснила она, передавая ему формуляр. — Напишите свое имя и адрес.

— Это обязательно? Я учитель средней школы, и мне не очень хотелось бы это делать.

— Знаете, вы можете придумать имя. Разве у вас нет почтового ящика?

— Если откровенно, то есть.

— Я так и думала! — засмеялась Хоуп и догадливо заметила: — Как же иначе вы могли получать все эти шалости по почте? — Тут она внимательно посмотрела на него. — Я вас знаю?

— Я работаю по соседству. Возможно, мы бывали в тех же ресторанах, — сказал он вне себя от радости, что она запомнила его после недавней мимолетной встречи на улице.

— Если бы у меня были такие симпатичные учителя, как вы, я бы никогда не бросила колледж, — игриво призналась она.

— Неужели вы бросили колледж?

— Похоже, вы это не одобряете.

— Конечно, не одобряю.

— Вы не хотите дать мне деньги, чтобы я могла отнести их вниз и получить разрешение начать сеанс?

— Конечно.

Дэвид передал ей деньги. Пока ее не было, он заметил, что кто-то оставил на скамье лопатку, расческу, ремень и миниатюрную плетку. Он с возбуждением подумал, что Хоуп собрала эти предметы, чтобы опробовать их на своей (в этом не могло быть сомнений) безупречной попочке.

Но вот странное дело, еще до того, как она вернулась, перед его глазами возник образ Брук Нойман. Почему такая спокойная, задумчивая девочка, как Брук, мечтает работать в этом заведении?

Он ходил по комнате, рассматривал аксессуары, закурил сигарету, затем отодвинул тяжелые бархатные шторы и посмотрел в окно. От увиденного, у него екнуло сердце. На тротуаре напротив «Башни» стояла Брук с видеокамерой на плече и беспечно снимала, прохаживаясь то в одну, то в другую сторону. Дэвид опустил шторы и бросился к двери, но заставил себя остановиться и решил дождаться возвращения Хоуп.

Когда Хоуп, безмятежно улыбаясь, вошла в комнату, он на мгновение залюбовался ее красотой, затем опять запаниковал.

— Идите сюда, — сказал он, слегка отодвинув штору. — Посмотрите вон туда. Видите кого-нибудь на улице?

— Да, там девушка с видеокамерой на плече. Боже, она снимает нашу парадную дверь? — Хоуп с тревогой взглянула на Дэвида.

— Это моя любимая ученица. Должно быть, она меня выследила.

— Она знает, что это за место?

— Знает ли она! Она хочет здесь работать.

— О! Что ж, она очень шикарна, — выдохнула Хоуп с искренним восхищением. — Она заработала бы кучу денег.

— Сейчас ей всего лишь семнадцать.

— Как жаль. Но зачем ей снимать дом?

— Она постоянно что-то снимает. Она собирается в будущем снимать фильмы.

— Я восхищена подобной инициативой, но лучше ее остановить, пока она не встревожила всех посетителей этого дома, — благоразумно сказала Хоуп. — Хотите пойти поговорить с ней?

— Я? Ни в коем случае! — запротестовал Дэвид. — Я могу потерять работу, если об этом станет известно.

— Неужели.это правда?

— Понятия не имею, но мне не хочется проверять это на себе.

— Тогда я пойду и все объясню хозяйке. Подождите здесь. И не волнуйтесь.

После ухода Хоуп Дэвид продолжал следить за Брук из окна. Вскоре грубоватый старый Расти, не вынимая сигарету изо рта и руки из карманов джинсов, пересек улицу и оказался перед Брук. Они обменялись несколькими словами, и Брук ушла. Затем Расти неторопливо вернулся к дому, а Хоуп в башенку.

— Все в порядке, — весело доложила она.

— Что он сказал ей? — озабоченно спросил Дэвид.

— Что ей необходимо разрешение, чтобы снимать на улицах Голливуда.

— Здорово! — Дэвид был в восторге от Расти.

— Надеюсь, он не отбил у вас охоту заняться игрой.

— Ни в коем случае. — заверил он, вешая пиджак на крючок. Хоуп ахнула, когда Дэвид повернулся и увидел отражение своего пистолета и кобуры на противоположной зеркальной стене.

— Вы вроде бы говорили, что работаете учителем! — вскрикнула она не без тревоги. — Вы из полиции нравов? А эта курочка прикрывала вас. Это полицейская облава?

— Я не полицейский. Успокойтесь. Честно говорю, я учитель средней школы, на которого нападали так часто, что ему дали разрешение носить оружие. — Дэвид показал ей разрешение, водительские права и членский билет профсоюза учителей. Хоуп никак не могла успокоиться, и казалось, что она вот-вот заплачет от досады, ибо ей очень хотелось поиграть с ним. — Отнесите это своей хозяйке, — вздохнув, сказал он и вложил свои документы ей в руки. — Я подожду здесь.

Хоуп снова исчезла и через мгновение вернулась сияющая от радости.

— Хильдегард считает, что я должна задать несколько вопросов, чтобы убедиться, что вам можно верить.

— Да? Что это за вопросы?

— Вы говорите, что увлекаетесь поркой, так?

— Да. А что?

— Докажите это.

— Что вы имеете в виду под доказательствами?

— Расскажите мне о том, какая порка вам нравится.

Хоуп присела рядом с ним на покрытую кожей скамью для связывания, вытянула ноги и начала рассматривать белые ленты вокруг подъема туфель.

— На это уйдет время, — улыбнулся он.

— Пока вы еще ничего не доказали.

— Скажите, сколько вам все-таки лет? — вдруг задал он вопрос.

— А сколько мне, по-вашему? — рассмеялась она.

— Двадцать?

— Спасибо! Если вы полицейский, то в гатант-ности вам не откажешь. Мне двадцать пять.

— У меня отлегло от сердца.

— Правда? Вы охотнее отшлепали бы свою очаровательную кошечку с видеокамерой?

— Мои ученики меня не интересуют.