Желанная для диктатора (СИ) - Дали Мила Страница 19

Бессовестный вандал. У меня еще не прошли синяки на пояснице с прошлого раза.

— Я соскучился. Прости.

Громов чуть ослабляет захват и быстро идет к входной двери дома. Я замечаю Замута с бутылкой в руке. Безымянных наемников, окруживших бородатого чеченца. Громов заводит меня в дом и приказывает остальным выйти.

— Что ты задумал, Громов? Нет, не надо. Уронишь!

Он берет меня под ребра и закидывает на плечо. Поднимается по лестнице наверх.

— Я же говорю тебе — соскучился.

— Ты дикарь, Громов.

Бью кулаком в мужскую спину и тут же вздрагиваю. Артём ногой пинает дверь в свою спальню, так что она с грохотом ударяется о стену. Кратковременное ощущение полета сменяется ощущением холода от постели. Моей тахикардией и Громовым. Он расстегивает до конца кофту, снимает, отшвыривает на пол.

Ставит одно колено на кровать, проминая матрас. Склоняется. Упирается руками по обе стороны от моего лица. Аромат Громова смешан с алкоголем. Зажмуриваюсь. Принимаю беспорядочные поцелуи в губы, щеки, нос. Извиваюсь, пытаюсь оттолкнуться.

— Ну ты чего? Девочка моя. Хрупкая. Хрустальная. Расслабься. Я хочу сделать тебе приятно.

Поддатый Громов разувает меня. Стягивает наполовину мои штаты с трусами. Буквально впечатывает весом своего тела в матрас, трогает меня между ног, проводит пальцами, выпрямляется и рывком снимает с меня штаны полностью. Бешеный опьяненный Громов явно не отдает трезвого отчета своим действиям.

— Ты об этом пожалеешь завтра!

— Мне похуй. Я тебя выбрал из тысячи женщин. Ты моя, Фортуна. Люблю тебя. Всю.

Артём крепко сжимает меня за талию, касается губами живота. Засасывает кожу. По телу будто огонь хлещет. Мне безумно нравится и стыдно одновременно. Громов ласкает ниже и задевает губами лобок.

— Это уже слишком!

Брыкаюсь что есть силы. Пинаюсь, дергаюсь. Выскальзываю из хищных лап Диктатора. Перекатываюсь по кровати, падаю на пол. Я не знаю, что со мной происходит, перед глазами все меркнет. Словно в бреду подбираю одежду. Лихорадочно натягиваю на себя, пока Громов неотрывно медитирует на опустевшие простыни.

— Сука ты, а не баба, — хрипит мне в спину, с размаха ударяет кулаком в изголовье кровати.

— Ты бы завтра со стыда сгорел, проспавшись! Вспомнил, об оральных утехах!

— Не вспомнил…

Я бегом вылетаю из комнаты. Только в коридоре могу еле-еле дышать. Растираю ладонями глаза. Быстро спускаюсь на первый этаж и выхожу на улицу.

Я забираю у Касыма дочь и до позднего вечера провожу с ней время в нашей спальне. Ужинаем там же. Громова я больше не вижу. Может, спит. Может, как всегда, уехал нарушать закон.

Ближе к десяти купаю Аришку и сама принимаю ванну. Укладываемся спать. Я долго ворочаюсь, прислушиваясь к каждому шороху, но к нам никто не приходит и не тревожит. Засыпаю, но вдруг вздрагиваю от приснившегося кошмара и открываю глаза.

В комнате уже светло, настенные часы показывают половину восьмого. Арина еще спит. А у меня такое ощущение, будто и вовсе не отдыхала.

Устало поднимаюсь с постели. Я хочу пойти в душ, но замираю посреди коридора. С первого этажа доносится монолог Замута. Крадусь на цыпочках ближе. Я должна знать все. Внизу нет наемников. В гостиной пусто. Оно и к лучшему.

На время мои уши превращаются в локаторы.

Дверной проем в столовую открывает лишь часть помещения, но я вижу за столом Громова. То ли грустного, то ли с похмелья болеет. Размешивает в кружке сахар или что еще. Рядом Замут потрепанный и лохматый. В мятой, но чистой рубашке и с минералкой в руке.

— Гром, зря мы вчера полночи коньяком давились. Сегодня опять мероприятие, а стопка в горло не пойдет. Хотя мне понравились сиськи той подружки. Мягкие. С такой не грех и второй раз…

— Поебать на нее, — перебивает Громов, с шумом отхлебывает из чашки, опирается локтями на стол.

— Тебе-то конечно.

Какая еще подружка? Я полна возмущения и… ревности. Какого черта?! Ух, этот Замут! Точно Замут — мутит свои делишки и Громова за собой тащит. Бесит меня чеченец.

Резко он переводит взгляд в мою сторону. Заставляет меня краснеть. Едко щурит черные глазищи. Будто кожей почувствовал мое присутствие.

— О… Вероника Сергеевна, а ты что там притаилась? Подслушиваешь, что ли, взрослый базар?

— Глупости. Я тоже собиралась выпить кофе. Или нельзя?

— Для вас все что угодно.

Мне неуютно. Язва-Замут ухмыляется, словно застал меня на месте преступления. Громов смотрит на меня нейтрально, но с какой-то благодарностью.

Было бы хорошо гордо спуститься к мужчинам, как ни в чем не бывало приготовить завтрак и выпить злосчастный кофе. Но это сложно. Разворачиваюсь, чтобы уйти обратно.

— Фортуна, сегодня к вечеру будь готова. Поедешь на сходку в качестве моей женщины.

Всего несколько фраз, но они парализуют. Я застываю на лестнице. Даже перестаю испытывать неловкость. В голове сразу всплывают картинки из просмотренных кино и сериалов, где лысые братки в кожаных куртках стоят напротив друг друга с чистым намерением избавиться от противников.

— Какая еще сходка?

Громов вздыхает. Со скрежетом отодвигает стул, поднимается на ноги.

— Не так выразился. Культурное мероприятие.

— Разве у вас может что-то проходить культурно?

— Может. За нелюдей нас считаешь?

— Неважно.

Я снова сама не знаю, что говорю. Во мне до сих пор бушует обида за некую подружку с мягкими сиськами. За вчерашний вечер с не очень обходительным выпившим Громовым. Дергаюсь. Пружинисто шагаю наверх. В тело будто иголки вонзаются. Громов нагоняет меня на втором этаже и хватает за локоть.

— Пойдем поговорим.

Он уводит меня в свою комнату. Сегодня Громов не такой радостный, как вчера, у него точно головная боль. Тошнота. Жажда. Так ему и надо. Он плотно закрывает за нами дверь.

— В чем дело, Фортуна?

Отхожу к окну, отворачиваюсь.

— Ну и как там сиськи? Мягкие, да? Замут говорил — мягкие. Понравились? Это что ж у тебя за любовь такая?

Я слышу, как Громов медленно подходит. Чувствую его запах — свежий парфюм вперемешку с табаком. Мужчина дотрагивается моих плеч, прижимает к своей груди, упирается подбородком в мой затылок.

— Ну ты же сама не дала приласкать свою бэ́сичку, — шепчет Громов.

А у меня от стыда наливаются жаром уши. Бэ́сичка.

— И что теперь? Нужно сразу изменять?

Громов смеется, склоняется к моему лицу и дотрагивается кончиком носа до щеки. Замираю душой и телом. Мне приятны объятья Громова, жаль, что он преступник.

— Красивая, неужели ты ревнуешь?

— Просто интересуюсь.

— Каролинку Замут ебал.

— Эм… А ты смотрел?

Господи. Зачем мне это знать?

— Нет.

Громов не намерен раскрывать детали вчерашнего кутежа в подробностях, как и оправдываться, словно неверный муж перед супругой — статус не позволяет. Да и услышать вранье из его уст точно как увидеть рыбный дождь в Гондурасе. Явление редкое, практически нереальное. Громов привык говорить все в лоб. Нравится это кому-то или нет.

Мне становится легче. Я бесконечно рада за чертового Замута и его совокупление с Каролинкой. Честное слово!

Разворачиваюсь к Артёму, кладу ладошки на его плечи, провожу вверх-вниз, задевая руки и шею. Он называет меня красивой, но он сам красив. Невероятное сочетание безупречных черт. Силы и власти.

— Что от меня требуется на сегодняшнем мероприятии?

— Просто не будь училкой.

— А дочь?

— Я принял на работу проверенную няню. Ей можно доверять.

— Что? Нет! Я не оставлю дочь на незнакомого человека! Кто она?

— Бабка Замута. — Громов добивает окончательно, пока я от недовольства и растерянности глотаю ртом воздух. — Названная бабка. К ней можешь не ревновать. От нее уже землей пахнет. — Громов пытается шутить. Плохо получается. — Приедет сегодня, как раз познакомитесь.

— Не смешно. Больше не ставь меня перед фактом, а сначала советуйся. Артём захватывает меня в крепкое кольцо своих рук, удерживая за талию. Он клонит голову набок и слегка щурится: