В оковах мрака (ЛП) - Коул Кресли Страница 15

Вампир гадал, куда это изящное создание собиралась припрятать свои трофеи? И зачем они ей вообще? Она так развлекается? Или это порыв, которому она не в силах противостоять — как он своей потребности убивать?

Тем временем подошла очередь Мёрдока, и она выудила из его кармана украшенный драгоценными камнями женский гребень для волос.

«И для кого же Мёрдок покупает гребни?»

Призрачная незнакомка при виде этой добычи просияла.

«Ох, какая улыбка…»

Глаза заблестели, губы соблазнительно изогнулись. Такая улыбка разила в самое сердце.

Она порхнула в угол комнаты, подняла свои тонкие, обнажённые руки над головой и сделала потрясающий пируэт. А затем ещё один. Конрад увидел, как взметнулись и закружились её юбки, услышал их шелест. Один из розовых лепестков, запутавшихся в её беспорядочной прическе, слетел и приземлился на простыни рядом с ним.

«Такое гибкое тело, и эта манера двигаться, и эти туфельки — она, должно быть, была танцовщицей. Tantsija [22] . Конечно».

Закружившись снова, девушка вдруг рассмеялась, и звук её смеха оказался незабываемым. Губы Конрада невольно изогнулись в подобии ухмылки в ответ на него. Однако его улыбка быстро поблекла и сменилась привычной угрюмой гримасой, когда Себастьян уставился на него, как на окончательно сдвинувшегося. Должно быть, это выглядело со стороны как отсутствующая, безумная улыбка на лице сумасшедшего.

А он действительно безумен — и значит, на самом деле не существует никакой призрачной красавицы с волосами цвета воронового крыла, которой вздумалось бы показать ему не только свои подвязки.

Себастьян снова завёл свою песню, а Конрад, несмотря ни на что, всё не мог оторвать от неё глаз. Слова брата долетали до сознания вампира лишь обрывками. И как всегда, когда он начинал терять терпение и хотел, чтобы его оставили в покое, Конрад принялся повторять услышанное, бормоча обрывки фраз брата на разных языках.

— Вина снедает Николая… три сотни лет они сражаются с Ордой… Мы можем присоединиться к их армии… искоренить их род… не все вампиры — зло.

Конрад моргнул, осознав, что Себастьян умолк.

— Ты не сам с собой разговаривал, — сказал Себастьян, прищурившись. — Ты повторял наши слова. На этот раз по-гречески! У тебя не было галлюцинаций — ты слушал нас. — Себастьян воодушевлённо закивал головой. — Интересно, что ещё ты можешь делать, о чём мы не знаем?

«Я могу видеть привидения».

— Ты ничего странного не видишь справа от себя? — спросил Конрад Себастьяна по-эстонски. — Ты не видишь в комнате женщину?

Себастьян оглянулся по сторонам.

— Нас только четверо здесь, Конрад, — ответил брат также по-эстонски спокойным, поучительным тоном. — И небо у нас по-прежнему синее, а не зелёное.

Женщина тем временем, похоже, закончила красть и теперь двигалась значительно медленнее, и казалась более бледной.

«Она устала?»

— Конрад, ты видишь кого-то ещё? — поинтересовался Себастьян. — Насколько мне известно, такие, как ты, страдают от бреда и галлюцинаций…

Его «галлюцинация» в это самое мгновенье подслушивала тихий разговор Мёрдока и Николая в другом конце комнаты.

— От него несёт кровью и грязным телом, — сказал Николай. — Он может поправляться, но со стороны этого не заметно. Если нам когда-либо придётся отстаивать наш план…

В мгновение ока она метнулась к кровати и оказалась подле Конрада.

— Это правда, вампир? — выдохнула девушка прямо на ухо Конраду. На этот раз она говорила значительно быстрее, почти нормально. Ещё он заметил лёгкий французский акцент. — Ты воняешь, dément? Я не чувствую запахи. Но это вполне вероятно… учитывая, насколько ты грязный.

Конрад внезапно осознал, что всё его лицо измазано запёкшейся кровью и грязью, а волосы слиплись и свалялись. Dément. Это то, каким она его видит? Сумасшедший, на которых обычно не обращают внимания? Или, что ещё хуже — жалеют? Таким он ей представляется.

Грязный, не имеющий сексуального опыта безумец.

Она видела, как он харкал кровью. Видела ли она, как он бездумно бился головой о стену? Проклятье, эта ясность мыслей всё меньше и меньше ему нравилась! Конрад снова жаждал забвения. Гораздо проще погрязнуть в забвении, ненавидеть и, не задумываясь, причинять боль…

Однако женщина, находившаяся рядом с ним, надёжно, словно якорь, привязала его к реальности.

— Они должны выкупать тебя, — сообщила призрак своим шелестящим голосом, перебивая Себастьяна, заговорившего одновременно с ней.

— Отдыхай, Конрад. Галлюцинации исчезнут прежде, чем ты…

— Оставьте меня! — рявкнул вампир, обрывая брата на полуслове. Он едва не ляпнул: «Оставьте нас!»

Призрачная женщина отпорхнула прочь от него и принялась собирать украденные у братьев вещи, чтобы, вероятно, куда-то перенести.

«Нет, я не тебя имел ввиду!» — только и успел подумать Конрад.

Однако она уже исчезла, и лишь одинокий розовый лепесток, оставшийся лежать на кровати, напоминал о её существовании. Конрад осторожно подвинулся, желая прикоснуться к нему, но лепесток поблёк, а затем и вовсе испарился.

Вампир беспокойно заёрзал в кровати, раздражённо сражаясь со своими путами.

«Хочу, чтобы она была здесь».

— Ладно, мы уйдём, — сказал Себастьян, поднимаясь. — Позови, если что-то понадобится — или, если решишь всё-таки попить.

И братья удалились, оставив его одного в тёмной комнате.

— Ты не видел мой телефон? — спросил Николай у кого-то из них на выходе.

И прежде чем Конрад смог обдумать, почему его до такой степени расстроило исчезновение призрачной незнакомки, чужие воспоминания клокочущим потоком заполонили его разум, словно в его голове забил фонтан.

Конрад никогда не убивал достойных людей. Его жертвами на протяжении многих лет становились лишь те, кто был даже большим чудовищем, чем он сам. И от их жутких воспоминаний, ставших теперь его собственными, вампира пробирал озноб.

Он видел сцены пыток, которых никогда никому не причинял, душераздирающие картины убийств женщин и детей, которых не совершал. Их остекленевшие, потухшие глаза взирали из прошлого прямо на него, заглядывали ему в душу — хотя это не он отнял их жизни.

Эти воспоминания нещадно преследовали Конрада, требовали, чтобы он снова и снова переживал эти моменты. И они не отступят, пока окончательно не сведут его с ума.

Только вот его рассудок расшатан до такой степени, что ему уже нечего терять.

Глава 8

Наоми всегда в изрядной степени была открыта для окружающих, не скрывала своей сексуальности, не стыдилась ни тела, ни взглядов. Однако и в её шкафу со скелетами хранилось два маленьких грязных секрета.

Одним из секретов Наоми была её склонность брать и присваивать чужие необычные вещи.

Вот и последние свои приобретения она принесла в комнату, скрытую за потайной готической дверью, и выложила рядом с остальными трофеями на экспозиционном столике. Здесь лежали все её маленькие сокровища и безделушки, позаимствованные у разных владельцев поместья и собранные девушкой за многие годы.

Столешница уже почти полностью была заставлена. Так что в скором времени для этих целей придётся использовать и кофейный столик. Учитывая, что люди жили в Эланкуре лишь треть её загробной жизни, добыча Наоми могла считаться весьма неплохой.

«Что ж, надо признать, я, действительно, склонна к воровству», — думала Наоми, разглядывая свои сокровища.

Как правило, девушка присваивала не какие-то ценные вещи, а разные мелочи, которые ей были интересны. В её коллекции значились работающий от батарей телевизор с давно севшими батареями, новомодный бюстгальтер, граммофон, а также упаковка презервативов, за которые в двадцатые годы Наоми готова была бы отдать любые деньги.

Здесь также лежали спичечные коробки и дублоны, оставшиеся после празднования Марди Гра [23] , леденец, который Наоми не суждено было съесть, и около дюжины баллончиков с краской, конфискованных у бесчисленных юных вандалов, посещавших Эланкур.