Желанная для диктатора (СИ) - Дали Мила Страница 17

— Чё надо?

— Это как понимать? Тебе велели погулять с Аришкой, а ты в машине прохлаждаешься?

— Отвали, Вероника Сергеевна, мы играем.

Лохматый бородатый чеченец меня терпеть не может с первого появления в жизни Громова. Взаимно. Ябедничать Артёму не буду, но и дочь больше не отпущу с таким надзирателем. Возвращаюсь к Арине.

Присаживаюсь возле нее на корточки, поправляю куртку, надеваю шапку. Ей чуть уши не продуло. Нужно решить вопросы со школой дочери. С моей ипотекой. Работой. Громов забрал нас, а о будущем так и не соизволил сказать.

Бронированная дверь хлопает, и к нам выходит Громов. Аришка рада видеть своего «друга». Вырывается от меня, бежит к мужчине.

— Артём, покружи меня!

Прыгает перед Громовым, тянет ручонки. И как приятно наблюдать за ними, когда я забываю, что Артём бандит. Сердце замирает всякий раз и обманчиво кажется, что нет проблем и ничего не угрожает. Словно мы обычная семья, а не ходячие мишени для врагов Громова.

— Мама, давай заберем Артёма к себе домой? Он хороший!

— Конечно, милая.

Эх, Аришка, нет у нас больше дома. И жизни прошлой нет.

Громов еще несколько раз играючи подбрасывает дочь, потом опускает на землю.

— Фортуна, где Замут?

Хмыкаю:

— Помер.

Глава 12. Громов.

Громов.

Что говорит эта мелкая женщина? Ростом с овчарку. Красивая женщина. Зараза глазастая. Таких раньше на кострах сжигали. После того как инквизиторы вдоволь надрочатся. Я не историк, но полагаю, что было именно так.

Очень интересно наблюдать за Фортуной. За ее отчаянными ебаториями в попытках меня обмануть. Грамотная училка забывает, что мне не семь лет, в отличие от ее приспешников на партах с букварями.

— С чего бы вдруг?

Выражаясь культурно, скажу, что удивился. Хотя я никогда не отличался изящными манерами, как и все мое окружение. Мы подыхали уже сотню раз и под пулями и от рук маститых ферзей. Они ищут способ расправы, но мы убиваем первыми.

Остался один, кто еще не нагнулся. Якутский наследник Айхан. Продуманный и хитрый. Собрал возле себя целую армию янычар, и я никак к нему не подступиться. Шаман. Он будто знает наперед все наши решения. Но это дело времени. Айхан уже перешел запретную грань, когда явился за моей Фортуной. За ее жизнью. Свою отдаст. Голыми руками шею ему сверну. Буду чувствовать, как ломается каждый позвонок. И только потом успокоюсь.

Отпускаю дочь к матери, разворачиваюсь, иду к внедорожнику. На полпути вижу, как открывается дверь, и к нам вываливается помятый Замут. Он же Николай, Ибрагим, Самвел. И еще с десяток имен по поддельным паспортам. Я не знаю, как зовут бойца на самом деле, да и сам он забыл.

Мы подобрали Замута в лесу полуживым. Еще совсем пацанами были. Двадцатилетними. Бывшая детдомовская шпана под предводительством покойного Давыдова — прошлого владельца алмазной империи и ювелирного бутика как прикрытия. Мы приехали в лес, чтобы закопать одного зажиточного карася, а в бурьяне и ветках нашли избитого Замута. У парня была амнезия. Элементарное — есть, говорить и ходить — он помнил как, а вот личность навсегда стерлась из его головы. Мы приняли Замута к себе, выходили.

Он так и остался с нами. Верный, наглухо отбитый боец. Я бы мог назвать его лучшим другом, если бы в нашем мире существовала дружба.

— Заманали диверсанты, весь телефон оборвали. Гром, надо бы разобраться с огранщиками камней!

Усмехаюсь. Смотрю, как Замут тычет пальцами по выключенному телефону. Вторые сутки не спим. Ищем Айхана. Пока безрезультатно.

— Не прибрался, значит. А то Фортуна тебя к жмурам определила.

— Преувеличивает твоя зазноба!

— Не отмазывайся.

Достаю из кармана пачку сигарет, подкуриваю.

— Фортуна, возвращайтесь в дом!

— Я только вышла, Артём.

— Быстро.

Хм… Зазноба. Недовольно щурится, но берет за руку дочь и молча поднимается по ступеням и хлопает дверью. Замут стреляет у меня сигарету, почесывает затылок.

— Ты бы поласковее с ней, Гром. Бабы ведь ушами любят. Разговоры слащавые.

— Ты-то откуда знаешь?

— А что? Думаешь, не жарил никого? Красивую ж обогреть всегда приятно, даже в наше сволочное время.

— Не спорю.

— Тем более она у тебя Жужу.

— Воровка в авторитете?

— Да. Кольцо же Вероника Сергеевна тогда спиздила?

— Нет, Замут.

— В смысле?! Не понял…

Хлопаю бойца по плечу. Выкидываю окурок. Кивком указываю, чтоб садился за руль внедорожника. Сам усаживаюсь рядом. Замут проворачивает ключ.

Два охранника распахивают высокие железные врата и освобождают нам проезд. Хотя двигаться совсем недалеко. Так, за пару-тройку домов и на соседнюю улицу.

— Пора бы с черныша и должок спросить. Как считаешь, Замут?

— Определенно. Зря, что ли, жопу его спасали посреди ночи. Ехали хрен знает куда, искали бункер, где его похищали. Старика Филатова на тот свет отправили. Пусть теперь и Фархад подсуетится.

Вскоре останавливаемся у резного светло-каменного забора. Выходим из внедорожника. Рядом с домом я вижу мальчишку — точная копия Алиева. Пинает футбольный мяч. Будущий спортсмен. Всегда похвально.

— Малой, папка дома?

— Да, Фархад Каримович у себя. Работает с документами. Проходите, — деловито заявляет.

Тушу внутри иронию.

— Можно, да? Разрешаешь?

Мальчишке всего лет семь, но пристальный серьезный взгляд на все сорок. И повадки перенял у хозяина особняка. Надменные. Горделивые… пока судьбинушка не припрет рогами к стенке. Тогда и к нам обратиться не в падлу. К людям за гранью закона и общепринятых правил.

Не дожидаясь ответа, шагаем с Замутом во двор.

— Ооо… Смотри, Гром, жинка тут сколько кустов насажала. Уют создала. Мне нравится.

— С каких пор ты стал ценителем ландшафтного дизайна?

— А что такого? Я может многогранная личность.

Не поминай черта. Мы практически успели пройти треть двора, как входная дверь в дом Фархада с грохотом распахивается и оттуда вываливается пышногрудая жена. В шелковом платье, как у царицы египетской, и с бигуди на голове. Каменной преградой замерла на пороге. Уперлась руками в свои пухленькие бока.

Склочная баба и знаменитая скандалистка Виктория. Ее все знают в этом коттеджном поселке. Пороть таких надо. Ночью. На койке. Чтоб покладистая была.

— Чего приперлись?

Виктория самоотверженно задирает нос и думает, что нас напугала. Ей повезло нескончаемо. Женщина — родная сестра моего хорошего знакомого и уважаемого в наших кругах человека. Поэтому я предпочитаю молчать, иначе сорвусь. Роль переговорщика с почтением берет на себя Замут:

— Мадам, мы по делу. Нам нужен Фархад.

— Нет его. Для таких, как вы, всегда нет! Вы чего хотите? Чтобы моего мужа в тюрьму из-за вас посадили? Урки!

— Мадам, поосторожней со словами. Будьте любезны, пригласите нас в дом на чашечку с заваркой. — Замут ухмыляется и дотрагивается рукой до своей ширинки. — Знаете, я ведь голодный, могу и сейф ваш интимный вскрыть. В два счета.

— Фиг вам! Совсем оборзели. Меня и так в поселке терпеть не могут, а что теперь подумают соседи, увидев здесь вас?!

Замут оборачивается на меня и разводит руки в стороны, мол, прости Гром, я сделал все, что было в моих силах. Мы не воюем с бабами, просто не привыкли тратить время на фурий вроде жены Алиева. Хватит с нас дипломатии.

— Довольно, Замут, — говорю бойцу и, не обращая внимания на Викторию, поднимаюсь по ступеням к двери.

Сумасбродная Алиева топчется вправо-влево и не пускает дальше. Вынуждает отпихнуть ее в сторону. Кричит матом. Морщусь от резкого ладана и еще каких-то чумных благовоний. Замут проходит следом. Его раздражает истерика Виктории.

— Гром, можно мне все-таки выебать эту бабу? Чтоб притихла, наконец.

— Нет, Замут.

— Жаль.

Вика слышит прокуренный хрип Замута и замолкает. Если сказать культурно, ей некомфортно находиться с нами на одной территории. От слова совсем. Я слышу шаги из глубины особняка, отстроенного не скромнее, чем у арабского шейха.