Шахразада - Грешник Шимас Страница 15

— Наверное, лучше поднять верх, — пробормотала она, чуть суетливо стаскивая длинную перчатку с левой руки.

— Не думаю, — сказал Шимас, захлопывая за собой дверцу и усаживаясь рядом с Фатимой. Огромное темное пространство неведомого экипажа распаляло чувства так, что каждый миг промедления запросто мог убить юношу. Но торопиться все же было нельзя. И потому он шепотом спросил: — А отец тебя не хватится?

— Нет, он спокоен, знает, что я давно сама себе хозяйка, — с лукавой улыбкой отозвалась соблазнительница. Хотя губы ее тоже чуть дрожали, и девушка была рада, что Шимас этого не видит.

Ее же глаза уже успели привыкнуть ко мраку, и поэтому она могла с удовольствием следить за несколько ошарашенным выражением лица юноши. Тот явно робел от ее смелости. «Ах, друг мой, да я сама дрожу от страха», — хотела, но все же не решилась проговорить девушка.

— О да… ты действительно необычайное существо, — выдохнул Шимас.

— Но ведь и ты, согласись, не из неприметных, — сказала Фатима, осторожно избавляясь от второй перчатки.

Добрый десяток секунд Шимас хранил молчание, и Фатима сделала вывод, что ее прямота опять перешагнула границы принятой вежливости. Но тут он рассмеялся — благодаря темноте его теплый смешок обрел волнующую интимность.

— Искренне надеюсь, что ты заметила меня сердцем…

Словно в трансе, Шимас легонько прикоснулся кончиками пальцев к щеке девушки.

— Послушай, — произнес он другим, серьезным и сухим тоном. — Не следовало тебе сбегать со мной. Да и я напрасно привел тебя сюда. Вся эта прогулка… в сад была неразумной затеей. Лучше нам вернуться.

— А мы и вернемся… потом.

На губах Фатимы играла искушающая улыбка. Теперь уже он все видел — тьма вокруг них рассеялась. Но в его сердце, напротив, лишь сгустилась. Он желал ее и не решался коснуться, понимая, что сил сдержаться у него почти нет. Чувственные нотки в ее голосе просто лишали его сил, можно было сойти с ума от одного того, как безразлично она уронила на пол свои длинные белые перчатки. Шимас напрягся и сделал глубокий вдох.

— Аллах всесильный, зачем ты мучаешь меня! Ты так желанна…

Теплая кожа плеч и рук девушки будто светилась в темноте. От ее волос исходил дурманящий аромат жасмина.

— Поцелуй меня, — прошептала она, всем телом подаваясь к Шимасу и горя тем же желанием, что и он.

— Нет.

Однако при этом не сделал попытки отодвинуться даже на пядь.

— В таком случае я поцелую тебя.

Он ощутил ее легкое дыхание на своих губах. В висках стучало от вожделения.

— Как много у нас времени? — тихо спросил Шимас. Он уже сдавался на милость прекрасной обольстительницы.

— Тебе лучше знать…

Все тело Шимаса отозвалось на такие слова.

— А впрочем, сколько бы времени у нас ни было — его меньше, чем нужно.

И он не лгал. Ему действительно хотелось быть с ней — возле нее, в ней, на ней — на протяжении бессчетных часов. Желание для него новое, странное, головокружительное…

— Я украду тебя, клянусь…

— Я знаю… Я жду этого…

Свиток седьмой

Скандал, конечно, разразился. Но отчего-то он почти не тронул души Шимаса. Должно быть, в глубине разума он уже сознавал, что пора отправляться на полуночь — и что сейчас, уехав, он избегнет склок и пересудов. Давно были готовы лошади, пожитки сведены к минимуму, а кошель толст самым бесстыдным образом.

А вот то, что рядом, в соседнем седле, покачивалась она, Фатима, делало странствие куда более отрадным и куда менее похожим на путь мстителя. Со стороны это походило на бегство, конечно, но так могли бежать влюбленные, опасаясь отцовского гнева.

Шимас с улыбкой вспомнил, как начинался этот день. Фатима ждала его, как и гласила записка, у стен цирка. Всего в лиге от его собственного, вернее, от дядиного дома. Как только Шимас получил весточку от любимой, он сразу стал разведывать, какими городскими переулками воспользоваться и где найти лошадей. Многие знали, конечно, о Шимасе-альбионце, пирате. Но вряд ли кто-то мог догадаться, что сей альбионец, покоритель девичьих сердец, и племянник почтенного Алишера Абд-Алишера — суть одно и то же лицо. И юноша поспешил воспользоваться этим.

Сейчас, когда любимая была рядом, юноша чувствовал, что за спиной у него выросли крылья. Сжав ее пальцы в ладони, он вел ее по улочкам города так уверенно, словно с первых дней жизни своей готовился именно к этому бегству. Вот, миновав лотки с благовонными курениями и шелками, отделавшись от астрологов и ясновидцев, они свернули в узкую улицу между высоких стен, где ничто не шевелилось, кроме ветра, ничто не подстерегало, кроме теней.

Ибн Айлас, торговец лошадьми и, похоже, ворованными драгоценностями, с поклоном указал путникам на распахнутую дверь.

— Ничего не объясняй. И не тревожься — этот дом был построен в беспокойные времена.

Шимас и Фатима прошли за ним во внутренние покои. Старик свернул в альков и всем телом навалился на стену. Она бесшумно отошла внутрь, открыв темную узкую лестницу.

— Ею уже пользовались раньше. Вы найдете там еду и вино.

Когда Фатима взяла у Ибн Айласа свечу и стала спускаться по лестнице, старик прошептал Шимасу:

— Я слышал, что эта девушка исчезла из отцовского дома… Стража начала обыскивать город, квартал за кварталом. Надо выждать, пока не закончатся поиски.

Шимас кивнул, в который уж раз в этой жизни удивившись всесильной магии золота. Ибн Айлас уже собрался уходить, но приостановился и добавил:

— Если что-нибудь случится со мной, то за стеной ты найдешь подземный ход. Он открывается подобным же образом и ведет за городские стены. Когда вы выберетесь оттуда, отправляйтесь в Замок Османт. Это развалины, где живут только совы. Вы можете укрыться там, пока не появится возможность бежать.

— Мы сможем ехать? Старик кивнул.

— По подземному ходу пройдут кони. Он был проложен для кавалерийских вылазок. Туда можно войти из нашей конюшни, а лошадей, которых ты повелел купить, уже свели вниз. Там есть корм для них и пища для вас, по каналу протекает ручей. При необходимости вы можете скрываться в подземелье несколько недель, но лучше все-таки этого не делать…

Старик помолчал. Взгляд его стал жестким:

— Ты не приверженец всесильного Аллаха, но на твоем попечении сейчас женщина, очень важная женщина… Если так случится, что ей будет причинен вред… в любом смысле… то это будет стоить жизни вам обоим.

— И ей тоже?

— Ей — в первую очередь. Ее убьют, без малейшего сомнения… Береги ее и себя тоже.

И снова он помедлил.