С. Алесько - Поймать ветер Страница 22

— Ах ты!.. — сладенькая тут же принялась колошматить меня, больше в шутку, чем желая причинить какой-то ущерб, но рука у нее оказалась тяжелая, и удары получались весьма ощутимыми.

— Но-но, полегче! — перехватил ее за запястья. — Я не твой слуга, чтоб давать хозяйским кулачкам разгуляться. Щеку мне вчера разодрала, теперь еще глаз подбей, и о заработках можно надолго забыть.

— Ты ж говорил, что и жульничеством промышляешь, не только… — замялась, глупышка, видно, стесняясь вслух сказать о моих постельных делах.

— Верно. Встречала жуликов?

— Н-нет… — ответила, чуть подумав.

— Ну так вот, сладенькая, запомни: хороший жулик выглядит благообразно и доверия вызывает поболе многих праведников. Сама-то поверила б охламону с разодранной мордой и заплывшим глазом?

— Нет, — замотала головой, попыталась высвободить руки, да я не пустил, она заулыбалась просительно, и у меня от этой улыбки все внутри перевернулось.

— Хорошенькая злючка оказалась вдобавок драчуньей, — притянул Малинку к себе и, не удержавшись, сначала чмокнул в носик, потом впился в губы.

Она хотела было прервать поцелуй, а уже через мгновение лежала на мне, вжимаясь так, будто мечтала врасти, и ласкала мои настойчивые губы и язык своим мягким податливым ртом. Стоит ли говорить, что наши тела вновь соединились и ниже пояса?

— Ты невозможен… — после прошептала утомленно, укладываясь рядом на бок и выравнивания дыхание. — И еще возмущаешься, когда мне в голову приходят мысли о духах…

— Линочка, жаль тебя разочаровывать, но, получается, тебе просто не везло с любовниками.

— Не обольщайся, Перчик! Почти все они были весьма искусны и все без исключения — неутомимы, но ни одного я не хотела так, как тебя.

— Как же мне не обольщаться… — физиономия сама собой расплылась в довольной ухмылке. Подобное признание из уст сладенькой почему-то доставило невероятное удовольствие. И не знаю, чего в нем было больше: удовлетворенного тщеславия или радости, что я могу доставить ей наслаждение, как никто другой.

Малинка все же нашла в себе силы встать и одеться. Мне осталось последовать ее примеру, и мы отправились в троговые ряды. Нужно было закупить в дорогу провизию, да кой-какую одежу. Девчонка гораздо меньше глазела по сторонам, видно, насмотрелась на городское житье-бытье за то время, что я провел с Магнолией.

Затоварились быстро: сладенькая оказалась на удивление не привередлива в еде и одежде.

— Ближе к Светане нам понадобятся вещи потеплее, — напомнила мне.

— Знаю. Здесь, на юге их найти трудно и платить придется втридорога. Купим позже по дороге.

Она рассеянно кивнула, заглядевшись на лоток с побрякушками. Торговец, мигом почуяв даже столь незначительный интерес, тут же принялся нахваливать свой товар.

— Смотри, красавица, какой жемчуг, — заперебирал в пальцах нитку ровных ярких жемчужин. — Как раз для твоей косы.

Малинка улыбнулась и отрицательно покачала головой, я подумал, что мерцающие горошины и впрямь замечательно смотрелись бы в черноте ее волос. И деньги у меня сейчас есть, только жаль выкидывать их на такую ерунду. Тут я заметил среди украшений плошку с довольно крупными жемчужинами неправильной формы. Одна из лежавших сверху была розового оттенка и вся покрыта маленькими бугорками, отчего здорово смахивала на ягоду малины. Я взял ее двумя пальцами.

— Сколько? — поинтересовался у торговца, небрежно разглядывая.

— Два золотых. Видишь, тут петелька, можно на цепочке носить. Или приладить крючочек и вдеть в ухо.

Петельку я разглядел сразу и тут же представил, как славно смотрелась бы причудливая ягодка в основании ложбинки меж малинкиных грудок.

Сладенькая молча взяла у меня жемчужину, повертела в пальцах.

— Красивая и очень похожа на малинину, — взглянула на меня с ехидцей. Потом чуть отвернулась и понизила голос, видно, не желая, чтобы слышал хозяин товара. — Знаешь, Перчик, у меня было много всяких драгоценностей и наверняка еще будут. А вот это мне никто не дарил и, уверена, не подарит, — положив жемчужину на место, запустила пальцы в ворох полупрозрачных переливчатых зеленовато-лазоревых ракушек, "морских слез", как называли их жители Града, наверно, из-за напоминающих капли очертаний. Висящие на простеньких цепочках и кожаных шнурках "слезки" приятно зашелестели. — Выбери для меня сам.

Торговец не пытался скрыть кислой мины, когда я положил перед ним средних размеров ракушку даже не на цепочке, а на узенькой бархатистой замшевой ленточке. "Слезка" длиной в полпальца мерцала не хуже жемчужин, но не мертвенным свечением далеких звезд, а теплым зеленовато-синим светом южного моря. Земным. Гораздо больше подходящим сладенькой, чем колючие драгоценности, безупречные, как ледяные иглы изморози. Вдруг совершенно не к месту подумалось, что когда она наряжалась в доме отца, то наверняка долго возилась, чтобы запудрить веснушки.

— Может, возьмете на цепочке? — попробовал хоть чуть-чуть увеличить барыш лоточник. — Надежнее…

— Нет. Я не потеряю, — ответила Малинка.

Интересно, поняла она, что мне до смерти хочется увидеть эту угольно-черную полоску на ее белоснежной шейке? Хозяйка Небесная, и когда прежде меня занимали подобные мелочи женской внешности?

— Повезло с подружкой, парень, — пробурчал торговец. — Вместо двух золотых раскошелился на три медяка. А по ней не скажешь, что дурочка.

Ни я, ни Малинка ничего не ответили. Связываться неохота, к тому же мы были заняты: я надевал на шею сладенькой "морскую слезу".

— Спасибо, Перчик, — мы стояли почти вплотную, и девочка шутливо боднула меня в лоб.

— Носи на здоровье, — улыбнулся я. — Говорят, если будет больно расставаться с тем, кто подарил, нужно выбросить ракушку в воду, и она утянет все слезы за собой.

— Какое же у вас у всех самомнение! — фыркнула Малинка. — Плакать о мужчине!

— Я буду только рад, если ты не выкинешь мой подарок, — ответил вполне искренне. Зачем мне ее слезы?

На следующее утро мы простились с Градом-у-моря и направились на север, в Светану.

***

Путешествовать с Малинкой, вопреки моим опасениям, оказалось легко. Девчонка была неглупа и умела держать в узде бабскую натуру: не ныла, не жаловалась, не требовала невозможного. Когда не получалось напроситься в телегу к какому-нибудь селянину или в повозку к купчине, безропотно шла пешком. Иной раз я уже выдыхался, а она и не заикалась о привале. Ела Малинка скромно и ни разу не попросила чего-то особенного. Может, правда, потому, что я старался кормить ее получше.