Туарег. Серебряный мираж (СИ) - Кальби Иман Страница 17

– Ну– ну, теперь давай, скинь все на меня… Хорошая отмазка, Иштар…

Девушка устало прикрыла глаза.

– Не хочу ругаться сейчас, Кейт… Закрыли тему… К чему сейчас этот разговор? Мне и так плохо… В физическом смысле… Зачем ты задаешь мне неудобные вопросы? Сама прекрасно знаешь, что я не могу и не хочу подводить своего отца… То, что я вытворила,–  отвернулась, неодобрительно покачала головой,–  как подумаю об этом, так стыдно становится… Не понимаю, что на меня нашло… Это какое– то наваждение… Так потерять голову…

– Хоть понравилось?– спросила подруга после небольшой паузы.

– Понравилось…–  на последнем слоге голос Иштар дрогнул. Резко отвела глаза и заморгала…

– Ох, подруга…–  приобняла утешительно Кейт девушку,–  это как же он крут, что с первого раза понравилось… Обычно сначала бывает больно и неприятно… Я вошла во вкус после третьего любовника… С первыми двумя никак не могла расслабиться, зажималась, а оттого даже возбудиться не получалось, всякий раз было прям по– сухому… А тут… И зачем от такого было бежать…

– Заткнись, Кейтлин,–  уже не могла сдерживать себя Иштар, горячие слезы обжигали щеки,–  просто заткнись… Сама– то подумай… Единственная дочь шейха Нуреддина Макдиси и дикарь Туарег, занимающийся сомнительными делами? Что мы вообще о нем знаем кроме того, что он заядлый экстремал? Я вообще поняла, что у него за душой есть что– то большее палатки из верблюжьей шерсти, только когда он привез меня в свой дом в оазисе… Представляю лицо моего отца, если я скажу, что он мой избранник…

Усмехнулась, задумавшись.

– И что дальше, Таша?– продолжала упирать Кейт,–  будешь, как овца, сидеть и ждать, когда папочка приведет тебе достойного жеребца для спаривания? Ой, прости, барана… Лошади с овцами–  не очень хороший тандем…

– Не утрируй,–  осекла ее Иштар,–  никого мне не приведут. Предполагается, что я выберу сама… Но… Из своего круга… И не надо на меня так скептически смотреть… Почему нет, Кейт? Посмотри на тетю Амаль и дядю Фахда–  они из именитых родов арабского мира, а поженились по огромной любви… Почему и у меня так быть не может?

– Ну– ну, жди с моря погоды… Вернее, с пустыни…–  отвернулась Кейт,– я только просто представить не могу, что какие– то сраные традиции и нормы приличия заставят меня до конца моих дней ложиться в постель с малознакомым нелюбимым мужиком, пусть и очень родовитым… Вот извини…

– Почему же… С моим братцем ты бы очень даже с большим удовольствием ложилась, вот только такие, как он, женятся на тех, кто как минимум понимает, почему операция по гимнеопластике до сих пор так востребована в нашем супер– прогрессивном, современном мире…

Кейтлин хмыкнула.

– Да уж, женятся… Чтобы в первую же брачную ночь сбежать к такой, как я… И сбегать впоследствии всю жизнь… Благопристойная мораль, милочка, отбивает желание… Никто не хочет трахаться под зорким оком родителей, а ваши дикие традиции вас чуть ли не это заставляют делать… Ты ж должна позвать родственников мужа после первой брачной ночи, показать свою девственную кровь… Треш….–  презрительно сплюнула, – я с большей охотой покажу всему миру свой голый зад, чем пройду через такое унижение…

– Я не буду пуританкой в сексе со своим мужем, Кейтлин,–  снова попыталась парировать Иштар,–  я сделаю так, что он будет от меня без ума… Но… он должен будет знать, что я только для него… Ладно, давай закроем тему… Ты не из нашего мира, Кейт, тебе и не нужно вникать в эти нюансы…… И я больше не хочу обсуждать Туарега… Ни плохо, ни хорошо… Не дави на больное… Мне и так непросто…

– Как скажешь,–  развела руки подруга, капитулируя,–  говорят, чтобы забыть мужчину, нужно, чтобы прошло вдвое больше времени, чем было проведено с ним вместе… С учетом того, что вы потусили от силы два дня, то уже к грядущей пятнице ты преспокойно будешь наслаждаться своим былым существованием синего чулка, пусть и сексуального, с поясом и кружавчиками…

Сама засмеялась своему остроумию. Зато Иштар было не до смеха. Она прекрасно знала, что ни к грядущей пятнице, ни к следующей, она Его не забудет…

Глава 13

Следующие полгода в жизни Иштар проходили в режиме черно– белой фотосъемки без звука… Каким– то чудом ей удалось притупить свои чувства, эмоции, ощущения, настолько, что все краски вокруг померкли… Но пусть лучше так, чем с насквозь пропитанной слезами подушкой долгими одинокими ночами. Она не жила, она существовала. Просто машинально выполняла все, что от нее просили–  нужно было читать лекции–  читала, нужно было присутствовать на семейных мероприятиях– присутствовала. Вернее, на месте была ее внешняя оболочка, а сама она… Сама она зависла где– то в небытие, в личном чистилище…

Она снова представляла себя пустыней… И на этот раз, пустыней, покрытой толстым морозным настом… Для чужака тяжело осознать и поверить, что палящий зной песка–  это далеко не вся жестокость, которую могут явить неугодному древние грозные пески… Холод пустынной ночи бывает столь сильным, что посоперничал бы с самой суровой, снежной зимой. Снег прячет землю, укутывает. Пустыню некому прятать. Иштар чувствовала себя сейчас зимней пустыней… Без эмоций, без надежд, без целей и мечтаний… Привычный энтузиазм и энергетика сменились апатией и пассивностью. Впервые в жизни девушка отказывалась от интересных экспедиций и новых проектов, впервые не пыталась придумать логичный и хорошо продуманный повод, чтобы сбежать с подругой в очередную секретную авантюру. Ее взгляд отныне не светился вызовом и житейским азартом… Он отныне вообще ничем не светился, словно покрылся пеплом или пылью…

Причиной ее состояния была не только физическая, на грани животной, тоска по Туарегу. Все– таки время–  удивительная вещь… Через пару месяцев ее чувства несколько притупились. Теперь она смотрела на все, что с ней происходило в те сумасшедшие сутки, как на какую– то странную, далекую и происходившую не с ней историю… Она все еще будоражила, все еще заставляла кровь бурлить, но уже не была так реальна, так ярка в воспоминаниях… Ее очертания теперь несколько размылись, действительно, стали миражом… Теперь уже и ее миражом, не только его… Иштар часто пыталась ущипнуть себя, чтобы лишний раз напомнить самой себе, что и она сама–  все же не мираж… Но тело как будто атрофировалось… То ощущение онемения после анестезии словно теперь все время жило с ней… После душа, поймав в запотевшем зеркале отражение своего обнаженного тела, она иногда разглядывала себя, трогала… Пыталась вспомнить его прикосновения, его взгляд… А тело молчало… Женщина, так жадно, так яростно бросившаяся в омут Его страсти, теперь, казалось, заснула в ней навсегда… И Иштар была этому рада… Легче так… Правильнее так… Пусть так и будет… Человек обязан контролировать свои низменные инстинкты, быть повелителем над своими эмоциями… Иначе, как любили говорить арабы, его душой и правда завладели джинны…

Но не фригидность ее тела сейчас более всего волновала девушку. То, что как ничто другое дезориентировало Иштар, было связано со внутренними изменениями в ее душе… Что– то там выключилось, перестало гореть, как лампочка после перегорания… И ей страшно было заглядывать внутрь себя и разбираться, что именно произошло, в чем же дело… Потому что в глубине души она знала ответ… С ней случилось самое страшное… Она перестала себя уважать… Не потому, что пошла против традиций и отдалась Туарегу… Потому, что решила малодушно и низко скрыть факт своей слабины… Да, внешне Иштар снова была идеальной… Полностью «упакованной» для традиционного арабского мужа куклой–  невестой без брака и изъяна, но внутри… Внутри она знала, что была порченной… И эта ее порченность была отнюдь не в том, что ее лишили девственности, а в том, что она оказалась малодушной, трусливой и слабой… Какой бы ни была ее дальнейшая жизнь, кого бы она ни встретила, как бы сильно и искренне ни полюбила, с ней всегда теперь будет жить эта ложь, которой она попыталась прикрыть свой низкий поступок…