Тот, кого я хочу (СИ) - Лайонс Лора Страница 19

Положив вещи, я сразу же пытаюсь обнаружить следы пребывания моей подруги в номере, делаю все, что советовал Вова. В том числе прощупываю мебельные ящики со всех сторон, свечу фонариком мобильника в вентиляционные решетки и за сантехникой, заглядываю, разумеется, под матрас, но никаких зацепок не нахожу, — везде чисто и безлико. Ни забытых вещей, ни надписей нацарапанных, ни тайников не обнаруживаю. Разумеется, на ресепшене я показывала фотографию туземной красавицы, никто ее не видел.

Я наскоро обедаю (или завтракаю?) в симпатичном ресторанчике в нижнем этаже отеля блюдом, которое привлекло меня минимальной ценой. Это оказывается что-то вроде овощного рагу с рисом и мясом в пряном соусе, надеюсь, это не обезьяньи яйца. Кстати, и за соседними столиками кушают что-то очень обыкновенное, совсем не шашлык из насекомых.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Питье я выбираю, прямо указав официанту на стаканы соседей, и точно не прогадала — это оказывается чудесный фруктовый коктейль, в меру сладкий, очень ароматный и солнечный, как сама жизнь в Маниле, рядом с теплым морем, среди улыбчивых людей.

И вот я выхожу на улицу. Энтузиазм во мне бурлит и пенится, как молодое вино. Вова в далекой Москве считает, что вероятность найти нашу пропавшую одноклассницу выше всего в ближайших к гостинице барах, клубах и других злачных местах, по обстановке. Сейчас туристов в пешеходной зоне меньше, чем я видела, в разы — наверное, ушли на пляж животики греть. Я накидываю на плечи тонкий шарф, чтобы не обгореть, и иду искать.

Вывески мне, с моим «знанием» английского ни о чем не говорят, поэтому, не выбирая, я захожу в первую же забегаловку по левую руку от нашего отеля. Это оказывается крошечный магазинчик «живого» пива с рядом кранов, торчащих из стены и липкой пластиковой стойкой, засиженной мухами, сейчас я в нем единственный посетитель. Представить себе, что Мари-на может находиться здесь, в любом качестве, я не могу, поэтому сразу возвращаюсь на воздух и вхожу в здание напротив. Это небольшой кинотеатр, и я с трудом отвязываюсь от визгливой кассирши, во что бы то ни стало пытавшейся всучить мне билетик на начинающийся сеанс.

Двигаясь дальше по той же улице, чтобы не заблудиться, в направлении, откуда мы пришли сегодня, я методично вхожу в каждую открывающуюся дверь. Здесь есть: салон местной сотовой связи, магазин бижутерии, пункт обмена валют, еще одна гостиница. Потом, наконец, идут один за другим рестораны, кафе, игровые залы, клубы и другие многоместные помещения для ничегонеделания классом повыше — для моих поисков они, пожалуй, поперспективнее.

Сразу бросается в глаза, что этих самых помещений как-то слишком уж много, а посетителей, — наоборот, — считаные единицы. Возможно, — думаю, — все изменится ближе к ночи, и заодно откроются те двери, что оказались запертыми сейчас. На серьезный анализ у меня особо нет времени…

Они глядят сквозь меня, как бы не видя, все эти малазийские или китайские (кто их различит?!) труженики питейных и увеселительных заведений. Когда я вместо того, чтобы заказать выпивку или развлечение, зачитываю по бумажке вопросы и показываю фотографии подруги.

Наконец, я догадываюсь выкладывать на стойку мелкие купюры, — хорошо, что в ресторане отеля разменяла, — и азиаты сразу зашевелились. Они разглядывают Маринины портреты в гриме и без, цокают языками, переговариваются на своем птичьем языке и перемигиваются. Фотографии возвращаются мне, сопровождаемые энергичными возгласами и жестами, которые я понимаю как «у нас такая не работает, а вон в том ресторанчике (казино, салоне и пр.) напротив очень даже может быть!»

Меня сопровождают к соседней забегаловке, сдают с рук на руки следующему бармену (крупье, администратору и т. п.), и все повторяется. Это похоже на карусель. Мне приходится еще несколько раз разменивать купюры.

Погрузившись с головой в поиски, я не заметила, как наступили удивительно быстрые в южных широтах сумерки, а вместе с ними… Почти внезапно внутренняя атмосфера заведений изменилась к худшему, в том смысле что на смену приличным посетителям стали появляться странные и неприятные, если не сказать дикие, личности. Я не сразу сообразила, что моя улица, скорее всего, примыкает одной стороной к району, который не принято демонстрировать туристам.

Кажущиеся уютными при взгляде с улицы кафе оказываются настоящими притонами. Дым сигарет, сигар и, боюсь, чего-то более радикального в очередном баре, где пришлось отстоять очередь к стойке, был настолько плотный, что у меня закружилась голова. Объясняясь с барменом, я вдруг замечаю, что несколько мужчин, по виду бандитов, разом уставились на меня откровенно плотоядным взглядом.

Отступаю. Быть может, все эти обритые наголо и татуированные парни с лицами мерзавцев просто самовыражаются через внешность, а в глубине души — нежные и заботливые отцы семейств, но что-то слабо верится… Перед выходом две молоденькие девушки, на которых косметики едва ли не больше, чем одежды, не переставая жевать резинку, лениво и больно толкают меня несколько раз. В ужасе выскакиваю на воздух.

Но тут же понимаю, что и с улицы при наступлении ночи так же быстро исчезла дневная респектабельность! Повсюду, как грибы после дождя, выросли шеренги проституток. Наблюдаю парочки в позах, не оставляющих сомнений в том, чем они занимаются. Вижу плотную компанию подростков проамериканского имиджа, вымещающих на всех встречных кровную, видимо, обиду.

Еще стаи бешеных мотоциклов, своры собак, военные в камуфляже с лихорадочно блестящими глазами и развинченной походкой, увешанные оружием гражданские в черных кожанках, какие-то грязные субъекты, цепко хватающие за рукав… И оглушающие децибелы магнитофонов, и подозрительные вонючие лужи, в которых сияют слепящие всполохи вывесок и рекламных щитов!

Дорога назад кажется бесконечной. Хорошо, что при свете дня я никуда не сворачивала! Потыкавшись, как слепой котенок, в несколько похожих зданий, я по раздвоенной лестнице и кипарисам узнаю свой отель. Предъявляю трясущейся рукой браслет постояльца, пулей проношусь мимо шеренги охранников по пустым коридорам и запираюсь в номере. Эта самая обыкновенная комната сейчас для меня — надежная крепость.

Впечатлений хоть отбавляй, успокоиться бы! Я направляюсь в душевую и, раздеваясь, обнаруживаю, что пропало сто долларов из тех, что были не в сумочке, а непосредственно на мне. Я считала, что они исключительно надежно спрятаны, на всякий случай. Вообще потратила я чересчур много. Сумма, выданная шефом, должна остаться практически нетронутой. Вова считает вероятным, что Марина задолжала кому-то.

Все эти волнения, дополненные и усиленные переменой часового пояса, надолго лишают меня сна. Я звоню домой по вотсапу и слушаю в трубке перебивающие друг друга голоса обоих моих единственных сыновей и мужа всего одну минуту, не дольше, так как еще не знаю, во что точно мне обойдется этот дальний звонок. И словно вижу перед собой бегущую по кругу неумолимую секундную стрелку. Дома, слава Богу, все хорошо.

Затем пытаюсь развлечь себя, включив телевизор, бессмысленно таращусь в экран сначала со звуком, потом без. Оказалось, разница невелика, все равно ничего не понять. Переключаю каналы один за другим, словно считаю на калькуляторе.

Потом долго ворочаюсь на безупречной кровати, размышляя о двуличности города и о его странном названии (Манила-заманила? Куда?..) Пытаюсь понять, просчитать Маринины поступки, представить себе, о чем она думала, лежа здесь, чего хотела… и не могу, мне начинает казаться, что я ее совсем не знаю.

Проваливалась в сон я, видимо, ненадолго, так как на рассвете уже снова таращусь в потолок.

Когда как следует посветлело, я шмыгаю через коридор к мужчинам. Четкое «Come in!» в ответ на стук порадовало — переводчик на месте. Александр все так и лежит в одежде поверх неразобранной кровати — бревно бревном. Я потрясла его за плечо, не столько надеясь разбудить, сколько желая убедиться, что жив.