Архитектура для начинающих (СИ) - "White_Light_" Страница 15

— Я там живу последние несколько. Год минус или плюс в опыт — был в Питере и просто между небом и землей.

— А Москва тебе нравится?

— Очень.

— Многие фыркают, живут там, работают и ненавидят.

— Я не такая.

Рита улыбается Ольге.

— А какая Москва тебе нравится больше?

Ольга улыбается Рите.

— А знаешь… всякая, от старых улочек до ультрасовременных высоток.

Заснеженный лес вдруг приобретает очертания милых Ритиному сердцу московских двориков, сквериков, одной ей известных «фишечек». Ольга словно видит их в Ритиной ауре, любуется исподволь ими и мечтательной соседкой. Ее улыбкой, блеском восхищенных глаз, смешным носиком, заколотыми второпях кучеряшками.

Почувствовав, Рита поворачивает голову, но Ольга глядит на дорогу.

«Мне показалось?» — Рита исподволь любуется новой странной знакомой. Ее образ в целом притягивает, завораживает внутренней энергией, чем-то невидимым и оттого, наверное, грандиозным. Черты ее лица правильные, как у античных богинь, при этом волосы вносят определенный хаос в человеко-перфекционизм.

— Если тебя еще не потеряли, заедем ко мне, скинем фотки сразу в комп? — предлагает Ольга, подъезжая к месту отправления. В глазах пляшут чертики, заманивая все дальше, глубже. — С меня кофе и поесть. Мне так очень хочется… кушать.

«…не отпускать тебя. Мне интересно с тобой, приятно», — слышит Рита в Ольгиных словах свой собственный смысл, верит в него, спорит с собой, что «и омут не так уж страшен, и его обитатели вполне себе симпатичны».

— Кать? — Рита узнает коллегу, ответившую на телефонный вызов студийного «городского». — Как у вас?.. Отстрелялись? … — жестом показывает Ольге ехать дальше, мимо студии. Кампински прибавляет скорость, машина пробегает мимо поворота. — Я еще задержусь здесь немного… — прощается с невидимой Катей Рита. — Хорошо, я потом посмотрю, отправь мне в локалке, ну или на «ц» скинь… Пока.

Впереди, чуть на отшибе от пятиэтажного квартала, высятся три двенадцатиэтажки серо-стального цвета, выбивающиеся по всем параметрам из всего Городочного пространства. Словно специально именно этого эффекта добивались.

— Ты в Шукшинских живешь? — риторически произносит Рита, когда машина въезжает на территорию крайнего дома. Здесь все еще так ново, что в некотором смысле режет глаз.

— Почему Шукшинские? — ожидая лифта (хотя обычно ходит пешком до своего третьего), Ольга удивленно выгибает бровь. Рита поднимает глаза. Странная дрожь снова мешает ей говорить, угрожая косноязычием и заиканием.

— Потому, как три тополя, — отрывисто поясняет меткий народный юмор. Ольга в это время как себя чувствует Риту. Ее волнение, неуверенность, возбуждение…

— Шутники, — с улыбкой предлагает войти в открывшиеся двери лифта.

«Почему бы и да?» — Ольга смакует фривольное размышление, уже давшее телу команду на лень и жар. — «Она прекрасна, я ценитель прекрасного», — перекатывая на языке собственные ощущения, Ольга из-под ресниц следит за Ритой, словно кошка с мышью играет и оправдывает собственные действия неизменными законами дикой природы. — «За все время поездки и предыдущих диалогов ни разу не проскользнуло ни единого намека на личную жизнь. Ни звонков, ни сообщений, ни колец... В конце концов, нам обеим уже не 15».

Рита, напротив, прячет взгляд. Ее сердце стучит в висках, ее нервы натянуты куда сильнее лифтовых канатов одним-единственным вопросом — «как далеко я готова зайти? или... все только надуманно? Кажется?»

В прихожей незнакомой квартиры Рита вслед за Ольгой скидывает обувь, куртку и шарф, проходит в комнату. За Ольгиной спиной Рита чувствует себя спокойнее. Нервный озноб почти отпускает, пока она знакомится с новым пространством.

В комнате два окна — одно большое с балконной дверью, второе обычных средних размеров.

Примятая кровать, два стола — один длинный и прямой, как для мини-банкета, завален листами А3 с различными чертежами и чертежными инструментами. Второй – компьютерная этажерка с моноблоком, проектором и чем-то еще.

— Карту, — произносит Ольга, оборачивается. Рита не успевает остановиться. Столкновение неизбежно. Следствием ощутимого соприкосновения рождается обжигающе-невидимая волна. Она проходит сквозь обеих, сквозь их одежду, не оставляет сомнений в том, что обе уже давно на взводе.

— Сейчас…. — Рита путается в ремне фотоаппарата, последнего пассивного препятствия между. Ольга помогает Рите снять его с себя. Возвращаясь обратно, волна бьет с новой силой. Теряя равновесие, Рита обнимает Ольгу за талию. Теряя самообладание, Ольга жадно целует ее в губы, так, словно они первые и последние в ее жизни. Разрушив табу, тайну, нельзя, Рита обнимает Ольгу за плечи, запускает пальцы в шелковый хаос ее волос. Ольгины руки пробегают по спине Риты, оказываются под свитером, обжигают прикосновением к коже и замирают…

— Только не останавливайся, — выдыхает бессилием Рита. — Или я умру.

Свитер летит к чертям. Она оказывается на кровати, Ольга стаскивает свою водолазку и оказывается над Ритой. Глядя прямо в глаза, она медленно склоняется и со вкусом целует ее в губы. Перед глазами Риты плывут облака. От невыносимой истомы хочется кричать, но с губ, учащаясь, срывается только дыхание, переходящее в стон. Кровь превращается в яд, яд превращается в мед, сочится потом со сладковато-терпким запахом. Стекая языком с холмиков в ямочку, Ольга пьет эту соль, чувствуя истерию желания в своих руках, управляет ею, изматывая Риту. Расстегивает молнию ее джинсов, ныряет пальцами в горячее ожидание и ощущает, как предательская волна, столкнувшая их у стола, теперь топит обеих, вознося сначала к звездам, а затем стремительно роняя в бездонную пропасть. Впиваясь ногтями в Ольгину спину, Рита кричит ее имя, словно древнее заклинание, бушует, извивается. В пальцах Ольги после стихает пульс уходящего шторма.

— Ты нереальна, — шепчут пересохшие губы. Медленно, нирваной наползает полнейший штиль.

— И что теперь будет? — подпирая кулачком подбородок, Джамала смотрит, как оголяются стены ее кабинета, вернее, приемной кабинета заместителя начальника филиала. Двое соотечественников в синих робах советуют сходить на обед или в любое другое место.

— Сейчас тут будет очень грязно и пыльно, — поясняют они. На днях в злополучной приемной лопнула труба отопления со всеми вытекающими из нее последствиями.

Миша решил воспользоваться несчастьем и заполучить новый капитальный ремонт, в это время честно увиливая от работы. А Джамале осталось неприкаянно слоняться по офису и помогать тем из сотрудниц, кому особенно делать нечего.

С самого первого момента их знакомства Золотарев занял в ее душе обособленное место, то, в котором до этого негласно проживал образ отца. Соединившись в единое целое, этот образ и мальчишка-одноклассник возымели двойную силу воздействия на маленькую, а затем и на подрастающую девушку. Джамала боялась Мишку, ненавидела его за этот свой страх, но одновременно не могла сказать ему ни слова против. Впрочем, как и многие в их классе. Вряд ли у всех них образ Золотарева складывался с чем-то большим или тайным. Обычная ребячье-дворовая иерархия. В которую никак не вписывалась Кампински со своим Ленинградом. Ее Джамала ненавидела за свое безумное восхищение ею же. Оля олицетворяла собой все, о чем Джамала могла только мечтать — смелость, решительность, ум, своеобразное чувство юмора и врожденное чувство стиля. Ощущая рядом с ней себя в безопасности (относительно Золотарева), в младших классах Джамала копировала жесты и произношение ненавистного кумира, старалась учиться так же. Для этого приходилось много зубрить. В старших классах проблем добавили взбесившиеся гормоны, и теперь страх перед Золотаревым грозил обернуться в страсть.

В одиннадцатом классе Ольга стала совсем странной. Она скрывала причины внезапного разрыва отношений с Мишкой. Она иногда начинала дрожать, оставаясь наедине с Джамалой, и говорила, что мерзнет, хотя вовсе не было холодно. На выпускном они договорились станцевать вальс. Репетировали его у Ольги дома, а потом Оля провожала подругу, собирая недобрые взгляды соседа по улице. Мишка свистел им вслед, Оля зло плевала ему под ноги. Джамала немела от непонимания и беспричинного страха.