Камиль Лемонье - Самец Страница 19

Он весело подмигнул в сторону девушек. Бутылки опустошались. Тарелки с конфетами переходили беспрерывно из рук в руки. Слышалось сухое хрустенье зубов, разжевывавших твердые пряники. Шампиньи смаковал вино, прищелкивая языком. Мельник самодовольно поглядывал на него и, удовлетворенно встряхивая головой, замечал: «Так, так…»

Шум шагов раздался по коридору, и почти в то же время отворилась дверь. Это были Дочки мельника, они пришли со своими двоюродными братьями. Последних было трое. Двое из них были мельниками на мельнице папаши Изара, а третий – чиновником городской экспедиции. Пришедших представили. Жермена и Селина встали, обменялись рукопожатиями с новыми знакомыми, и все поместились вокруг стола на плетеных стульях, за которыми пришлось сходить в соседнюю комнату. Изар то и дело приносил бутылки под мышками. Молодые люди, со своей стороны, угощали женщин, и пробки хлопали одна за другой, вылетая с треском из бутылок. Возвратившиеся с бала племянники Изара рассказывали, как они там забавлялись. Случилось, что дочка купца Эрбо упала в самый разгар кадрили и увлекла за собой своего кавалера. Остальные пары повалились на них, так что нагромоздилась огромная куча, и было очень смешно смотреть. Они намекали друг дружке еще на кое-какие штуки и перемигивались между собой двусмысленными улыбками. Чиновник, напротив, относился с пренебрежением к этому вульгарному веселью. В городе были женщины почище и получше, чем эти дородные девчонки. И к тому же девушки в деревне совершенно не умели танцевать вальса. И он сделал вид разочарованного и пресыщенного человека, изведавшего более утонченные удовольствия. Жермена рассеянно слушала. Ее томило нетерпение. Это продолжительное сиденье на одном месте ее одуряло. Ее щеки зарделись румянцем.

Шампиньи сделал знак, что пора отправиться.

– И у молодости ведь свои права: надо и ей повеселиться!

И тогда вся компания встала. Дома остался только старый Изар, немного страдавший ревматизмом. Среди всех остальных царило оживление. Их голоса были громки, а взгляды – нежны и смелы. Чиновник наклонился, чтобы поговорить с Жерменой. А Селина, Зоя и обе дочки Изара шли рядом, смеясь и насмехаясь над проходившими мимо крестьянками в голубых и зеленых платьях и «с целым огородом овощей» на головах. Словцо это придумала старшая из сестер Изара – Ирма. Она окончила пансион в Живэ и оттуда вынесла вкус к насмешке.

Глава 13

Из кабаков теперь слышался шум ссор, удары кулаками по столам. Выкрикивались ругательства, раздавалась божба, смешиваясь с унылыми напевами заплетающимися языками. В садах стоял несмолкаемый шум падающих кегель под ударами шаров, кидаемых все с большим ожесточением. Происходили беспорядочные пари. Крестьяне, у которых оставалась одна только солома крыши и которые издыхали от нищеты, бились об заклад на сто франков. Ели до отвала, беспрерывно наполняя желудки, готовые лопнуть с натуги. Женщины набрасывались на огромные куски рисового торта. Дети, запачкавшись в сливах, вонзали свои зубы в сухие пирожные. А мужчины, схватив в обе руки колбасу из конины, рвали зубами ее мочалистое мясо. В другом месте люди пичкали себя яйцами вкрутую, а печатные пряники вызывали жажду к нескончаемому пьянству.

Компания пришла к помещению «Солнца».

Надо бы протолкаться сквозь вереницу людей, которые выходили оттуда. Молодые люди пошли вперед, расчищая путь локтями, а девушки, притиснутые одна к другой, старались изо всех сил протолкаться. Через открытые окна солнце кидало широкие косые лучи, разливавшие розовое сияние, в котором носились мириады пылинок. Этот свет ослепил их глаза, и они ничего не могли видеть сначала. Они стояли, заслонив рукою яркое сияние, стараясь осмотреться. Потом их глаза привыкли к свету, и среди танцующих пар они увидали знакомых. Музыканты сняли пиджаки. Один из кларнетистов, изнемогая от жары, раздувал щеки и дул изо всей силы в свой инструмент, закрывая глаза и раскачивая головой. Корнет-а-пистон продолжал отбивать такт короткими кивками головы. Барабанщик, который был самым выносливым, невозмутимо постукивал своими палочками и только хмурил брови. И с подмостков, около которых больше всего теснились, лилась резкая и визгливая музыка, и надо всем царил глухой гул барабана, подобно грохоту бури.

Пары кружились. Всякий раз, как они попадали в полосу света, солнце озаряло золотым сиянием их лица, костюмы и платья, которые опять темнели в полумгле светотени. Неподвижные улыбки, казалось, застыли на чопорных девичьих лицах. Парни с серьезным видом, казалось, были проникнуты важностью своей обязанности. Из них некоторые, навеселе, уцепившись за своих дам и обхватывая их вокруг стана, оспаривали друг у друга славу, подскакивая как можно выше и со всего размаха пристукивая по полу ногами. Они беспощадно расталкивали все на своем пути. Небрежно, с сигарой в губах, они проходили по залу, позволяя себе разные выходки и лягаясь, как молодые невзнузданные жеребцы. Порой какой-нибудь рассердившийся танцор осаживал их толчком плеча.

От одежд поднимались испарения и образовывали над танцующими облака кисловатого пара, возраставшего от табачного дыма. Струйки пота стекали по лицам.

Жермена почувствовала обхватывавшую ее за талию руку. Она быстро повернулась и увидела чиновника, который ей улыбался. Они, не произнеся ни слова, закружились в танце и были подхвачены потоком плясавших пар. Это как бы заразило и других. Зою обвил за талию один из мельников, Селину – другой, к дочкам Изара подошли кавалеры, и вся компания пустилась в пляс. Чиновник был высокого роста худощавый юноша, истощенный кутежами. В то время как оба остальные брата пробирались сквозь кучу танцующих, помогая себе локтями и широкими спинами, он плыл по воле людской волны и не противился толчкам толпы, – и оба принуждены были топтаться на месте лицом друг против друга.

Конец танца вышел печальным. Чиновник, дыша часто и с трудом, признался, что не в силах продолжать и отвел Жермену на ее место. Она пожала плечами с инстинктивным презрением к слабым.

В это мгновение по залу прошло движение. Местное музыкальное общество с дирижером во главе вступило в залу. Оркестр грянул вальс. Толпа отхлынула сразу, словно под натиском прилива, и Жермена оказалась отделенной от чиновника.

Красные потные лица, перекошенные широкими улыбками, окружали ее. И вдруг она подняла брови, охваченная внезапной дрожью.

Ищи-Свищи стоял в двух шагах от нее. Одним взглядом она увидела его всего сразу выделяющимся среди всей этой суматохи своим ростом и мгновенно противопоставила его всем остальным. Он был гораздо сильнее всех в зале, – это сразу бросалось в глаза, – выше всех. И лучше сложен. Ему стоило лишь пустить в ход локти, чтобы рассеять толпу. Он подошел к ней с сияющим лицом, взял за руку.