Экс-любовники (СИ) - Салах Алайна Страница 22

Вот за что я всегда обожала Эльсину, так это за лёгкость. Я сменила телефон через месяц после расставания с Каримом, отрезав из жизни всех, кто имел к нему отношение. Эльсина вправе на меня обидеться, но вместо этого она как ни в чём не бывало предлагает встретиться.

Диктую ей свой номер и, быстро сжав в объятиях, несусь на кухню. Настроение свежее, боевое. Боже, какая же я тщеславная дрянь. Карим меня даже не лично похвалил, а я уже готова самолично освежевать гуся и запихать ему в задницу яблоки. Правда, Марат это уже и без меня сделал, так как гусь — сегодняшнее блюдо от шефа. В той деревне, где рос отец Карима, оно было праздничной традицией.

Едва захожу на кухню, появляется стойкое ощущение, что я по ошибке попала на чьи-то похороны. Кондитеры и повара собрались плотным кольцом возле стола, лица скорбные.

— Надпись на торте поплыла, — торжественно и трагично объявляет Марат. — Видимо, от перепада температуры.

Подойдя к ним, я скептически оцениваю масштаб катастрофы. Да, надпись действительно расплылась. И перепады температуры тут ни при чём — это Ольге, шеф-кондитеру, нужно по соплям навешать за очевидный косяк. Но сейчас-то что толку? Сейчас надо действовать.

— И что? — рявкаю я. — Так и будем поминальную тортику читать или начнём исправлять? Мастика осталась?

Кивают.

— Так несите. И глазурь сварите побыстрее. Вот здесь аккуратно отшпатлюйте, а сюда закорючку приделайте. Всё понятно?

Снова кивают. Ну вот куда они без мамки? Не будь меня — хана чаепитию.

Вдвойне преисполнившись чувством собственной значимости, я выхожу в зал, чтобы оценить обстановку. Здесь за всем следит Лена, администратор, но хозяйское око тоже не повредит.

Появляюсь я в разгар тоста от отца Айгуль. Никто за столом его не перебивает, как это иногда бывает на праздниках у родителей, когда у кого-то из гостей созрела удачная шутка. Застыв с бокалами, все с улыбками смотрят ему в рот. Он говорит, что Талгат Юсупович ему с детства как брат и что они все: и Исхаковы, и Зариповы — одна большая семья, которая, как он надеется, со временем станет ещё сплочённее.

Вот не могла я со своим оком Саурона выйти чуть пораньше или, наоборот, попозже? Что он подразумевает под «станет ещё сплочённее»? Что бычка Карима таки скрестят с Айгуль, чтобы вывести селекционного татарчонка?

Я перевожу взгляд на Карима. Сидит, улыбается. Айгуль, судя по тому, как она тянется к нему через Эльсину, такой план ещё как по душе. Все чокаются, пьют, а мне становится невыносимо тоскливо. Ну вот откуда это взялось? Мы с Каримом просто перепихнулись на адреналине, и мне не должно быть до глубины души обидно, что все они веселятся, а я стою в стороне.

Карим что-то говорит Айгуль, и они вместе смеются. Это становится концом моей выдержки, и я уношусь в свой кабинет. Да что ж такое? Получается, за два года я не стала ни на грамм умнее и выдержаннее. И сейчас испытываю всё ровно то же самое: желание наорать на Карима и придушить Айгуль за этот обмен улыбками. Что там мама говорила про секс для здоровья? Не умею я так. Член для меня как приворотная палочка: парочка умелых взмахов — и из взрослой и независимой женщины я превращаюсь в говорящую половую тряпку. Тьфу.

Усевшись в кресло, я агрессивно барабаню по клавиатуре, взявшись наконец за отчёт по бару. Пусть я тряпка в душе, но снаружи профессионал. Сделаю отчёт, проконтролирую финал дня рождения и уеду домой. Не к Тане, а к родителям. Сегодня папа бокс будет смотреть, а мне как раз хочется поскандалить.

На звук открывшейся двери я резко вскидываю голову и, увидев вошедшего, формирую на лице воинственное «В чём дело?». В кабинет заходит Карим. Уже и первое, и горячее подали, а его прессу хоть бы что. Даже чуточку рубашка не натянулась. Козёл.

— Отец с Зариповыми в воспоминания детства окунулись. Я их и так наизусть знаю, — говорит он, прикрывая за собой дверь.

— Ясно, — изрекаю я, продолжая невозмутимо на него смотреть. Так-то. Тряпка только внутри, а снаружи профессионал.

Карим подходит к столу и, упёршись руками в стоящий перед ним стул, фокусируется на мне глазами.

— Как дела, Вася?

Я прекрасно знаю, о чём он спрашивает. Интересуется, как я после нашего секса и каково мне торчать тут, пока все они там веселятся. Замечательно, на хрен.

Выдаю я версию с цензурой:

— У меня всё замечательно.

— Думала про случившееся?

Из тряпки в дуру? О, это легко.

— Ты о чём?

— Не паясничай. Ты знаешь.

Каждая новая секунда пропитывает меня ядом. Он сейчас это спрашивает? После того, как пропал на два дня, а потом сидел и улыбался своей Айгю-юль?

— Нет, не думала, — равнодушно бросаю я. — Времени не было. Нужно было ресторан к празднику готовить, если ты не забыл.

Судя по вспышке в глазах, Кариму мой ответ не нравится, но он по какой-то причине предпочитает не подавать виду и игнорирует мой пренебрежительный ответ.

— Сегодня, кстати, ещё одна памятная дата.

Я приподнимаю брови в фальшивом удивлении, хотя и тут прекрасно знаю, о чём он говорит.

— Это какая?

— Два года назад в этот день мы расстались.

Противно сжимает в подреберье. Он поэтому сюда с таким серьёзным лицом пришёл? Об этом напомнить?

— Вообще-то мы расстались на один день раньше, — я пытаюсь сказать это беспечно и язвительно, но получается смазанно и фальшиво.

Карим усмехается:

— Я этого не знал.

Я опускаю взгляд себе на руки. Из кабинета будто стремительно испаряется кислород. Язвить, шутить, ругаться, мурлыкать — это я пожалуйста. А вот запросто разговаривать на больные темы не могу. Сразу хочется либо наорать, либо расплакаться. А я же профессионал.

— Можете выпить с Айгуль по этому поводу. Мини-бара у меня, к сожалению, нет, и к тому же я на работе.

Пальцы Карима добела сжимаются на спинке стула, голос грубеет.

— Иногда мне кажется, что ты повзрослела, Вася. А иногда думаю, что совсем нет.

Он снова будто по щекам меня отхлестал. Если приложить к ним ладони — можно почувствовать, как горят. Да пошёл он к чёрту со своим взрослением! Рядом с ним ведь уже есть отличная кандидатура. И даже жениться необязательно. Они вроде как уже почти семья!

— Так иди взрослую себе поищи, Исхаков! Я себя такой, какая есть, полностью устраиваю, ясно?! Вообще не понимаю, какого чёрта ты за мной как привязанный таскаешься.

— Вот и я того же самого не понимаю, — гневно цедит Карим и, развернувшись, быстро идёт к двери.

Зажмурившись, я громко всхлипываю. Вот чего ему за столом не сиделось? У меня тут всё отлично было. Нет, надо было обязательно прийти и прочесть запоздалую панихиду по нашим отношениям.

В заложенные эмоциями уши долетает звук возвращающихся шагов.

— Вася… — Карим тянет меня за подмышки и, вытащив из кресла как безвольный мешок, прижимает к себе.

Один раз дёрнувшись в попытке сопротивления, я сдаюсь и тыкаюсь носом в его рубашку, чтобы оставить на ней мокрое пятно.

Карим поглаживает меня по плечу и слегка покачивает, пока я, давясь скопившимся в лёгких воздухом, вдохновенно плачу. Тряпка безоговорочно взяла верх над профессионалом. Силы отстраниться у меня есть, но в его объятиях так хорошо, что хочется задержаться. И кубики так близко.

— Я думал по поводу нас, Вася, — тихо наговаривает Карим мне в макушку. — Поговорку про реку вспомнил…

— Заткнись, Исхаков! — взвываю я, ударяя его кулаком в грудь. — Я вообще-то сама тебя бросила, и мне ничего от тебя не нужно, понятно?

Вздохнув, он прижимает меня к себе сильнее. Сквозь мутную пелену слёз я вижу, как в открывшейся двери появляется лицо Полины, как изумлённо оно вытягивается и исчезает. Решив, что с имиджем тряпки пора завязывать, вытираю щёки об рубашку Карима и отстраняюсь.

— У тебя моё лицо на груди отпечаталось, — предупреждаю я, финально шмыгнув носом. — По поводу секса не парься: было и было. В одну реку правда дважды не войдёшь, но мы вроде как и не собирались. — И не удерживаюсь от иронии: — Рубашку не забудь поменять, а то тебе Айгуль а-та-та сделает.