Всеволод Шипунский - Испытание (СИ) Страница 2

Отец Франциск завершал дело. Матушка отметила про себя, что он был нежен более остальных, хотя иногда так плотно впечатывал её носом в свой большой жирный живот, что она начинала задыхаться.

Когда все трое святых отцов, уже умиротворённые, встали над нею, сложив руки на животах, отец Доминик вопросил её:

- Итак, всё семя отцов Ордена собрано у вас воедино? Всё в целости?

Матушка с закрытым ртом утвердительно помычала, боясь пролить хоть каплю: рот её был полон.

- Наполните же себя им! – воскликнул отец Доминик, схватив её за волосы и задирая ей голову. – Наполняйтесь!

И матушка Элеонора, сдерживая спазмы, стала с усилием заглатывать густой кисель. Святые отцы видели, что далось ей это нелегко, и удовлетворенно переглянулись: испытание должно быть испытанием!

- Хорошо, - произнёс отец Доминик, когда триумвират снова расселся за столом. – Но это только начало, дочь моя…

В это время в зал вернулся отец Джеймс и поклонился святой троице:

- Они  все здесь, падре.

- Пусть заходят, - отвечал Доминик, и в зал стали один за другим заходить монахи-иезуиты в своих грубых тёмных рясах с капюшонами, подпоясанных грубым же вервием. Входя, все низко кланяясь святому триумвирату, одновременно бросая горящие жадные взоры на стоящую на коленях посреди зала обнажённую красивую матушку Элеонору.

Наконец, все монахи выстроились полукругом позади матушки. Отец Доминик, покачивая пальцем, пересчитал их.

- Их тридцать,  - заметил он своим приближённым. – Стало быть, вместе с нами – тридцать три члена Ордена. Это хорошее число… Как думаете?

- Тридцать три это возраст Иисуса, - отметил Августин. – Хорошее число… Хотя почему не 66 – двойной возраст?

- Скажите ещё 666! – хмыкнул отец Доминик. – Она просто не выдержит тогда испытания… Вы этого хотите?

Нет, никто из триумвирата не хотел лишиться такого замечательного члена Ордена. И испытание продолжилось.

- Отец Джеймс, достаньте из главного шкафа Чашу Грааля, - приказал отец Доминик. – Вот ключ.

Отец Джеймс повиновался, и вскоре на столе перед святыми отцами стояла большая сверкающая чаша.

Чаша Грааля – священный сосуд Ордена, была выполнена в виде большого прозрачного бокала ёмкостью в две пинты - не менее, украшенного по верхнему краю и по основанию широким золотым орнаментом. Это был сосуд, добытый в Крестовом походе самим святым Лойолой, монахом-рыцарем, и считался священной ценностью Ордена.

- Развяжите руки испытуемой и дайте ей Чашу.

Преподобный Джеймс развязал её, и нагая матушка Элеонора стояла на коленях, уже держа перед собою двумя руками большую Чашу.

- Теперь, дочь моя, вам предстоит испытание потруднее, - сказал отец Доминик. – Братья-иезуиты, которые стоят позади вас, ведут суровую монашескую жизнь и никогда не лицезреют женской наготы. Но сейчас они видят ваше тело, и плоть их, конечно, охвачена желанием. Семя внутри них оживает, трепещет и просится наружу…

- Помогите же им наполнить сию Чашу семенем святого Ордена! В этом ваша задача… А потом вы должны будете наполнится им сама! До краёв!.. – вскричал он в возбуждении, привставая с места, и взмахну указующим перстом. – Приступайте, братья! Наполните Чашу!

Монахи с низко надвинутыми на лица накидками, переглянулись, после чего посмотрели на крайнего, стоявшего слева. Тот ещё ниже надвинул капюшон, подошёл к матушке, приподнимая рясу, и извлёк из-под неё довольно крупный атрибут. Матушка Элеонора, ничего не видя, тем не менее, ощутила атрибут вблизи лица и приоткрыла рот пошире. Атрибут вошёл, монах задёргался, вскрикнул и тут же начал толчками изливаться. Длинные белесые струйки полетели во все стороны, выплёскиваясь на повязку, на матушкины волосы и груди…

- Не так! – воскликнул Доминик с досадой. – Наполняйте Чашу! Чашу! А вы, отец Джеймс, снимите с неё повязку.

Когда повязка упала, и открылось красивое лицо матушки Элеоноры, святые отцы в восхищении умолкли. Нагая соблазнительная матушка стояла, держа в руках Чашу, с открытым ртом и красными пятнами румянца на щеках. Блуждавший взгляд её, наконец, сфокусировался на святом триумвирате за столом, и стал осмысленным.

Монахи уже подходили к ней с обеих сторон, держа свои атрибуты наперевес, как будто шли на приступ крепости, и напористо совали их в открытый матушкин рот, стараясь запустить поглубже. Матушка с готовностью захватывала каждый, и энергично сосала его, стараясь показать святым отцам, что делает это охотно. Монахи-иезуиты были молоды, суровы и не избалованы женской лаской: они не выдерживали долгой пытки сосанием, и быстро и обильно изливались. Хотя все и старались попасть в сосуд Грааля, но попадало всюду…

Вскоре всё лицо матушки было залиты белесым киселём, волосы склеились, а кокетливо подкрашенные глаза её растеклись во все стороны чёрными потёками. По грудям текло тоже... Но она не видела себя со стороны и продолжала упорно трудиться ртом над разнообразными монашескими атрибутами, которые один за другим возникали перед ней, как на конвейере. Все они очень быстро выстреливали перед её лицом своей секрецией. Бум-с! Бум-с!.. - несколько длинных белых струек - и объём белого киселя в Чаше, которую она строго, как солдат на посту, держала перед собою, немножко увеличивался. Чаша Грааля – она это знала, и уже боялась её - вот что будет главным испытанием! То, что текло по лицу, пустяки, не в счёт…

- Вы посмотрите на эту кикимору, - усмехаясь, шепнул отец Августин остальным.

- Ах, отец Августин!.. – отвечал отец Франциск, заворожено глядя на происходящее. - Не знаю, как вам, а мне она в таком виде нравится ещё больше… С таким братом по Ордену, как она, я бы хоть сейчас… - он подумал, - пустился в Крестовый поход, за гробом Господним.

- Хе-хе-хе! – захихикал отец Доминик. – А вы поднимете меч крестоносца, отец Франциск?

- Свой-то собственный меч уж я подниму, отец Доминик, - усмехался отец Франциск. – Тот, который мы никогда не снимаем... И он меня не подведёт!

Между тем, число монахов позади матушки уменьшалось. Сделавшие своё дело, кланялись святым отцам и, бросив последний жадный взглянув на залитую семенем нагую испытуемую, уходили. Куратор испытуемой, отец Джеймс, невозмутимо стоял у выхода и кивком благодарил каждого.

Наконец, и последний монах подал матушке из-под рясы свой загнутый кверху атрибут, который она захватила, едва шевеля усталыми губами. Долго он тоже не выдержал, излился в Чашу и удалился.

Остались только сидящая на коленях матушка Элеонора - вся мокрая, залитая и ошарашенная, но не выпускающая Чаши из рук, да триумвират святых отцов на возвышении. В Чаше, почти до половины её, плескался густой слоисто-белесый кисель.

Святые отцы Ордена переглянулись и поднялись.

- Ну, что же, дочь моя, - торжественно произнёс отец Доминик. - Вы справились с этим этапом и наполнили Чашу. Поздравляю! Но впереди самое трудное, - возбуждаясь и возвышая голос, говорил Доминик. – Вы должны осушить эту Чашу! И если осушите её до дна, не оставив ни капли, вы – член Святого Ордена!.. Скажу сразу, что с этим испытанием справилась однажды только сестра Тереза, и более никто. Но она была стара, и перед испытанием почти год умерщвляла свою плоть. Дух же её был силён! И нутро её приняло всё семя святого Ордена, и не отторгло, и напиталось им… После этого ей не хотела есть уже никогда. Прожила же она до глубокой старости, питаясь только солнечным светом.

- Вы готовы?

Мокрая, с размазанными чёрными глазами матушка с ужасом смотрела на Чашу, в которой плескалось около пинты гущины, источавшей сильный запах, который, впрочем, она уже не ощущала.

- Готова! – отчаянно воскликнула она, выпучивая глаза: сейчас она была вылитая кикимора, вылезшая из болота.

- Пейте! – махнул рукой отец Доминик, сделав зверское лицо. - Святой ареопаг зафиксирует и отметит всё. Смотрите, братия, внимательно!

Сестра Элеонора напряглась, поднесла Чашу двумя руками ко рту, попыталась глотнуть, и… Спазм отторжения пронизал всё её тело и стиснул горло. Сделав несколько глубоких вдохов, она решилась на вторую попытку: поднесла Чашу к губам, но при попытке втянуть в себя живой кисель, её снова чуть не вывернуло. «Нет, не смогу… – поняла она с отчаянием. – Но я должна вступить в Орден! Я хочу быть среди них, среди великих! Хочу!!»

Лицо её приняло сумасшедшее выражение, тело напряглось, и, будто прыгая в пропасть, она приникла к Чаше губами… За первым большим глотком сразу последовал спазм отторжения - желудок её хотел было взбунтоваться, но сестра Элеонора подавила бунт, и тут же сделала второй глоток… Потом третий, четвёртый, пятый… Святые отцы заворожено смотрели на это чудо самообладания, силы духа и твёрдости в вере нового члена Ордена.

Глоток следовал за глотком, Чаша постепенно опрокидывалась и пустела, а живот матушки Элеоноры надувался… В конце концов, всё было выпито до капли, и испытуемая, подавив ещё пару раз рвотный рефлекс, перевернула Чашу, демонстрируя святейшему ареопагу, что она пуста. Глаза её светились торжеством.