Игрушка для негодяя (СИ) - Арская Арина Страница 22

— Мне не нравится это слово, — он недовольно кривит лицо.

— И на какой ответ ты рассчитывал? — вытягиваю ноги и скрещиваю лодыжки под столом.

— На согласие, — Родион принюхивается к бокалу и пристально смотрит в глаза. — У меня и у тебя есть потребность в физической близости и нам хорошо вместе.

Ноги приятно тяжелеют от выпитого вина, а в груди разливается тепло, в котором тонет досада и злость. Я мысленно отказываюсь от идеи разбить бутылку о голову Родиона, развалившегося в кресле надменным мерзавцем.

— Хорошо вместе в момент соития, верно? — насмешливо уточняю я.

— Я не ищу серьезных отношений. Меня удовлетворят встречи несколько раз в неделю.

— Я в твоих встречах выступаю как бесправная любовница? Или я тоже имею право на решение уйти? Проясни мне этот момент, пожалуйста.

Родион отставляет бокал, задумчиво взирает на люстру, постукивая пальцами по подлокотнику. Как интересно, он даже не рассматривал меня в качестве равноправного партнера в его играх.

— Имеешь, — наконец, заявляет он и переводит взгляд на меня. — И каков будет твой ответ, Яна?

Глава 20. Недоумение медведя

Выгодное предложение в нынешних реалиях. Родион, вероятно, уже выяснил, что у меня невысокая зарплата, внушительная часть которой уйдет на съем жилья, и оставшиеся деньги оплатят коммуналку и продукты. Мне придется жить очень скромно на рисе и курице, а об обновках в гардероб можно забыть.

Заходящее солнце освещает Родиона со спины, и он кажется мне инфернальным существом, который лишь носит маску человека. Он молчит, а меня неожиданно пробирает истеричный и тихий смех, а затем я также внезапно замолкаю. Хорошо, мой милый медведь, я поиграю с тобой.

— Я согласна, — скидываю босоножки и ступне отодвигаю их в сторону.

Встаю и смахиваю под черным взглядом одну лямку с плеча, затем вторую. Сарафан медленно сползает вниз по коже, оголяя грудь, и, дернув за подол, я его скидываю к ногам. Тишину нарушает шумный выдох Родиона, который стискивает пальцами подлокотник.

Снимаю трусики и грациозно переступаю через сарафан. Ворс у ковра мягкий и плотный. Я знаю, чего Родион ждет и жаждет от меня, пусть и не говорит ни слова. Несколько неспешных шагов и вот я стою перед ним в лучах вечернего оранжевого солнца, которое слепит глаза. Он поднимает ко мне лицо, и я ласково пробегаю пальцами по его скуле и жесткой бороде, а затем опускаюсь на колени между его широко расставленных ног, не отрывая взгляда от его напряженного лица.

Прижимаю руку к его твердому естеству и поглаживаю его сквозь приятную шерстяную ткань, вдыхая запахи вина и терпкого парфюма.

Закусив губу, расстегиваю ширинку, и на секунду по позвоночнику к затылку пробегает искра стыда, которая жаром охватывает шею и растекается румянцем по щекам, но я сегодня буду решительной блудницей и не поддамся девичьему смущению. Он сейчас лишнее и помешает нашей игре.

Запускаю руку в ширинку и освобождаю из тесного плена брюк нетерпеливо подрагивающий член вместе яичками, которые я целую, нежно и придыханием, что должно порадовать бессовестного эгоиста. Мягко сжимаю кулаком основание, скользнув языком от бархатной мошонки до нежной солоноватой уздечки, и раздается хриплый и низкий стон.

Неторопливо и тщательно смачиваю каменный ствол густой слюной, внимательно вслушиваясь в прерывистое дыхание Родиона, и смыкаю губы на упругой головке. Веду кулаком, ритмично покачивая головой, и продвигаюсь ртом все ближе и ближе к ширинке. Я напрягаю язык, когда он касается трепещущего навершия члена, и вновь ныряю вниз, выпуская из себя поток вязкой слюны.

Член в руке вздрагивает, а на языке растворяется густая солоноватая капелька, что предвещает скорый оргазм Родиона. Он обхватывает мое лицо ладонями, вынуждая отпрянуть. В следующее мгновение он рвано наклоняется ко мне и жадно целует, ультимативно проталкивая язык в рот. Задыхаюсь под его напором, а он с треском рвет рубашку, от которой в разные стороны летят пуговицы.

Встает, увлекая меня за собой, скидывает туфли и решительно подхватывает на руки, вновь впившись в губы. Жар его тела и вибрирующее грехом желание передается и мне. В злости и истерике поедаю его губы, покусываю и глухо постанываю, вцепившись в его волосы.

Несет через гостиную в спальню, утопающую в полумраке и буквально швыряет на кровать, чтобы спешно клацнуть пряжкой ремня и сбросить брюки. Позабыв о носках, наваливается на меня рыкнувшим зверем и требовательно разводит ноги коленом, вновь заткнув мой рот грубым поцелуем.

Вдавливает в матрас яростными толчками, а я скребу ноготками ее напряженную, мускулистую спину и боюсь, что он мне кости переломает или раздавит. Или губы откусит вместе с лицом, настолько он не в себе от желания, которое я вздумала разжечь смелыми ласками. Мои ладони спускаются к его крепким ягодицам, и в громком стоне ухожу на дно под бурлящий поток отчаянного оргазма, который плавит мышцы судорогами, что вторят хриплому мычанию Родиона.

Он влажно и устало целует в подбородок, слабо содрогнувшись в последней волне удовольствия, и валится рядом на спину, тяжело сглатывая и вздыхая. Я сажусь, перевожу взгляд с его ступней в носках, что забавно собрались в гармошку на лодыжках, на плотные шторы, из-под которых пробивается розовый луч заката.

— На этом можно и остановиться, — небрежно вытираю тыльной стороной ладони опухшие и искусанные губы.

— Что, прости?

Было бы неплохо ополоснуться под холодным душем, но задерживаться в номере я не намерена.

— Я приняла решения уйти, — смотрю в изумленное и вытянутое лицо. — Я заканчиваю наши отношения.

Минута озадаченного молчания. Что же, Родион, теперь веду я игру и по твоим правилам.

— Что… — он вытирает испарину со лба. — Я не понял.

Он такой забавный сейчас. Обескураженный, большой, мускулистый, голый и в носках.

— Все, я ставлю точку, — тихо и уверенно отвечаю я. — Что тут непонятного?

— Ты ведь согласилась на условия, — глухо хрипит и опять сглатывает.

— И одно из условий было мое право на решение уйти. В любой момент, — встаю и под его растерянным взглядом простынёю несколько раз провожу по промежности. — И этот момент наступил сейчас. Я уже устала от тебя. И ты ведь хозяин своим словам, так?

Откидываю край простыни в пятнах смазки и спермы на матрас и шагаю прочь:

— Прощай, Родион.

— Какого хрена, Яна? — он выскакивает за мной в гостиную.

— А что не так? — я натягиваю трусики и с нескрываемой издевкой улыбаюсь. — Я согласилась, а затем приняла решение уйти. Это могло произойти через месяц, неделю, но случилось сейчас.

Думается, что Родион предпочел бы, чтобы я кинула в него бокал, бутылку или бронзового ангелочка, что стоит на тумбочке с высокими ножками, но во мне нет злости, ведь я целый день сегодня ела валериянку.

— Вот же… — всплеснув руками, Родион смеется и в замешательстве поглаживает щеку, — сука…

— И я не сбегаю, — твердо смотрю в его глаза, — и не боюсь. Я ухожу и надеюсь, что ты понимаешь, что я больше видеть тебя не желаю. Наши отношения пришли в тупик и всего за полчаса, Родион.

— Ты что творишь? — рычит он в ответ, а я торопливо прячу наготу за сарафаном. — Яна, мать твою!

— Ну, не быть же мне любовницей десять лет, чтобы понять, что ты кусок дерьма, да? — я подхватываю сумочку и босоножки. — Я не девочка и вижу, что нам не по пути.

Родион делает ко мне шаг, и мне чудится, что он сейчас на меня с кулаками кинется. Лицо искажено гримасой гнева: брови сведены вместе, губы поджаты, а на лбу бьется венка, но носки на его ногах портят весь образ разъяренного медведя, которого покусал маленький и обиженный ежик.

— Проваливай, — он подходит к столу и, зло выдохнув, наливает в бокал вина. — Немедленно.

— А я что делаю, по-твоему?

На цыпочках дефилирую к двери, щелкаю ключами и горделиво выпархиваю из номера, чувствуя на спине жгучий взгляд черных глаз. В лифте надеваю босоножки, отряхнув подошвы от пыли и соринок, застегиваю ремешки и пальцами взбиваю волосы. Горло схватывает спазм, но я не позволю себе сейчас расплакаться. Рано.