Сама дура виновата (СИ) - Хаан Ашира Страница 19

Никакой эстетики.

— Фу! — сказала я в отчаянии. — Ну фу же, Егор!

— Не фу… — шепнул Егор, обнимая пальцами мою шею и грубо, почти жестко, сминая грудь. — А вставляет.

Он подался бедрами вперед, дав мне почувствовать твердость своего члена.

— Егор! — ахнула я.

Но и сама видела, что эта неприглядная физиология выглядит порнографично и… заводит.

Именно полной откровенностью и бесстыдством.

Мы не пытаемся сниматься для красивого эротического календаря.

Мы здесь для того, чтобы трахаться.

— Я бы сейчас тебя нагнул и вжарил так, чтобы тряслись сиськи и звенели шлепки, — низким хрипловатым голосом проговорил он мне на ухо, не отрывая взгляда от нашего отражения. — А от шлепков тряслась твоя задница и звенело эхо. Это воспоминание теперь будет моей любимой дрочильной фантазией.

— А какая была предыдущая? — севшим голосом спросила я, едва держась на ногах и уже не видя ничего в отражении, кроме смуглого демона, руки которого блуждают по моему телу, сжимая и тиская, пока сзади трется очень горячий член.

— Провокационный вопрос, — хохотнул он мне на ухо. — Сначала мы воплотим эту. Нагнись. Я тебя хочу так, что в голове мутится.

— Опять? — я воспользовалась тем, что он шагнул в сторону, чтобы взять презерватив — и сбежала от зеркала. Не готова я пока еще к ТАКОМУ разврату. Не готова. — Ты как будто куда-то торопишься.

— Тороплюсь, — кивнул Егор, раскатывая латекс по члену и качая головой на мои маневры. Но, кажется, он не собирался уговаривать меня на секс перед зеркалом. Ему было достаточно и того, что он поймал меня рядом со шкафом, развернул и нагнул, заставив упереться ладонями в отполированное дерево. — У меня «Сапсан» через два часа.

— Что?

— Что? Я из Москвы, помнишь? И сегодня возвращаюсь.

Я растерялась. Я не ожидала. Я… должна была так многое спросить, даже невзирая на то, что меня вот прямо сейчас нанизывают на горячий напряженный член, и от этого захватывает дух, как на качелях. И кажется, что именно этого я хотела всю свою жизнь.

— А… Аааах… — выдохнула я. — Аааа… А как же… — хотела сказать «А как же я?», но успела исправиться в последний момент: — Как же экскурсия?

Глава двадцатая, про принца с кое-чем между ног и траурную сосиску

— Ну он хотя бы сказал «в следующий раз»… — утешила меня Элка. Но с таким сомнением в голосе, что стало только хуже.

— Даже проводить не дал! — пожаловалась я. — Платочком помахать.

— Ну и прекрасно! — заявила она. — Нечего тебе изображать прекрасную даму, провожающую рыцаря в поход. И сопливым платочком махать — лишнее.

— Он не сопливый!

— Ты всю дорогу носом шмыгаешь!

Я мрачно нахмурилась и бросила на Элку уничтожающий взгляд.

Но он пропал втуне — она как раз хищно набросилась на вешалку с табличкой «Финальная распродажа, скидки до 90 %!»

Как настоящая подруга, увидев, что я совсем расклеилась после отъезда Егора, она воспользовалась случаем, чтобы поднять мне настроение.

То есть, под лозунгом «Шопинг лечит все!» мы отправились выбирать новые шмотки.

Ей.

Я-то, по понятным причинам, шопинг любила только в книжном.

Книги тебе всегда по размеру, а продавцы в «Зингере» не смотря на тебя сверху вниз и не цедят сквозь зубы: «У нас для вас ничего нет».

Хотя было бы неплохо — некоторым людям по размеру в книжном только открытки со стишками. Но работают там люди добрые и продают книги всем — на вырост. Даже если видят, что открывать их будут, только чтобы спрятать заначку.

— А куда вы в итоге курьера дели? — попыталась перевести я тему.

— Куда-то… не знаю! Целуется он классно, но какой-то мелкий, все время теряется, — отмахнулась Элка, но ее было не сбить с курса: — Лучше объясни мне, нафига ты перед своим Егором начала изливать душу? Что за нытье? Ты его второй раз в жизни видела, на кой хрен ты ему свои комплексы вывалила?

Вот на кой хрен я вывалила ей все, что у нас с Егором было — этот вопрос занимал меня теперь гораздо больше. Надо было изначально занять ту же позицию, что и Базиль — загадочной и молчаливой соседки.

Не факт, что у меня бы получилось, но вдруг!

Сейчас бы никто мозг не ел.

— Не знаю, — расстроенно сказала я. — Между нами что-то такое было… особенное. Открытость какая-то. Я и подумала…

— Мама мне говорила: «Мужу-псу не показывай жопу всю», — скрипучим голосом, изображая, видимо, маму, сообщила Элка. — Мама зря не скажет. Кто там твой Егор по китайскому гороскопу?

— Ээээ… — я затруднилась. — Ему двадцать пять. Девяносто седьмой — это какой?

— Дракона? — Неуверенно предположила Элка. Эзотерики из нас с ней были, конечно, аховые. — Мужу-дракону не показывай корону…

— Нет, Бык, он Бык! — я быстренько погуглила. — Мужу-быку не показывай…

Мы напряженно уставились друг на друга. Элка даже отвлеклась от выбора между розовым и персиковым пиджаком. Я, разумеется, как нормальная филологиня, всю юность сочиняла стихи, но тут меня народное творчество подкосило.

— Мужику-быку не дай прикоснуться к жирку! — первой сообразила зараза-Элка.

Я вздохнула, сняла с себя воображаемую корону мастера слова нашей квартиры и водрузила ей на голову.

— Просто подумала, что он может понять меня по-настоящему, — призналась я, когда мы отсмеялись.

— По-настоящему тебя могут понять только подруги и мама, — отрезала Элка. — А мужики твоих недостатков не заметят, пока сама им об этом не скажешь. Нытье точно никого сексуальнее не делает.

— Думаешь, он поэтому так быстро уехал? — вдруг озарило меня. — И не было никакого «Сапсана»? Поэтому и не разрешил его проводить?

Элка, увлеченно вертящая вешалки со свитерами и блузками, как будто не услышала последнюю фразу.

— Эл! — я остановилась и не пошла за ней. Она уходила все дальше и дальше, оставляя позади отринутые кашемировые и шелковые сокровища, а я будто примерзла к мраморному полу цвета растрескавшегося льда.

— Эл, я сама все испортила, да? — спросила я обреченно и тихо.

Но она меня услышала. Остановилась, полуобернувшись, и ждала, пока я наконец соберу в совочек осколки своего сердца и доползу до нее.

Вздохнула, сняла с ближайшей вешалки первый попавшийся свитер и махнула им, как флагом, обозначая конец одной эпохи и начало другой.

— Давай смотреть на ситуацию оптимистично, — предложила она. — Зато он снял с тебя венец бестраханья!

— Что снял?!

— Это как венец безбрачия, только…

— Я поняла!

— Ты теперь не боишься незнакомых мужиков и секса. Начинается запоздалый шлюший период. Можешь отправиться в загул!

— Не хочу в загул, — заупрямилась я.

— Для поисков настоящей любви шлюший период тоже полезная штука, — успокоила меня Элка. — Ты же не собираешься влюбляться на всю жизнь и выходить замуж, не проверив, что там у твоего принца между ног?

— У настоящего принца между ног конь, — мрачно парировала я.

Наши споры на тему настоящей любви насчитывали уже километры и килограммы переписки в «телеге» и гигалитры чая и вина, выпитые на кухне.

Элка считала, что секс зря привязали к любви.

Это просто обычное человеческое удовольствие, как, скажем, массаж или хорошая беседа. Никто ведь не считает, что обсудить новый фильм можно только с тем, кого любишь всем сердцем?

Конечно, с кем-то по-настоящему родным все приятнее — и массаж, и фильм, и прогулка, и настольные игры, и даже ругань. Не говоря уж о сексе. Но можно гулять и с друзьями, а в настолки играть с незнакомцами, все равно будет интересно и весело.

И в обратную сторону тоже зря: найдешь хороший секс и сразу думаешь, что это настоящая любовь. А ведь гармония в постели вообще никак не связана с гармонией в других областях.

У меня же были куда более консервативные взгляды.

Нет, я не считала, что секс — только по глубокой любви. Так ведь можно на всю жизнь девственницей остаться — вдруг любовь с тобой так и не случится? Но все равно думала, что это куда более интимная вещь, чем посмотреть вместе кино. Даже держась за ручку.