Альтер Эго. Московские Звезды (СИ) - Вересов Иван Страница 16

Катя — наяда, сверкающий бурный ручей, который он должен догнать и не остановить, нет, а погрузиться в него, исчезнуть в алмазных брызгах и возродиться обновленным.

Тело повиновалось ритму, безупречно выполняло накрепко заученные позы и прыжки, разум сосредоточился на том, чтобы сберечь Катю. Сергей знал, что не может ослабить внимание, не имеет права усомниться или помедлить. Вести и поднимать, держать в руках, ловить. Сейчас разошлись, и ее разбег, прыжок и рыбка… еще один раз так же… их общая диагональ с гранд жете… на колено, и поцелуй… верхняя поддержка, вращение, снова верхняя… рыбка с двойным переворотом. (5) Хорошо это прошли, осталось чисто закончить.

Мысленно он удерживал себя в кулаке, не давал чувствам разгуляться. Катя выплескивала их. Сергей думал и рассчитывал за двоих. Его ошибка могла стоить ей жизни, в этом номере — так, а потому Сергей не имел права на сомнение. Только уверенность и связь с партнершей, та «химия», которая соединяет на расстоянии, и полет. Душа его летела за музыкой, за надеждой!

И вот финальная диагональ, Катя заходит на «стульчик» (5), глаза безумные, счастливые, страха нет. А улыбка!

«Але!» — мысленно скомандовал ей Сергей, как на манеже. Ее разбег, прыжок. Сергей выжал партнершу наверх, повороты… Катя была легкой. Он играючи поднял ее, тела их слились, соединились в одно, она раскинула руки-крылья, подогнула ногу, Сергей поймал равновесие на правую руку, которой удерживал Катю, победно отвел левую и побежал из кадра.

Всеобщий вопль восторга свидетельствовал о том, что — да! Они одержали победу, хотя состязаться на Конкурсе только предстояло. Но сейчас Катя и Сергей сделали больше — победили свое неверие в Любовь.

Он осторожно опустил ее, поставил на пол, а все не решался выпустить из рук. Катя сама обняла его, прижалась и все повторяла:

— Получилось, получилось!

Они отдышались, начали воспринимать окружающее.

— Никто такого не сможет! — обнял их обоих Макс. — Мы всех там порвем, зуб даю!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Катя, девочка моя, я смотреть боялась и смотрела! Господи, вы меня до инфаркта доведете, две ласточки, рыбка с двойным переворотом, а подбрасывал как, — причитала Вика.

— Вот это было хорошо, очень хорошо, — одобрил мсье Поль, — это полет любви, а не акробатический номер, как у большинства. Молодцы, очень хорошо!

— Снято, снято, — схватился за голову оператор, — все снято, получилось, — следом за Катей повторял он. — Это шедевр… С первого дубля…

И только Стас молчал, отрешенно проводя пальцами по клавишам.

Сергей дождался, пока страсти зрителей поутихнут и, продолжая обнимать Катю, сказал:

— Спасибо. И… тут все свои, так что… — он еще раз посмотрел на Катю и подвел ее к Вике. — Виктория Андреевна, мы с Кэтрин решили пожениться. Отдайте ее за меня… Мы любим друг друга.

— Сережа, ты что? — вопрос Кати потонул в новых радостных возгласах и поздравлениях.

— Давай надеяться, — шепнул он ей на ухо, — а упадем — значит, вместе упадем.

1) шерстянки — гетры, тряпочки — полотенца — балетный сленг

2) Джером Роббинс — американский хореограф и режиссёр. Обладатель совместной премии «Оскар» с Робертом Уайзом.

3) ломать подъем (балетный жаргон) — тянуть стопу, нарабатывая, таким образом, высокий подъем. Обычно это делают, засунув ноги под диван или батарею. Достаточно болезненная, но действенная процедура.

4) коврик — комплекс упражнений для подготовительных и начальных классов Вагановского училища. На укрепление мышц, выворотность и подъем.

5) Рыбка, стульчик — балетный сленг, название поддержек.

Глава 6

Эта встреча произошла незадолго до отъезда Кати и Сергея в Москву. Уже было сделано невозможное — за полмесяца собрана конкурсная программа. Споры, сомнения, неуверенность остались позади, а впереди ждали Россия и сцена Большого театра.

Последнюю неделю репетиционный класс для всех участников авантюрного проекта Максима уподобился космическому кораблю, где члены экипажа в замкнутом пространстве ни на секунду не теряют друг друга из вида. Они общаются так тесно, что малейшая нестыковка в отношениях может породить скандал.

По мере приближения последнего дня репетиций обстановка накалялась и накалялась, это с трудом выдерживали даже мсье Поль и Виктория, но Кэтрин и Сергей не поругались ни разу.

С утра до вечера они фанатично отрабатывали программу в репетиционном зале. Не возвращались в дом для гостей, оставались прямо в Школе, для них освободили просторную комнату. После душа они там ужинали и проваливались в сон, а наутро снова становились к палке, и все повторялось.

Время перестало существовать, оно растянулось, и непонятно было, какое сегодня число и перешел ли уже день в ночь. Только звуки рояля. Стопы чувствуют пол, а руки — воздух. И преодоление земного притяжения — прыжок… полет…

Но техника — не главное, тело давно послушно, и поиск совершенства перешел на новую ступень познания чувств. Любовь разная по силе страсти, по эмоциям. Первая — у Маши и Щелкунчика, последняя — у Жизели и Альберта. А между ними горячая, бьющая через край в «Пламени Парижа», возвышенно неземная у Поэта и Музы в «Шопениане», сказочная у Флорины и Голубой птицы, запредельно чувственная у Медоры и Солора в «Корсаре».

Адажио, вариации, вариации адажио, вместе и по очереди, вполноги и во всю силу, поддержки, прыжки… Перерыв, когда без сил валились на пол или, превозмогая боль, терпели манипуляции массажиста — и все заново.

Катя и Сергей стали одним целым, они ощущали друг друга даже без прикосновений, на расстоянии руки, на трех шагах, на всей диагонали при подходе к поддержке. И приходила радость! Эйфория, ни с чем не сравнимое пьянящее чувство близости в танце. Оно было сильнее, ярче, глубже, чем физическая любовь. Сергей и Катя снимали барьеры реальности, полностью отдавались пленительной близости.

Это трогало зрителей до слез, даже умудренный жизнью мсье Поль восклицал:

— Вот! Они делают правильно! В этом вся суть балета! Не техника ради техники… Только так! Душа, душа наизнанку! И чтобы в Москве было также.

А в тот день они начали репетировать сами, даже Стасик почему-то не пришел. Катя и Сергей сосредоточенно разминались в тишине. Сегодня хотели еще пройти «Пламя Парижа». Об этом Pas de deux Виктория и Мсье Поль бесконечно спорили. С одной стороны, на Конкурсе пара должна показаться с разных сторон, а Маша, Флорина, Роза из «Фестиваля Цветов», даже Медора — одноплановые партии. Особняком стояла «Жизель», о ней Виктуся тоже сомневалась, говорила — рано показывать, но потом согласилась. За «Пламя Парижа» спорила с пеной у рта.

— Хуже только «Дон Кихот», — горячилась она, а это совсем было несвойственно сдержанной и мягкой Виктории.

— Нет, пусть танцуют это! — упирался мсье Поль.

— Почему не «Бабочку»? Это стопроцентно их номер! — не уступала Вика.

— Потому, что «Шопениана» и «Бабочка» одно и то же! — хлопал себя по бокам мсье Поль.

— Не одно!

— Пусть танцуют, что хотят, но я тогда умываю руки!

Кончилось тем, что «Бабочку» тоже попробовали, и она так понравилась Кате, что к мнению Поля прибавилось и ее. Но потом все-таки решили «Пламя Парижа», ради эффектных вариаций Сергея. С этим доводом согласились все.

— «Бабочка» это не pas de deux и никогда не была им. Большое adagio и только, — примирительно объяснял Виктории мсье Поль.

Но в «Пламени Парижа» получалось не все, Кате не хватало форса, огня. Смелость ее была технична, не такая, как в «Вешних водах», и это сразу вылезало наружу в сравнении с остальными номерами.

— Ну не революционерка я! — оправдывалась Кэтрин. — Не умею флагом махать.